Гонщик снова показался на дороге. Он быстро крутил педали и пел:
Распевая, едет, едет,
Едет гонщик молодой.
На своем велосипеде
Он объехал шар земной.
Он летит быстрее ветра,
Не устанет никогда,
Сотни тысяч километров
Отмахает без труда.
Велосипедист проехал мимо и кивнул головой. Мне показалось, что он зря храбрится и уверяет в своей неутомимости. Я только хотел сказать об этом Кузе, как заметил, что кот сильно чем-то испуган. Шерсть у него стала дыбом, хвост распушился, спина изогнулась. Неужели здесь есть собаки?
— Спрячь, спрячь меня скорее! — взмолился Кузя. — Я боюсь… я вижу…
Я осмотрелся, но ничего на дороге не заметил. Но Кузя дрожал и твердил, что видит… ноги.
— Чьи ноги? — удивился я.
— В том-то и дело, что ничьи, — ответил кот, — очень я боюсь, когда ноги сами, без хозяина.
И правда, на дорогу вышли… ноги. Это были большие мужские ноги в старых башмаках и грязных рабочих брюках с оттопыренными карманами. На поясе брюки стягивал ремень, а выше ничего не было.
Ноги подошли ко мне и остановились. Мне стало как-то не по себе.
— А где же все остальное? — решился спросить я. — То, что выше пояса?
Ноги молча потоптались и замерли.
— Простите, вы что, живые ноги? — снова спросил я.
Ноги качнулись вперед и назад. Наверно, они хотели сказать «да». Кузя урчал и фыркал. Ноги пугали его.
— Это опасные Ноги, — шипел он потихоньку. — Они убежали от своего хозяина. Порядочные Ноги так никогда не делают. Это нехорошие Ноги. Это беспризор…
Кот не успел договорить. Правая Нога дала ему здоровенного пинка. Кузя с визгом отлетел в сторону.
— Вот видишь, видишь?! — вопил он, отряхиваясь от пыли. — Это злые Ноги, отойди от них подальше!
Кузя хотел обойти Ноги сзади, но они изловчились и лягнули его. От обиды и боли кот кричал до хрипоты. Чтобы он успокоился, я взял его на руки и стал чесать ему подбородок и лобик. Он очень это любит.
Из треугольного дома вышел мужчина в спецовке. На нем были точно такие же брюки и башмаки, как и у Ног. Мужчина подошел поближе к Ногам и сказал:
— Не ходи ты далеко от меня, товарищ, заблудишься.
Мне захотелось узнать, кто отхватил этому товарищу половину туловища.
— Не трамвай ли его переехал? — спросил я.
— Он был таким же землекопом, как и я, — грустно ответил мужчина. — И не трамвай его переехал, а ученик четвертого класса Виктор Перестукин.
Уж это было слишком! Кузя зашептал мне:
— А не лучше ли нам убраться отсюда подобру-поздорову?
Я посмотрел на мяч. Он лежал спокойно.
— Взрослым стыдно говорить неправду, — упрекнул я землекопа. — Как мог Витя Перестукин переехать человека? Это же сказки.
Землекоп только вздохнул.
— Ничего ты, мальчик, не знаешь. Этот Виктор Перестукин решал задачу, и у него получилось, что траншею выкопали полтора землекопа. Вот и осталась от моего товарища только половина…
Тут я вспомнил задачу про погонные метры. Землекоп тяжело вздохнул и спросил, доброе ли у меня сердце. Откуда мне было это знать? Никто про это со мной не говорил. Правда, мама иногда утверждала, что у меня совсем нет сердца, но я в это не верил. Все-таки что-то стучит у меня внутри.
— Не знаю, — ответил я честно.
— Если бы у тебя было доброе сердце, — печально говорил землекоп, ты пожалел бы моего бедного друга и постарался ему помочь. Надо только правильно решить задачу, и он снова станет тем, кем был раньше.
— Попробую, — сказал я, — попробую… А вдруг не сумею?!
Землекоп порылся в кармане и вытащил смятый листок. На нем моим почерком было написано решение задачи. Я задумался. А вдруг опять ничего не выйдет? А если получится, что траншею выкопал один с четвертью землекопа? Тогда от его товарища останется всего одна нога? Мне даже стало жарко от таких мыслей.
Потом я вспомнил совет Запятой. Это меня немножко успокоило. Буду думать только о задаче, буду решать медленно. Буду рассуждать, как учил меня Восклицательный.
Я посмотрел на Плюса и Минуса. Они насмешливо подмигивали друг другу одинаковыми круглыми глазками. Не дали небось, жадюги, напиться!.. Я показал им язык. Они не удивились и не обиделись. Наверно, не поняли.
