— К тете? О господи!.. — воскликнул он с ужасом.
— Ну-ну!.. — прикрикнула мать.
Отец поднял голову от пылесоса:
— В субботу я не могу. Встреча по баскетболу. Первенство района. Я должен пойти…
— «Должен»… — перебила его мать. — Ты всегда что-нибудь должен, когда я куда-то собираюсь! Ты ведь знаешь, что для нас Клара сделала!
— Знаю, знаю. К чему эти вечные разговоры? А может, в другой раз? А?
— Еще бы! Твой баскетбол для тебя важнее. Разве можно хоть раз сделать по-моему!
Последнее слово всегда за мамой. Милан это знает. Мама никогда не ссорится, не пытается воздействовать на отца угрозами, но так долго и нудно уговаривает и доказывает, что отец в конце концов соглашается.
А в тех случаях, когда решение отца бывает тверже каменной скалы, мать прибегает к самому действенному методу — сердечному приступу. Она хватается за сердце, валится на стул и стонет: «Ты своего добился…» Эти слова относятся к отцу, и тому приходится уступать. А что ему еще остается?
Милан злится, что отец не может настоять на своем.
Вот почему все субботние планы предстали перед ним в черном свете. Не было ни малейшего сомнения, что семейство отправится в Фидликов к тете Кларе. Но Милан хочет пойти с Вендулой на реку!
Он должен пойти. Должен!
Опять придется врать. Отцу и маме. А врать нехорошо. Он и сам не выносит вранья. Взять бы да удрать, тогда и врать не придется…
Чепуха! Он отверг такое решение. Не имеет смысла. Все равно ему не удрать. Смелости не хватит. Он весь в отца — тряпка! Милан поглядел на отцовские руки. Пальцы точно и ловко вводили шурупы в узкие отверстия. Отец умеет всё. И вовсе он не тряпка! Просто хочет, чтоб в доме было тихо. У него и на работе забот хватает.
— Ты у нас молодец, папа! — сказал Милан одобрительно, когда отец включил пылесос. В шуме мотора тот не разобрал его слов.
— Что ты сказал?
— Да так, ничего… — Милан ни за что не смог бы повторить эти слова.
«Надо найти для Пузырька новое место. В кухне уже начало попахивать. Так сказала Лилина. Пока что я вынес коробку в коридор. Пузырек иногда высовывает из нее мордочку, озирается, а потом снова испуганно прячется. Иногда мне кажется, что у нас похожая судьба. Может быть, и меня вот так же выставят куда-нибудь… Почему наши меня не понимают? Никогда еще дома не было столько пустых споров из-за меня, как сейчас. Не пойму, почему они совсем позабыли про анкету. Я всегда злился на Лилину, а теперь вдруг ее заботы мне на руку.
Интересно, зажило копыто у Ферды?»
Милан помогал Божьей коровке. Он нес в кабинет муляжи — органы пищеварения — и мечтал, как здорово было бы увидеть когда-нибудь операцию желудка. Или слепой кишки. Он смотрел бы спокойно.
Милан осторожно положил тяжелую модель на стол.
— Как дела с анкетой, Милан? — спросила Божья коровка.
Милан покраснел.
— Я… я… — он запнулся, — наши, кажется, отдали директору.
— Значит, все в порядке?
— Да… Мне пора идти. У нас сейчас география.
Он выскочил из кабинета, торопясь спастись бегством от неприятных вопросов классного руководителя.
Милан лгал. Он обманул Божью коровку, а она этого не заслуживала.
Он возненавидел себя.
Он просто трус. Он — боится…
И Вендуле про субботу ничего не скажет. Постесняется. Побоится… Тряпка!..
Мама послала его на почту с письмом к тете Кларе. Итак, решение принято: в субботу после обеда вся семья отправится с визитом в Фидликов. Предчувствие Милана сбылось.
«Если я не опущу письма, — размышлял по дороге Милан, — тетя его не получит, а может, ее вообще дома не будет. На воскресенье она обычно уезжает в Градец или Весели. Тогда мы вернемся обратно…»
Под аркой дома, где находится почта, он чуть не налетел на девчонку в красном свитере.
Это была Вендула.
— Привет… — сказал он удивленно. — Вот так встреча!
— Угу… — буркнула она, продолжая свой путь.
— Что с тобой, Вендула? — спросил Милан. Он заметил, что глаза у нее красные; плакала она, что ли?
— Ничего. А что?
— Ревела, да?
Она поправила волосы.
— Ну говори — ревела? — настаивал Милан.
— А если и так? Тебе-то что?
Вендула не должна с ним так разговаривать. Наверное, просто сердится. А впрочем, не наверное, а наверняка.
