Эдит Несбит
Феникс и ковер
Все началось за два дня до 5 ноября, когда кому-то (точно не скажу кому, но, кажется, Роберту) пришло в голову усомниться в качестве фейерверка, заготовленного по случаю празднования Дня Гая Фокса.
— Наши огневики что-то уж слишком дешево стоят, — сказал этот кто-то {по-моему, это все-таки был Роберт). — А ну, как они не сработают в самый ответственный момент? Вот уж тогда проссеровские парни посмеются над нами!
— Не знаю, как там у тебя, а с моими огневиками все в полном порядке, — сказала Джейн. — Уж я-то знаю, потому что продавец в лавке сказал, что на самом деле они стоят впятижды дороже!
— Что это еще за «впятижды»? Так не говорят! — возмутилась Антея.
— Раз она сказала, значит, говорят, — сказал Сирил. — И вообще, хватит умничать.
Антея принялась рыться в своей памяти, пытаясь выудить оттуда очень оскорбительный ответ, но тут же вспомнила, что сегодня с утра зарядил дождь, и обещанная мальчикам прогулка по Лондону сорвалась. А ведь предполагалось, что всю дорогу они проведут на верхней площадке трамвая, и ради этого Сирил с Робертом целых шесть дней, возвращаясь из школы, старательно вытирали ноги о коврик перед дверью. Понятно, что они были сильно расстроены.
Поэтому Антея ограничилась тем, что сказала:
— Сам не умничай, Синичка! С нашим фейерверком все будет в порядке. А на восемь пенсов, которые ты сэкономил, оставшись дома, можешь прикупить себе еще чего-нибудь. Я знаю одну лавку, где за восемь пенсов можно купить потрясающее огненное колесо.
— Знаешь что? — холодно произнес Сирил. — Это все-таки мои восемь пенсов, а не твои, и я лучше знаю, на что их потратить…
— Эй, послушайте! Так как же там насчет огневиков? Я совсем не хочу позориться перед соседскими парнями. Они и так думают, что раз их каждое воскресенье наряжают в красные плюшевые костюмчики, так все остальные им в подметки не годятся, — сказал Роберт, до сих пор не усвоивший разницы между плюшем и бархатом.
— Я бы ни за что в жизни не надела красный плюшевый костюмчик, — брезгливо заметила Антея. — Другое дело — черный, какой был на шотландской королеве Марии, когда ей отрубили голову.
Но Роберт продолжал упрямо гнуть свою линию. Роберт отличался прямо-таки замечательной способностью гнуть свою линию при любых обстоятельствах.
— Я думаю, их нужно испытать, — сказал он.
— Послушай, ты, юный тупица! — сказал Сирил. — Фейерверк — это же все равно что почтовая марка. Ты можешь использовать его только один раз.
— А что ты тогда скажешь об этом объявлении насчет «картеровских испытанных семян»?
Воцарилась мертвая тишина. Затем Сирил легонько постучал себя по лбу указательным пальцем.
— Кажется, он все-таки немного свихнулся, — сказал он. — Я всегда боялся, что с нашим бедным Робертом это произойдет. Знаете, все это умничание, все эти пятерки по алгебре рано или поздно должны были сказаться…
— А ну-ка, засохни! — свирепо огрызнулся Роберт. — Ты что, не понимаешь? Нельзя испытать семена, если посеять их все разом. Нужно отобрать по одному-два из каждого пакетика, и если они взойдут, то можете быть уверены, что все остальные уж точно будут… — как это папа говорит? — «соответствовать стандарту». Давайте зажмуримся, вытащим из кучи что кому попадется, а потом проведем этакое небольшое испытание!
— Но на дворе льет, как из ведра, — сказала Джейн.
— Тоже мне — открытие века! — отозвался Роберт. Нужно заметить, что настроение у всех и впрямь было неважнецкое. — Зачем нам для этого выходить во двор? Нужно просто отодвинуть стол и запалить огневики на подносе, который мы зимой используем вместо санок. Не знаю, как вы, а я думаю, что настала пора действовать. Что толку думать да гадать: «Ах, ах, вот было бы здорово, если бы от нашего фейерверка у проссеровских парней повыва-ливались челюсти!» Мы должны быть заранее уверены в этом.
— Пожалуй, он все-таки прав, — после минутного раздумья заключил Сирил.
Когда стол отодвинули в сторону, на всеобщее обозрение явилась ужасающих размеров дыра в ковре — неприятное воспоминание о прежних экспериментах Роберта. (Вообще-то, дыре полагалось быть у окна, но в тот раз ковер успели перевернуть, и она была надеж-"о скрыта от посторонних глаз столом). Антея тихонько прокралась на кухню и, улучив момент, когда кухарка склонилась над своими кастрюлями, стащила поднос, можно сказать, прямо у нее из-под носа. Вернувшись в спальню, она накрыла им выжженное место, причем края того и другого подозрительно совпали.