— Ваше мнение о мальчике, братец Минус? — спросил Плюс.
— Отрицательное, — ответил Минус. — А ваше, братец Плюс?
— Положительное, — кисло сказал Плюс.
По-моему, он врал. Но после их разговора я твердо решил справиться с задачей. Я начал решать. Думать только о задаче. Рассуждал, рассуждал, рассуждал до тех пор, пока задача не решилась. Ну и здорово же я обрадовался! Оказалось, что для рытья траншеи потребовалось не полтора, а целых два землекопа.
— Получилось два землекопа! — объявил я решение задачи.
И тут же Ноги сразу превратились в землекопа. Он был точно такой же, как и первый. Оба они поклонились мне и сказали:
В работе, в жизни и труде
Желаем мы тебе удачи.
Учись всегда, учись везде
И правильно решай задачи.
Плюс и Минус сорвали с голов шапочки, подбросили их в воздух и весело выкрикнули:
— Пятью пять — двадцать пять! Шестью шесть — тридцать шесть!
— Спаситель ты мой! — кричал второй землекоп.
— Великий математик! — восторгался его товарищ. — Встретишь Виктора Перестукина — передай, что он лодырь, глупый и злой мальчишка!
— Уж кто-кто, а он обязательно передаст, — съехидничал Кузя.
Мне пришлось обещать, что передам. А то землекопы ни за что не убрались бы.
Конечно, нехорошо, что они меня под конец обругали, но все же мне было очень приятно, что я сам решил эту трудную задачу. Ведь ее не могла решить даже Люськина бабушка, хотя она самая способная к арифметике из всех бабушек нашего класса. Может быть, у меня уже начал вырабатываться характер? Вот это было бы здорово!
Снова проехал велосипедист. Он уже не пел и не пил. Видно было, что он едва держался в седле.
Кузя неожиданно выгнул спину и зашипел.
— Что с тобой? Опять ноги? — спросил я.
— Не ноги, а лапы, — ответил кот, — а на лапах зверь. Спрячемся…
Мы с Кузей бросились к маленькому круглому домику с решетчатым окном. Дверь оказалась запертой, и нам пришлось забиться под крыльцо. Там, лежа под крыльцом, я вспомнил, что мне надо презирать опасность, а не прятаться. Я уже было выглянул, но увидел на дороге нашего старого знакомого — белого медведя. Надо было вылезти, но… очень уж страшно. Белых медведей даже укротители и то боятся.
Наш белый медведь казался еще более злым, чем при первой встрече. Он вздыхал, рычал, ругал меня, умирал от жажды, искал север.
Мы притаились, пока он не прошел мимо домика. Кузя стал допытываться, чем бы это я мог так досадить страшному зверю. Чудак Кузя. Если бы я сам это знал.
— Белый медведь — злой и беспощадный зверь, — пугал меня Кузя. — Интересно, ест ли он котов?
— Пожалуй, если и ест, то только морских котов, — сказал я Кузе, чтобы немножко его успокоить. Но точно я и сам не знал.
Вообще, пора бы отсюда убираться. Делать здесь было нечего. Но мяч лежал, и нам приходилось ждать.
Из круглого домика, под крыльцом которого мы прятались, донесся жалобный стон. Я подошел поближе.
— Пожалуйста, не ввязывайся ни в какие истории, — попросил меня Кузя.
Я постучал в дверь. Раздался еще более жалобный стон. Заглянул в окно и ничего не увидел. Тогда я стал колотить кулаком в дверь и громко кричать:
— Эй, кто там?!
— Это я, — послышалось в ответ. — Невинно осужденный.
— А кто ты такой?
— Я несчастный портной, меня обвинили в краже.
Кузя прыгал вокруг меня и требовал, чтобы я не связывался с вором. А мне было интересно узнать, что же украл портной. Я стал его расспрашивать, но портной не хотел сознаваться и уверял, что он самый честный человек на свете. Он утверждал, что его оклеветали.
— Кто же вас оклеветал? — спросил я портного.
— Виктор Перестукин, — нахально ответил заключенный.
Да что это на самом деле? То половина землекопа, то вор портной…
— Это неправда, неправда! — закричал я в окошко.
— Нет, правда, правда, — канючил портной. — Вот послушай. Как заведующий швейной мастерской, я получил двадцать восемь метров ткани. Надо было узнать, сколько костюмов можно из нее сшить. И вот на мое горе этот самый Перестукин решает, что я должен сшить из двадцати восьми метров двадцать семь костюмов да еще получить один метр в остатке. Ну как же можно сшить двадцать семь костюмов, когда на один только костюм идет три метра?
Я вспомнил, что именно за эту задачу мне влепили одну из пяти двоек.
