Силач Джон, Аллун, Марли и Роуэн тихо смотрели, как она, склонив голову и не оглядываясь, уходит от них.
— И правда, — наконец сказала Марли, — от Вэл, когда ушел Эллис, осталась половина. Она храбро держалась, но все-таки не смогла без него. Непонятно… Оба они такие с виду сильные, казалось, что уж их-то ничто не может напугать.
«Четыре, — подумал Роуэн. — Как быстро осталось только четыре человека!»
— Гора свое дело знает, — сказал Силач Джон, точно читая его мысли. — А путь еще неблизкий.
Аллун слабо улыбнулся:
— Хорошо, что дальше пойдут настоящие друзья. Вперед! Пора!
— А ты, Аллун, пой, — добавила Марли. — Будешь отвлекать нас своим пением.
Все: Силач Джон, Роуэн, Аллун и Марли — выстроились друг за другом и обвязались веревкой Марли. Они медленно двинулись в путь, слушая песни Аллуна и не глядя ни влево, ни вправо, а только себе под ноги. Приятный голос хлебопека в тумане звучал как-то потерянно и жалко, и от этого пения никому не было радости.
— Хорошо, Аллун, что ты вовремя пришел в себя, а то бы я точно провалилась в болото и Роуэна утянула бы вслед за собой, — спустя какое-то время заметила Марли.
— Я услышал, как Роуэн зовет тебя на помощь, — тряхнув головой, ответил Аллун. — Я тогда словно проснулся.
Впереди раздался испуганный возглас Силача Джона. Он отступил назад и с трудом вытянул ногу из топкой трясины, которая обнаружилась под обманчиво твердой почвой.
— Тропинки на северо-запад больше нет, — сказал он. — Кто его знает, какая здесь глубина. Поищем-ка другой путь.
Но куда бы Силач Джон ни ступал, земля уходила у него из-под ног и его начинало засасывать болото.
— Что же нам делать? — испугался Роуэн.
— Карта предупредила нас: «Пусть дерево укажет путь», — медленно сказала Марли. — Мы-то с вами что подумали: это должен быть человек, который умеет не обращать внимания на чувства других. — Марли немного помолчала и продолжила: — А слова эти, похоже, значат совсем другое — то, что они значат буквально. И помочь нам сейчас должно именно дерево.
Друзья решили делать то, что велела им карта. Они вернулись назад в Лес, нашли тонкое крепкое дерево и выстругали из него прямую длинную палку. Затем измерили ею рост Роуэна, который был самым маленьким, и сделали на палке зарубку по высоте его плеча. И эта палка, это дерево стало их проводником.
Силач Джон шел впереди, палкой замеряя глубину болота. Если под палкой чувствовалась твердая земля и топь не поднималась выше метки, все четверо делали шаг вперед. Когда же почти вся палка увязала в жидкой грязи, Джон снова и снова, пока не находил безопасного места, искал, куда можно сделать шаг.
Они шли и шли вперед, иной раз проваливаясь по грудь в липкую и зловонную грязь. Быстро двигаться не получалось. И все время вокруг стлался густой бело-желтый туман, мимо проносились какие-то видения, слышался невнятный шепот. Но они смотрели только вперед, не слушали криков и стонов, которые могли сбить их с толку, и крепко держались за веревку, которая соединяла их друг с другом.
Но вот болото стало таким глубоким, что куда бы Джон ни тыкал своей палкой, она вся уходила под воду. Тогда Аллун и Марли взвалили на спины ношу Силача Джона, а сам он посадил Роуэна себе на плечи. Они упрямо пробирались вперед, стараясь по возможности двигаться на северо-запад.
Вот наконец жижа под ногами стала гуще, появились островки земли, и всем стало ясно, что этот ужасный путь скоро закончится.
Шатаясь от усталости, они шли, оставляя позади болото, туман и скрюченные деревья с темной листвой, шли к земле, на которой растет зеленая трава. Там, впереди, их ждали воздух, напоенный свежими ароматами, и свет солнца.
Выйдя из болота, они без сил повалились на траву и заснули.
Роуэн проснулся, весь дрожа. Небо над вершиной Горы, покрытой облаками, было оранжево-красным, воздух становился все холоднее. Силач Джон, Марли и Аллун еще спали, растянувшись рядом с ним на траве. Во сне все они, даже Силач Джон, выглядели моложе и как-то беззащитнее. Одежда на них, как и на Роуэне, так и не просохла и сильно пахла болотом. Лица и руки их были покрыты царапинами и грязью, а волосы слиплись от болотной грязи. Теперь эта маленькая группа совсем не напоминала тех храбрецов, что рано утром вышли из Рина. А еще Роуэн чувствовал, что его место среди них теперь особое.