После того, как все огневые принадлежности были разложены на столе, дети закрыли глаза и принялись по очереди вытаскивать первое, что им попадалось под руку. Роберту досталась хлопушка, Сирилу и Антее — бенгальские огни, а вот Джейн сумела ухватить своей пухлой пятерней жемчужину всей коллекции — огневичка-плясунчика, который выбрасывал из себя огромные снопы танцующих искр, а потому стоил целых два шиллинга. Естественно, остальным это не понравилось, и кое-кто (не скажу кто именно, потому что ему потом было очень стыдно) даже предположил, что Джейн подсматривала. Впрочем, детей можно понять — дело в том, что, намучившись в свое время от постоянного изменения правил игры, они, как всамделишные древние мидяне или персы, раз и навсегда порешили твердо придерживаться результатов жеребьевки, какими бы неудовлетворительными они не оказались для каждого из них в отдельности.
— Я не нарочно! — со слезами на глазах сказала Джейн. — Если кому-то не нравится, я могу перетянуть…
— Ты прекрасно знаешь, что мы никогда не перетягиваем, — торжественно объявил Сирил. — Что выпало, то выпало. Вспомни мидян и персов. Раз уж ты вытащила огневичка-пля-сунчика, то придется израсходовать его прямо сейчас. Но ничего, тебе же дадут какую-нибудь мелочь к празднику, вот и купи на нее новый. А сегодня для пущего эффекта мы запалим его самым последним.
После этой короткой прелюдии огненное действо началось. Хлопушка и бенгальские огни вполне оправдали уплаченные за них деньги, но когда дело дошло до огневичка-плясунчи-ка, он лишь пустил издевательскую струйку дыма и, как выразился Сирил уставил на детей свои бесстыжие глаза. Сначала они пробовали поджечь его спичками, потом — бумажными жгутами, а еще потом — водо — и ветростойкими запалами, обнаруженными в карманах некогда самого лучшего папиного пальто, висевшего на вешалке в холле. Когда и это не помогло, Антея тихонько проскользнула к шкафу под лестницей, в котором хранились старые газеты, восковые свечи, совки для мусора, керосин для свечей, смолистые щепки для растопки печей (они еще так сладко пахнут — совсем как сосновый лес весной!), метелки, скипидар и много чего другого. Она вернулась с маленькой баночкой, которая раньше, в те времена, когда в ней еще был смородиновый джем, стоила семь с половиной пенсов. Но джем давно съели, а потому Антея налила в нее керосину. Она приблизилась к испытательному полигону и в тот самый момент, когда Сирил пытался двадцать третьей, а то и двадцать четвертой спичкой запалить упрямого огневичка, выплеснула керосин на поднос. На огневичка-плясунчика эта новая пытка не произвела особого впечатления, но вот керосин отнесся к делу вполне серьезно, и в следующее мгновение жаркая вспышка пламени озарила комнату, заодно отхватив большую часть сириловых ресниц и перепачкав физиономии всех присутствующих изрядным количеством сажи. Едва дети закончили выполнять групповой отскок, красоте и плавности которого плачевным образом помешали стены, как с подноса к потолку ударил толстый столб огня.
— Вот это да! — сказал потрясенный Сирил. — А я и не думал, что Антея у нас такая бестолковая!
Пламя ударялось в потолок и растекалось по нему, словно огненная роза, описанная мистером Райдером Хаггардом в его волнующем повествовании про Аллана Квотермейна Совершенно справедливо рассудив, что нельзя терять ни секунды, Роберт и Сирил завернули концы ковра и побросали их на поднос. Ужасающий огненный столб исчез, и в комнате не осталось ничего, кроме плотного облака сажи да чада от тускло светящихся ламп. Теперь уже все четверо молча трудились над укрощением стихии. Когда же огонь был наконеи надежно упакован в плотный сверток ковровой ткани, под ногами усердно топтавших его юных пожарников вдруг раздался приглушенный, но все же очень зловещий хлопок. При втором хлопке ковер судорожно дернулся, как если бы вместе с пожаром в него по ошибке завернули кошку или какое другое животное. Это решил напомнить о себе позабытый всеми огневичок-плясунчик. Соединенные усилия пылающего керосина и ребячьих ног все же пробудили его от спячки, и теперь он устрашающе потягивался под ковром, стремясь выпростать из-под него свои огненные руки.
Придав своему лицу выражение человека, который знает, что делает, Роберт бросился к окну и распахнул его настежь. Антея предпочла удариться в визг, Джейн — в слезы, а Сирил не нашел ничего лучшего, как опрокинуть стол на оживший ковровый сверток. Но. раз начавшись, фейерверк уже не мог угомониться, а потому из-под массивной столешницы продолжали вырываться хлопки, взрывы и даже отдельные искры величиной со средних размеров комод.
