Но вот наконец и озеро. Пляж. И, как назло, ни лодочки! Одни только деревянные грибки да белый ящик с надписью: "Мороженое".
"Пропал!"- подумал юнга Метелкин, швыряя в мышей роликовые коньки.
А ноги сами несли его к ящику.
Митя поднял крышку. Ящик был пустой.
Может, залезть вовнутрь? Нет, надо сделать иначе. Он выхватил из-за пазухи кусок сыра и бросил в ящик.
– Сыр! – жадно взвизгнул Мышьяк.
– Сыр!! – подхватили хором семь тысяч мышей и ринулись вслед за сыром. Как только в ящик юркнула последняя мышь, Митя захлопнул железную крышку и побежал назад. Тянучка с Кроликом нетерпеливо ждали его возле терема принцессы.
– Смотри-ка, живой и невредимый! – обрадовалась Тянучка.- Только спотыкается почему-то.
– Я спотыкаюсь от усталости,- ответил Митя.- За мной все время кто-то гоняется – то пираты, то мыши…
А Неумея все еще сидела под колпаком. Спасибо, хоть плакать перестала.
– Эй, принцесса, выходи! – крикнула Тянучка.- Мышей уже нет, а работы много.
– Ка-кой ра-боты? – пролепетала Неумея.
– Обыкновенной. Будешь сейчас мыть свою посуду.
– Я не у-мею…
– Ничего, научим,- сказала Внучка.
– У меня платье зо-лотое. Я его запачкаю…
– Наденешь передник – и не запачкаешь,- сказала Тянучка.
Она взяла большую тряпку и показала Неумее, как нужно мыть.
Митя с Кроликом взяли лопаты и засыпали молочную лужу песком.
Двенадцать голодных котов проснулись, не увидели ни молока, ни объедков и, грозно мяукая, пошли искать мышей…
Митю лечат теплыми картинками
Наутро Бабуля наградила Кролика орденом Морковки, а юнге Метелкину сказала:
– Лезь на Дерево, герой. Кушай все, что понравится, только не лопни!
Сначала Мите понравились мандарины. Он ел их, пока не устал обдирать кожуру. Потом ему понравились шоколадные желуди. Митя решил съесть ровно сто штук, но все время ошибался в счете и начинал сначала. Кряхтя, он долез до холодильника с белым медведем на дверце.
– Эй, мишка,- спросил,- какое тут у тебя мороженое самое лучшее?
– Я скажу от души: все сорта хороши,- заговорил нарисованный медведь.- Есть новинка: арбузное, удивительно вкусное!.. Эскимо из винограда – детям радость и награда!..
Не успевал Митя доесть одно мороженое, как белый мишка начинал расхваливать другое,- и юнга Метелкин без остановки ел порцию за порцией. Он и не заметил, как весь покрылся инеем.
– Ананасное – прекрасное!.. Клубничное – отличное!..- продолжал угощать медведь.
К счастью, появилась Тянучка. Сначала она не узнала Митю – подумала, что это Дед Мороз. Потом ахнула, три раза оглушительно свистнула – и на этот свист прилетел розовый вертолет.
– Человек замерзает! Быстрее в больницу! – сказала Тянучка Пилоту.
– Ежевичное – очень приличное! – неслось им вдогонку: щедрый мишка не мог остановиться.
Вертолет приземлился на большой веранде бамбаламской больницы. Подъехала самоходная кровать на колесиках, Пилот с Тянучкой положили на нее Митю, и кровать покатила по длинному коридору в двенадцатую палату.
– А тебе, девочка, нельзя! – строго сказала она Тянучке, которая бежала следом.- Больница – это тебе не шуточки!
В палате их встретила Медсестра.
– Скажи "а-а-а"!- попросила она Митю.
– А-а-а!..- хрипло запел Митя, распахнув рот.
Тут вошел толстый Доктор, глянул в Митино горло и произнес:
– Так-так… С больным все ясно: ангина, и опасная! Обжорство виновато! Компресс ему из ваты, три горьких аспиринки и теплые картинки!
Медсестра дала Мите три таблетки, ловко укутала его ватой и взяла цветные мелки:
– Сейчас я буду рисовать тебе теплые картинки.
– Что-что? – не понял Митя.
– Согревающие рисунки,- объяснила Медсестра.- Они у нас вместо горчичников.
И нарисовала прямо на стене шагающего по пустыне верблюда.
– Ну, как? Согревает? – спросила, но Митя не успел ответить: в палату вошли робот Кибрик и капитан Медиан.
– Посторонним вход воспрещен! – сердито проскрипела кровать.
– Хо-хо! – воскликнул капитан.- Это мы, что ли, посторонние? Я пришел к своему юнге!
– А я – к своему дяде, – сказал Кибрик. – Здравствуйте, уважаемая Медсестра!
– Последний раз говорю вам: освободите помещение! – потребовала кровать.
– Замолчи, – сказала Медсестра,- как тебе не стыдно! Это хорошо, что к больному пришли друзья: они нарисуют ему согревающие картинки. Рисунки друзей – самые теплые. Да-да!
