— Слушай, Петя, может, лучше поднимешься к чердаку, похвастаешься перед людьми? Они это любят…
Тут Хлумов и вынырнул — собственной персоной. Возник неизвестно откуда, тихо, как призрак.
— Чего затормозил? — ласково спросил Алекс.— Лети дальше, щегол, сохранней будешь.
Хлумов не дрогнул. Наоборот, его лицо стало еще приветливее. Он обогнул Жарова и обратился лично ко мне:
— Токарев, нам пора поговорить. Предлагаю отойти. Все прибалдели. Смотрят стеклянными глазами, как те чучела в музее, то на меня, то на Хлумова. Хотя что тут такого? Не могу же я отшить человека, который мне вчера жизнь спас… Спустились мы с ним на этаж пониже, будто два корешка. Слышу, сзади фыркать и шипеть начинают — хором яд пускают, друзья мои милые… Легко им живется: ничего не знают и знать не хотят! Ведь рассказывал им пару раз про наступление Системы, да что толку? Посмеиваются: мол, здорово загнул, писатель…
— Как самочувствие? — участливо поинтересовался Хлумов.
Ага, ясно! Хороший намек. Ему повезло, я из понятливых.
— Спасибо,— говорю.— Ты не стесняйся, за мной не за ржавеет. Давно хотел подарить тебе кассеты с записями уроков английского языка, считай, что чистые.
Секунду-другую он медлил.
— Токарев, твои мысли приняли неверное направление. Предлагаю считать тебя свободным от каких-либо обязательств по отношению ко мне.
Ну, завернул речь, дипломат конопатый! Сразу и не разберешься. А он продолжает в том же духе:
Если ты не возражаешь, Саша, мы можем перейти к менее формальным, но зато более продуктивным контактам.
— Бутылки с вами собирать не пойду,— с ходу сориентировался я.— У меня на них нюха нет, ты уж извини.
— Я про другое. Заходи как-нибудь ко мне в гости — в целях продолжения общения. И вообще знай, что двери моего дома всегда открыты для такой незаурядной личности, как ты.
Я только рот раскрыл от удивления. Стою и не могу понять: что же получается — он меня к себе в друзья записал? К чему бы это?
Пока я думал, послать его или поблагодарить за доверие, вдруг танцующей походкой подвалила Печкина. Говорит:
— Хлумчик, миленький, не гони. Посмотри, что я принесла.
Достала из своего джинсового ранца большую матрешку и стопку журналов. “Молодая гвардия” вроде бы. А потом у них пошел совершенно дурацкий разговор. Они начали торговаться почище, чем на базаре. Ладно бы из-за денег! Так нет — за вещи, которые принесла Печкина, Хлумов ей начислял очки. Печкиной очков было мало, а Хлумов считал, что с нее хватит. Насчет матрешки он даже сказал: “Вещь, конечно, дорогая, но спросом не пользуется. Я ведь не интурист, Лена, мне Россию с любовью вспоминать не надо”. А про журналы выразился еще хуже: “Их можно реализовать только как макулатуру, поэтому я вынужден оценивать лишь стоимость бумаги”. Послушал я их, послушал и наконец врубился. Оказывается, эти самые очки нужны Печкиной, чтобы сегодня вечером прийти к Хлумову в гости! Ого! Девочке, значит, и не попасть к нему на прием без подарочков? Ловко придумано… В общем, Лена получила от ворот — поворот, пока не найдет что-нибудь поценнее. Тогда она перестала просить, разозлилась и заорала: “Ты что, Хлум, оборзел?” Тут уж я откололся от них: зачем мне чужие “разборки”? Услышал только, как Хлумов эдак спокойненько объясняет: мол, ты свои очки уже использовала, прошлый сеанс и так в долг получила, все учтено…
Едрен-батон, что творится! Идут люди в хлумовскую мафию один за другим. Уже и Печкина не наш человек, а мы и не заметили. Жаров тоже, похоже, решил продаться. Куда катимся?.. Тут заверещал звонок, и…
…вниз по лестнице хлынул поток отдохнувших бугаев. Зазевавшийся шестиклассник еле вырвался на нужном этаже и вбежал в класс перед носом Марии Теодоровны, чуть не выбив журнал у педагога из-под мышки. Расселись по местам, как обычно: Саша с Мариной, Алекс с Печкой. Только Алекс и Мерецкая общались между собой так, будто Токарев заболел и на уроке отсутствует. Таким образом было выражено общее отношение к любым попыткам тайных переговоров с хлумовской мафией.