— Я тебя обидел?
— Да отстань ты, чего пристал?
«Это он-то пристал! Очень надо. Станет он набиваться!»
Милан сделал несколько шагов и опустил письмо в ящик. Он тоже поедет в субботу к тете Кларе!
Милан стоял не оборачиваясь. Он решил: Вендула, конечно, ушла. Но девочка стояла на тротуаре.
— Шикола говорил с мамой! — вырвалось у нее.
— Почему? Ведь у тебя сейчас с математикой порядок. — Он хотел перейти улицу, но Вендула удержала его:
— Погоди… мне нельзя с тобой.
Они вернулись под арку.
— А что он ей сказал?
— Что видел меня с тобой. Тогда вечером, помнишь?
— Ну и что тут такого?
— Он сказал, что надо мне думать о математике, а не о мальчишках. Иначе мне с уравнениями не справиться. — Вендула процарапала ногтем на заиндевевших воротах какой-то странный орнамент. — Мама меня ругала. Ей это неприятно… Ты…
Милан не дал ей договорить:
— Я знаю…
— Мама боится, чтоб люди нас не осудили. А Шикола ей сказал, чтоб она побольше думала о моем воспитании.
— …рак! — выскочило у Милана не слишком вежливо. Он спросил: — Почему же ты не рассказала маме, как было дело? Ведь мы же просто стояли на тротуаре. Что в этом такого?
— Мне теперь нельзя ни с кем гулять, только с девчонками.
— И со мной тоже?
Она покачала головой:
— Мама будет очень огорчена, если узнает об этом.
— Не обязательно обо всем ей докладывать.
— Я никогда не врала…
Милан нашел в своем кармане жевательную резинку. Разломил пополам и большую часть протянул девочке.
— Возьми…
— Спасибо… Мне пора, Милан, мама…
Милан взял Вендулу за руку, сказал «подожди», но тут же отпустил. Ему казалось, что он сделал что-то ужасающе глупое. В лицо бросилась кровь. «Тряпка!» — мелькнуло у него в голове. Он судорожно сглотнул слюну.
— Вендула, что ты будешь делать завтра днем?
Она уставилась на него своими темными глазами.
— Заниматься, а что?
Он смущенно потоптался на месте. Потом, набравшись духу, выпалил:
— Ты не хочешь пойти… я бы пошел на реку. Может, и ты со мной… я думал. В два часа… я бы за тобой зашел. Маме не обязательно знать.
Никогда в жизни он не одолевал такой высоты. Но сейчас ему это удалось. Слово «тряпка» теперь к нему не пристанет, он может теперь написать его только с маленькой буквы.
Вендула улыбнулась.
— Не знаю. Если мама…
— Зависит от тебя.
— Я попробую. Во сколько?
— В два. Значит, договорились?
— Мне пора, — сказала она и, попрощавшись, побежала по тротуару к дому.
Милан смотрел ей вслед и чувствовал, что у него дрожат кончики пальцев. А потом кинулся домой, будто кто-то преследовал его по пятам.
— Не обязательно так носиться! — недовольно заметила мама.
Конечно, не обязательно. Просто он не мог выразить свою радость иначе.
А ведь завтра суббота!
Утром отец объявил, что должен наконец взяться за мопед. Через несколько дней шоссе подсохнет и он сможет добираться на работу на колесах.
Милан предложил свою помощь. Целое утро они провозились с мопедом.
В половине одиннадцатого отец сказал:
— Поднажмем. Иначе не поспеем к поезду.
— Папа… — заныл Милан. — Я хочу остаться дома.
Отец оторвал взгляд от машины.
— Что? — протянул он, не понимая.
— Мне неохота ехать. Она такая нудная…
— Кто? Тетя?
— Ага…
В сарае появилась Лилина. На ней были фиолетовые брючки и зеленый свитер. Милан про себя отметил, что этот наряд ей очень идет.
— Мама велит сейчас же идти домой! Только быстро! — закричала она.
— Уже идем, — ответил отец. — А что, пожар?
Отец вытер старой тряпкой замасленные руки, поставил мопед к стене и сказал Милану:
— Ну, пошли!
Такая экстренность показалась Милану подозрительной.
Он подтолкнул сестру:
— Что случилось?
Она держалась таинственно.
— Увидишь… Можешь радоваться!
«Письмо!» — мелькнуло у Милана в голове.
В коридоре они сняли ботинки и в одних носках вошли в переднюю. То, что они увидели, было не очень привлекательным. Посреди кухни стояла мама с листом исписанной бумаги в руке. Конверт и зеленоватая бумага лежали на столе.
— Что-нибудь принесли? — спросил отец.
— Да! — коротко бросила мама.
