Аксель открыл дверь, заглянул внутрь и переговорил с бакалейщиком. Бленда ждала на улице. Когда Аксель вернулся, уши у него горели, значит, он все-таки не мог так запросто уйти с работы. Но все же он это сделал — рад и нее!
И вот она снова сидит перед ним на раме, а он везет ее по ухабистой мостовой. В последний раз. Когда она подумала об этом, к горлу подкатил комок.
* * *
Тура выглянула в окно: не идут ли дети? Через пятнадцать минут, когда часы пробьют два, им надо выйти из дома, чтобы вовремя поспеть к пристани. В три Карл будет ждать их с лодкой у причала Шепсбрун, а Карл не любит, когда опаздывают.
Она не увидела ни Бленды, ни Эрика, только босые дети Андерсонов, как всегда, носились по двору. Все было уложено, кухню она вымыла сама, но хотела, чтобы дети помогли ей снести вещи вниз. Тяжелый деревянный ларь обещал спустить Оскар Лундберг. Как же им повезло, что в последнее время он ходил трезвый. Оскар взял для них телегу у продавца пива и предложил проводить их до пристани, а потом отвезти телегу обратно.
«Ты же знаешь, Тура, ради тебя я сделаю что угодно, — сказал он. — Ради тебя и ради Вальтера».
Оскар был другом и товарищем Вальтера по работе. Вместе с другими рабочими они организовали большую забастовку на верфи. Их обоих уволили, когда забастовка кончилась и рабочие проиграли. Пока шла забастовка, Тура гордилась Вальтером. Но потом, когда он лишился работы и попал в черные списки работодателей как «зачинщик беспорядков», она пожалела, что он полез в первые ряды. Глядишь, и не пришлось бы ему ехать в Америку искать работу, она бы не осталась без мужа, а дети — без отца.
Но где же все-таки дети? Ну ладно еще Эрик, который вечно мечтает и не следит за часами. Но на Бленду всегда можно было положиться. Что это, какая-то уловка, чтобы в последнюю минуту сорвать переезд? Бленда с самого начала не хотела уезжать, и Туре так и не удалось убедить ее, что сейчас это лучший выход для них всех.
В том, что это лучшее решение, Тура не сомневалась. Эрик подрастал и нуждался в отце. Жаль, конечно, что приходится забирать его из школы. Да еще с такими оценками — в его табеле за четвертый класс напротив каждого предмета стояло «отлично» или «исключительно похвально». Но Карл сказал, что может сам обучать мальчика чтению, письму, арифметике и географии, а ведь этого должно быть вполне достаточно.
Самого Эрика это, похоже, не очень беспокоило. Конечно, ему нравилась его учительница в школе, но и дядя Карл ему, похоже, тоже понравился, и он с нетерпением ждал поездки на маяк.
Проблема была в Бленде. Что она там сказала, прежде чем убежать? Что хочет проститься с друзьями? Но ведь обе ее ближайшие школьные подруги приходили к ней накануне, они долго шептались, плакали и обещали писать друг другу.
Туру охватило беспокойство. Если Эрик еще, в сущности, ребенок, Бленда уже совсем взрослая. Независимая, развитая физически. Привлекательная, как и Тура в юности.
А вдруг девчонка влюбилась в какого-нибудь бездельника? В кого-то, кто был старше ее и мог воспользоваться ее неопытностью?
Чем больше Тура об этом думала, тем более правдоподобным казалось ей собственное предположение. Ведь она помнила, как четырнадцать лет назад у нее у самой родилась Бленда. Туре было шестнадцать, Вальтеру едва исполнилось двадцать. Они были влюблены друг в друга, но слишком молоды, чтобы жениться и воспитывать ребенка.
До того, как встретить Туру, Вальтер много лет провел в море. Когда Тура поняла, что ждет ребенка, она потребовала, чтобы Вальтер искал работу на суше. Он послушался ее, оставил судно и нанялся на Линдхольменскую верфь. Но Тура знала, что Вальтер всегда тосковал по морю: об этом, по крайней мере, свидетельствовали два морских пейзажа, которые сейчас лежали на сундуке, завернутые в одеяла.
Может, потому-то он и не появлялся все эти годы, что море никак не отпускало его? Может, по пути в Америку или даже раньше, до пересадки в Англии, в Саутгемптоне, он вспомнил о своем призвании и нанялся на какое-нибудь судно? И сейчас стоит на палубе грузового парохода где-нибудь в Северном море или Бискайском заливе?
Этого ей никогда не узнать, подумала Тура.
* * *
Они оставили велосипед у лестницы, которая вела наверх, на холм Скансберьет. Уже на первом марше Аксель взял Бленду за руку и свернул, увлекая ее за собой, на узкую тропинку в зарослях кустарника.
— Пойдем, — возбужденно сказал он. — Я знаю место, где нас никто не увидит.
