Александр Тюрин - Программируемый мальчик (педагогическая фантастика)

Обычный день боевых действий.

Проваливаются под ногой канализационные люки, падают на голову стрелы автокранов, лопаются кинескопы, отваливаются ножки у стульев. Растут потери. Убитых выбрасывают на помойку, раненым оказывают медицинскую помощь: одним подпаивают контакты, другим наклеивают пластыри. В мусорное ведро летит изодранная одежда. Война…

В магазин игрушек скромно вошел мальчик. На щеке — свежая ссадина. А в остальном — совершенно неотличимый от сотен других мальчиков, посещающих это одно из лучших мест на свете. Сначала он направился в уголок, где пищали, визжали, ухали игральные автоматы. Встал перед “Морским боем” и в упор посмотрел на размалеванный, кричащий огнями ящик. Руки мальчика были опущены вниз, но кулаки сжаты. Они начали вибрировать, сильнее и сильнее. Тут случилось несчастье. Бешено замелькали цифры счетчика потопленных кораблей и выпущенных торпед, в окошечках заплясали багровые всполохи. Послышался необычайно мощный залп, как будто эскадра ответила огнем, стекло взорвалось, и аппарат погрузился во тьму.

Мальчик удовлетворенно хмыкнул “Эк тебя развезло”. Затем повернулся в сторону механической лошадки. Этот аттракцион предназначался для дошколят. Правда, сейчас туда взгромоздится полосатый ковбой из мореходной школы Он понукал “жеребца” и, вставая в стременах, орал басом на весь магазин “Стой, Абдулла! Догоню, зарублю!” Неожиданно задние копыта взвились в воздух, выскочив из пазов, в результате чего юный моряк покинул седло головой вперед. А взбрыкнувший “жеребец” со скрежетом завалился набок, выставив напоказ ржавые внутренности. Мальчик подошел к неудачливому ковбою, который обалдело разглядывал пол, заботливо поправил ему сбившуюся назад фуражку и сурово произнес: “Мужайтесь, друг. Родео есть родео”.

Затем, прищурившись, оглядел оставшиеся аттракционы.

Через пять минут в этом закутке не работало ничего. Дело было сделано, и мальчик поспешил в отдел новинок А по магазину уже сновали галдящие продавщицы которые наверняка были не прочь найти виновника безобразий.

Центральное место среди новых игрушек занимал “Танк детский Т-70 — дорогостоящий электромеханический аппарат размером с педальный автомобильчик. Мечта любого нормального мужчины от пяти до пятнадцати. Вместо топливных баков танк имел сиденье для водителя, а пневматическая пушка стреляла присосками. Игрушку в работе, конечно, демонстрировали не всем — только тем, кто явно тянул на платежеспособного покупателя. Вот и сейчас толстая продавщица показывала, как управлять движением и стрельбой, именно таким посетителям — папе и сыну, затянутым в кожаные комбинезоны. Она крепко держалась за штурвал и щелкала тумблерами. В этот момент к толпе зрителей присоединился мальчик со ссадиной. Он закусил губу, шумно вздохнул, с ненавистью пробормотал “Лови!” Танк взвыл и вдруг сорвался с места, потащив за собой упирающуюся продавщицу, которая мужественно не выпустила штурвал. Совместными усилиями они опрокинули стеллаж с товаром, раскидали шеренгу велосипедов, сбили с ног десяток зазевавшихся человек. Кто-то истошно завопил: “Та-а-анки!” Началась паника. Люди бежали во всех направлениях. Из боковой двери выскочил мужчина строгого вида и гаркнул борющейся с игрушкой женщине “Жукова! Вы что, обалдели?” В ответ пушка плюнула присоской. Выстрел оказался точен — прямо в разинутый рот начальства А беснующийся танк развернулся наконец в сторону мальчика-разрушителя Снова взвыл моторчик, аппарат на полной мощности двинулся в лобовую атаку. Мальчик процедил “Сопротивляешься, гад…” — и прикрыл глаза. Голова его затряслась от напряжения, желваки на скулах заиграли. Из груди вырвалось резкое “Х-ха!” Танк врезался в витрину и беспомощно затих под осколками стекла. Ноги продавщицы торчали из-под упаковочного стола, она все-таки успела выпустить штурвал.

Мальчик напоследок расстрелял взглядом длинный ряд роботов, вертолетиков, вездеходов — все эти механизмы судорожно задергались, агонизируя, и остановились навсегда. Он устало вытер пот с лица. После чего выскочил на улицу.

Обычный день боевых действий.

..Как он ходит по улице?