В качестве ответной меры Саша сел к Мерецкой спиной, подперев голову ладонью. Откровенно говоря, куда больше его занимал возможный опрос по алгебре. Он сосредоточенно раздувал в себе уголек надежды: “Сегодня вроде не должны вызвать. Вчера же вызывали, пару поставили…” Затем он повернулся к Печкиной, собираясь узнать, чего это они собираются вдвоем с Хлумовым делать. Но та опередила его вопрос, с готовностью затараторила о том, что “у Жарова сзади щеки из-за ушей виднеются, а у тебя, Токарев, вихры, как рога”.
— Сашка, сядь нормально! — не выдержала Марина.— Сейчас Матильда нас всех зафиксирует!
Мария Теодоровна тем временем молча закончила какие-то малопонятные и потому особенно неприятные приготовления. Она зорко оглядела класс во всех подробностях и объявила:
— Убрать с парт учебники. Приготовить листочки.
Саша чуть расслабился: технология изготовления письменных работ в шестом “а” шлифовалась годами. Однако долго расслабляться не пришлось.
— Кстати, мне надоели списывания,— продолжила Матильда, лукаво поблескивая глазками.— Даю возможность проявить себя всем. Шесть вариантов на каждые три парты!
Шесть вариантов!!! Елы-палы… Токарев затравленно огляделся и понял, что Матильдой все схвачено. А применять особые способности бесполезно, кабинет математики устроен слишком уж просто: стены, доска, столы.
— Мальчики, без паники,— побледнев, шепнула пионерка Мерецкая.— Я вам помогу.
Варианты контрольной были розданы, наступила горячая пора. Двое с надеждой смотрели на одну — делать им все равно было нечего,— а та самоотверженно билась с коварными примерами трех вариантов сразу. Немудрено, что дело не пошло. За отпущенные полчаса Марина, немного запутавшись, смогла решить себе два примера из трех. А тонущим Саше и Алексу только по одному на каждого. То есть все по-честному. Но Токареву от этого было не легче! От бессилия его охватил минутный гнев непонятно на кого. “Тоже мне, Мерецкая,— мелькнуло в голове.— Не смогла чуток поднапрячься. А в крайнем случае и собой пожертвовать ради товарища. И Алекс этот вечно влезет, тупица…” Впрочем, когда раздался голос Марии Теодоровны, предупредивший, что через пять минут работы должны быть сданы, ему уже было все равно. Решительно все равно.
Листочек! Дай свой листочек! — тихо произнес кто-то сбоку. Саша раздраженно повернулся. Хлумов! Ему-то зачем списывать?
Давай скорее,— поторопился новоиспеченный приятель.— Не волнуйся, я сделаю. А ты сдашь мой, держи.
Мало что понимая, Саша равнодушно произвел странный обмен. Свою контрольную, украшенную скудными каракулями, на хлумовскую, решенную полностью. Через минуту он догадался, что Хлумов просто-напросто собирается написать за него решение. “А как же почерк?” — с недоумением подумал Токарев и пожал плечами. Но потом его пронзило страшное предположение: “А вдруг он хочет издевнуться, пририсовать что-нибудь гадостное!”
Мария Теодоровна тем временем шла по ряду, изымая оставшиеся работы железными пальцами. Она перемещалась строго прямолинейно, держа в поле зрения весь класс, и равномерно двигала рукой. Будто комбайн на уборке урожая. Секунда — и Сашина парта стала чистой. А затем и хлумовская. “Ничего,— успокоил себя Токарев,— если что, я найду способ отомстить. Спалю ему компьютер, пускай потом ищет перепад напряжения в сети и пишет жалобы на электростанцию”.
За оставшиеся десять минут не произошло ничего особенного. Учительница сноровисто проверяла пачку работ. И благодаря многолетнему навыку успела до конца урока проверить все. Только один раз отвлеклась, бросив несколько фраз: “Надо же, Токарев… Двумя способами .. Не ожидала…” Сразу после звонка она распорядилась:
— Дежурный, можно раздать.
Вскоре Саша, глупо улыбаясь, разглядывал жирную пятерку под своей фамилией. Несомненно, это был тот листочек, который забрал Хлумов, с одним решенным примером. А дальше… Почерком, поразительно напоминавшим токаревский, были расписаны решения оставшихся задачек. Действительно, двумя способами… Саша повернулся и увидел неизменно приветливую рожицу главы “биржи”.
— У нас всегда так,— буднично прокомментировал тот.— Справедливый подход к человеку и четкая организация.
“Второй раз спасает, гад! — с неожиданной злостью подумал Токарев.— Буду теперь ему до пенсии обязан”. Но тут его внимание переключилось на другое. Алекс почему-то орал на Мерецкую, которая разглядывала парту и безмолвно кусала губу.
Ну как у вас дела? — запоздало поинтересовался Саша.
Какие дела! — продолжал орать Алекс.— Два плюс два и “параша” в четверти! Эта дура не могла даже один пример решить как следует!