Он привел ее на небольшую полянку среди зелени — тенистую лужайку, окруженную отцветшей черемухой и побегами вяза. Аксель сел на землю, Бленда же побоялась испачкать платье и осталась стоять.
— Ну, иди же.
Когда Бленда осторожно присела на корточки рядом с ним, Аксель наконец понял. Он снял куртку и расстелил на траве, это был красивый жест, Бленда почувствовала себя настоящей дамой.
Аксель обнял ее за плечи, при тянул к себе и поцеловал в губы. Он делал это и раньше, но только не так. Сейчас его язык дотронулся до ее языка. Бленде это понравилось, но одновременно она испугалась. Рука Акселя коснулась ее груди. Так он раньше тоже никогда не делал.
— Ты красивая, — прошептал он ей на ухо. — Самая красивая.
Страх отступил. Она ему нравится, он ее не обидит. Бленда повернула голову, и их губы снова встретились.
Она была счастлива и несчастна одновременно. Счастлива, что сидит сейчас здесь с Акселем, несчастна, что им предстоит расстаться.
Рука Акселя скользнула по ее груди, потом вниз, но животу, и ниже. Бленда снова забеспокоилась. Она освободилась от объятий и убрала его руку.
— Бленда, милая, — пробормотал Аксель. — Я ничего тебе не сделаю, я хочу только прикоснуться…
Прикоснуться? Она не понимала, о чем он говорит, но чувствовала: что-то не так. Она иначе представляла себе их расставание. Она хотела, чтобы Аксель поцеловал ее, провел рукой по ее шее под косами, прошептал на ухо нежные слова. Она хотела, чтобы он обещал думать о ней, пока они не встретятся снова. Но руки Акселя снова оказались между ее ног, пытались задрать юбку. Бленда сопротивлялась, как только могла.
— Перестань! — повторяла она раз за разом, но Аксель словно не слышал ее. Одна рука держала подол юбки, другая тянулась все дальше, к бедру над краем чулка.
Бленда вырвалась и вскочила на ноги.
— Оставь меня! — крикнула она. — Я не хочу тебя больше видеть!
И побежала.
Она бежала вниз по лестнице, не оглядываясь, мимо его велосипеда, через площадь Скансторьет и — последний отрезок пути, по улице, до дома.
* * *
Эрик выбрал самое отвесное место, где холм почти нависал над домами. Он никогда не ходил по каменной лестнице это было не для него, он предпочитал тропинки между низенькими деревьями и кустами. Одной рукой он прижимал к себе ящик, другой держался за кусты. Он карабкался вверх, пока не дошел до каменистой расщелины. Сюда было трудно добраться, и вряд ли кто-то мог оказаться в этом месте случайно. Здесь Рулле будет чувствовать себя в безопасности и при этом сможет смотреть на город.
Эрик поставил ящик на землю и взял Рулле. Когти оставили на его ладони слабые синие отпечатки.
— Молодец, Рулле, — сказал Эрик. — Хорошая птица, хорошая, хорошая птица.
Он погладил ворону по спине и осторожно вырвал маленькое черное перышко, которое положил в карман, чтобы потом вклеить в тетрадку. Рулле как будто ничего не заметил, он просто вертел головой, словно спрашивал, что здесь происходит, и хотел, чтобы Эрик разъяснил ему это. А Эрик все гладил его по спине.
— Ну вот, Рулле, — сказал он. — Теперь нам с тобой придется расстаться. Ты уже большой, и я знаю, что ты умеешь летать. Я поставлю ящик на бок, чтобы ты мог залезать сюда, когда пойдет дождь или когда ты устанешь. Здесь тебя никто не найдет. Ты можешь сидеть в ящике и смотреть на дома в Хаге, а можешь слетать на море и взглянуть на маяк, куда я еду. И даже если тебе не захочется лететь так далеко, ты можешь хотя бы просто думать обо мне.
Эрик поднял ворону и посмотрел в ее черные глаза, которые он знал так хорошо.
— Не забывай меня, — сказал он. — Обещаешь?
Он поднес ворону к щеке, прижал и почувствовал, что она кивнула в ответ.
— До свидания, Рулле, — прошептал он и услышал, как часы на церкви в Хаге пробили два. — Часы пробили два раза — за тебя и за меня.
Два раза! Он же обещал маме вернуться домой в два часа. Ну что ж, так оно, может, и лучше — не стоит тянуть с расставанием. Он осторожно посадил Рулле на землю и пошел обратно.
Сделав несколько шагов, Эрик обернулся. Рулле подскочил к краю, заглянул в ящик, потом поднял голову, несколько раз взмахнул крыльями и полетел. Не прилагая никаких усилий, он плавно парил в воздухе, потом разогнался и поднялся ввысь. Он летел к крепости, выше и выше, и в конце концов уселся на верхушку золотой короны.