Есть ряд четких законов, которые надо выполнять железно. Не ходить вдоль стен домов. Избегать узких тротуаров и других стесненных пространств. Обходить люки, не приближаться к строительной технике, в особенности к работающей. Передвигаться короткими перебежками, от укрытия к укрытию, держа в поле зрения происходящее сверху и сзади. И постоянно следить за тем. чтобы было куда отскочить в случае опасности. На проезжей части улиц надлежит максимально контролировать ситуацию. Правила дорожного движения веселят его своей бесшабашностью — он переходит дорогу, только когда автомобили исчезают вдали или приближаются не ближе чем на сто метров. Даже на зеленый свет. Несоблюдение может привести… Но лучше об этом не думать. Например, неделю назад он делал жуткий выбор: или пересечь изрытую экскаватором улицу — по мостику через траншею,— или идти в обход за два квартала. Решил рискнуть и поплатился. Мостик, конечно, треснул прямо под ним, но он успел выпрыгнуть. Зато в его сторону вдруг покатилась здоровенная катушка с кабелем. Причем под уклон, по перекопанной местности, то есть с непредсказуемой траекторией. “Случайно” сорвалась. Отступать с достоинством было некуда — от мостика-то ужe ни досочки,— поэтому пришлось просто прыгать в канаву и удирать по колено в грязи. Катушка свалилась следом — хорошо хоть, застряла, подлая ..

А вчера не уследил, что у проезжающего грузовика небрежное крепление досок в кузове. Ему бы предусмотрительно отбежать в сторону, так он, замечтавшись, остался на перекрестке. При повороте из машины — тоже “случайно” — вылетели два брусочка метра по три каждый — и в витрину. Повезло, на этот раз перелет…

Или падающий фонарный столб вместе с искрящими проводами— с месяц назад. Тогда недолет был… Чем происходящее объяснить? Притяжением всех несчастных случаев к одному человеку? Как бы не так!

Короче, не скучно ему ходить по улице. Но сегодня он был явно не на высоте: раскис, потерял бдительность. Причины тому вполне уважительные: виноваты и школа, и дом. Он возвращался с уроков обычным маршрутом, мимо Дома быта. А там давно уже строители что-то замыслили — трубы завезли, мусор накидали. Морально готовятся к ремонту, да никак не решаются. Конечно, это зона повышенной опасности, он всегда напрягался, когда здесь ходил. Но так как ничего особенного не происходило, то и натренированное чутье дало сбой. Сначала он услышал, что сзади кто-то горланит. Обернулся — бежит Хлумов и машет железякой, похожей на ножку от кровати. Отвлекся на Хлумова и совершил ошибку: вместо того чтобы обойти подальше штабель труб, заботливо выложенный строителями, пошел в довольно узкий проход между ним и стеной дома. Тут все и началось. Раздался дикий скрежет, на голову посыпалась труха. Он ничего не успел сообразить, только присел. Испуганно посмотрел наверх: над его головой с яростным визгом болталась малярная люлька. Она висела боком, перекошенная на тросах, из нее капала красная краска — прямо как кровь. Он хотел изо всех сил рвануть по проходу вперед, но когда гора из труб жутко зашевелилась, ноги сами собой распрямились, подкинули его вверх и он повис, цепляясь за что-то железное, липкое. Штабель внизу стремительно разваливался, из него выкатывались, подскакивая, гудящие махины, и через несколько секунд черная лавина покрыла то место, где он только что стоял. Вдобавок под трубами забурлил кипяток,— наверное, своротило кран. Все заволокло паром. С обезьяньей прытью он вскарабкался как можно выше, используя ржавое ограждение люльки. 3атем оглянулся.

Люлька висела на тросах, протянувшихся через блоки на крыше вниз, к лебедке. Причем в лебедке ковырялся не кто иной, как Хлумов!

— Усилие на разрыв превышает норму в сто раз! — крикнул Хлумов, повернувшись.— К тому же стопора очень изношены! Через пятнадцать — двадцать секунд клин, который я вставил, не выдержит и падение люльки станет неизбежным!

Времени сомневаться в его расчетах не оставалось, надо было спасаться. Мимолетный взгляд вниз — там варилась железная каша, прыгать явно не стоило. Рядом было окно — попробовать влезть? Ухватиться за карниз, перебросить тело. Только вот рама закрыта изнутри на защелку… Его дрожащие ноги нащупали выступ в кирпичной стене, пальцы стиснули жестяной лист. И тут люлька рухнула, загрохотала по трубам, кренясь, как корабль в бурю. Он еще раз тоскливо оглянулся. Возле лебедки Хлумова уже не было. Пальцы безнадежно сползали к краю карниза, а приземление сулило, в лучшем случае, долгую больницу. За что? За что ему так?