– Ерун-да! – проворчала кровать.
Капитан Медиан повернулся к верблюду, прищурился и сказал:
– Хорош! Я ездил на таком же, когда был в Египте. Бери, Кубрик, мелок и рисуй дальше.
– Я не Кубрик, а Кибрик,- печально произнес робот.- И я не умею рисовать.
– Сейчас научишься,- пообещал капитан. – Что на свете самое горячее?
– Солнце,- ответил Кибрик.
– Вот и начерти его вверху. Круг, а от него лучи во все стороны.
Кибрик начертил.
– Как настоящее! – похвалил Медиан.- Теперь начерти пирамиду.
Кибрик начертил.
– Точно такую пирамиду я трогал руками в Египте,- сказал Медиан. – Она из камня и раскаляется на солнцепеке – ух-х!.. Клянусь геометрией, юнга, тебе уже жарко! А теперь, Кубрик, начерти своего дядю верхом на верблюде.
Робот расхрабрился: нарисовал голову-кружок, нос-треугольник, туловище-овал… Наш художник перерисовал эту картинку. Правда же, теплая?
– Спасибо, Кибрик,- сказал Митя.- Вот ты и научился рисовать,
– Я очень старался,- ответил робот,- Ведь это твое лекарство.
– Тоже мне, доктор нашелся! – проскрипела Митина кровать.Ступайте-ка оба домой по-хорошему, а мне с больным на прогулку пора!
Пираты, которых доставил в больницу Тракторист, лежали в тринадцатой палате. Они долго не приходили в себя: каштаны здорово-таки их пришибли. Медсестра мазала их зеленкой, делала уколы, компрессы – и утром пираты выздоровели, но решили притворяться больными,
– Будем говорить, что у нас болит сердце! – предложил Нахалюга,
– Ых-хы-хы! – засмеялся Горлохват, – Кто же нам поверит? Ведь всем известно, что мы – бессердечные!
– Гланды! – придумал Разгильдяй.- Будем жаловаться на гланды!
– А что это такое и с чем его едят? – спросил Лоботряс, но тут пришли Доктор с Медсестрой.
– Ла-ла-ла! Как дела? – весело пропел толстый Доктор.
– Гла-а-анды…- жалобно застонали пираты,- Гла-анды болят!
– Скажите "а-а-а!" – велела Медсестра.
– А-а-а-а!..- завыли пираты, широко разинув рты.
Доктор стал заглядывать им в горло, но оттуда так несло табачищем, что бедняга не выдержал и упал в обморок. Горлохват дыхнул на Медсестру – и она тоже потеряла сознание.
– Под стол их, братцы! – рявкнул Горлохват.- Пока они очухаются, мы успеем выполнить второй приказ Его Лентяйского Величества.
– А оно еще чего-то приказало? – спросил Дурошлеп.
– Да,- сказал Горлохват.- Оно умное и дальновидное, не то что ты, куриная голова! Оно предвидело, что из-за тебя, безмозглого Дурошлепа, мы не захватим в плен Тракториста. И приказало нам в случае неудачи напасть на другого Очень Важного Трудолюба.
– Так это же Доктор с Медсестрой! – обрадовался Разгильдяй.- Мы на них уже напали! Отвезем их в Лентяйск – и все трудолюбы станут болеть, чихать, кашлять…
– Ых-х-х! – скривился атаман.- Газету надо читать! Тогда бы ты знал, что в день рождения Сталевара Желательный Трамвай исполнил его желание…
Он вынул из-под подушки обрывок газеты и прочел вслух:
– "…исполнил его желание: закалил всех детей Удивляндии, чтобы они были крепкими, как сталь, и никогда не кашляли". Понятно тебе? А из детей вырастают взрослые. И, значит, врачи в Удивляндии скоро будут не нужны. Теперь угадайте, гром и молния: а кто же нужен? Очень нужен? Оч-чень и оч-чень?
– Повар! – облизнулся Нахалюга.- Я есть хочу.
– Сапожник! – сказал Дурошлеп.-У меня сапоги жмут.
– Портной! – перебил его Лоботряс.- Мой полицейский мундир вчера ночью лопнул по швам!
– Прекратить!!!!! – заорал Горлохват так, что дрогнули стены. Пираты умолкли.
– Провалиться мне на этом месте,- продолжал атаман,- каждый из вас прав. Нужен и Повар, и Портной, и Сапожник – куда от них денешься? Но у Повара не было бы стальных котлов, у Портного – стальных ножниц, а у Сапожника – стального молотка, если бы не Сталевар! Так сказал королевский мудрец Мерзавио.
– Значит, будем брать Сталевара? – догадался Разгильдяй.
– Да,- сказал Горлохват.- Запрем голубчика-сталеварчика в Тюремной башне. Без него в Бамбаламске не смогут делать стальные инструменты, стальные машины, и вся работа скоро замр-рет! Остановятся – ых-хы-хы! – заводики, заржавеют железные дороженьки. Поломается трактор,- а нового нет. Начнется уж-жасный голод, трудолюбы станут сла-а-абень-кими, как бабочки, и тогда мы их всех…