Мальчик смотрел на троих спящих людей и с удивлением начинал понимать, как сильно, оказывается, он к ним успел привязаться. Хотя он и знал их с самого раннего детства, но всегда перед ними как-то робел. Теперь же он им доверял, ведь они не только смотрели за ним, но и почти признали его своим. Он с удивлением размышлял об этом.
Марли открыла глаза, сонно посмотрела вокруг, заметила на себе взгляд Роуэна и улыбнулась ему. Потом она села и начала пальцами разбирать свои грязные волосы.
— Пора всех будить, — сказала она. — И надо развести огонь. Похоже, мы здесь останемся на ночь.
Постепенно все проснулись и расселись вокруг пылающего костра, лакомясь поджаренным хлебом, растопленным сыром, подсушенными на солнце фруктами, медом, овсяными лепешками и густо-коричневым кофе, лучшим, какой только был у Соллы. Становилось темно и холодно. Луна зашла за облако и оттуда сияла своим белым светом на усыпанном звездами небе.
Во время ужина, сидя в ярком свете костра, Аллун, Марли и Силач Джон говорили о деревне, вспоминали истории былых времен, рассказывали всякие смешные случаи. Было похоже, будто они сидят у камина в доме Джиллер.
Роуэн внимательно слушал их и не переставал удивляться радостному настроению, царившему у костра. И вдруг понял: Бронден, Вэл и Эллиса не было больше с ними, и поэтому они все, а в первую очередь Аллун, чувствовали себя спокойнее. Он, как всегда, много болтал и шутил, но горькая складка у его губ куда-то исчезла. Иногда он умолкал и, казалось, был очень доволен, что можно просто сидеть и смотреть на огонь.
Роуэн однажды слышал, как его мать говорила о времени, когда все они были детьми. Еще тогда Джиллер и решила, что шутки и розыгрыши Аллуна — это оружие посильнее, чем железные мускулы Вэл и Эллиса или скверный характер Бронден. И хотя Аллун давно уже стал взрослым, Роуэн замечал, что это его оружие всегда наготове. Так было надо, потому что для некоторых жителей Рина — например, для тех троих, что сегодня ушли от них, — Аллун никогда не был своим. Они никогда бы его не признали своим, как бы он того ни хотел, потому что его отец был бродником.
Глядя на худощавое и смуглое лицо Аллуна, освещенное пламенем костра, Роуэн подумал, что в нем живут два разных человека. Поэтому он всегда словно был настороже. Но здесь, сейчас, с верными друзьями, он был самим собой.
Роуэн слушал разговоры старших, и ему с ними было очень уютно. О Бронден, Вэл и Эллисе никто не вспоминал. Не смотрели они и на карту, которая сушилась у костра. Молчали о болоте, о пауках, о том пути, который их ждал впереди.
После ужина друзья начали связывать пучки из веток, которые резали вместе с Бронден, чтобы назавтра использовать их как факелы, а когда догорел костер и от него остались лишь красные угли, спустилась черная тьма и словно бы придавила их. Постепенно все замолчали. Роуэн поеживался: ему было неприятно чувствовать себя грязным. Они как могли просушили одежду, расчесали перепачканные волосы, но так и не смогли помыться. Воду во флягах они берегли для питья.
Роуэн многое бы отдал сейчас за то, чтобы подольше не вылезать из корыта с горячей водой. «Мама бы, наверное, улыбнулась, — подумал он. — Я вообще-то мыться не очень люблю». И вдруг его точно что-то кольнуло — так ему стало одиноко.
Да, Эллис, Бронден и Вэл уже почти дома. Они ни за что не останутся на ночь в Лесу. Они явятся в Рин, когда жители будут уже гасить огни и собираться на покой. Аннад, конечно, уже спит в той маленькой комнатке, которую она делит с братом. Джиллер сидит внизу, у огня. Может, читает или что-нибудь штопает. А может, думает о нем? Каково ей будет, когда она узнает, что эти трое вернулись?
Аллун взглянул на грустное лицо мальчика, наклонился к нему и, показывая на небо, прошептал:
— Подумать только! В Рине сейчас светит такая же луна.
— Одна конфетка осталась. Чего нести ее дальше? Возьми-ка, Роуэн, и съешь ее за нас, — сказала Марли, протягивая мальчику пакетик.
— Карта, наверное, уже высохла. Как ты думаешь, Роуэн? — почти в тот же миг обратился к нему Силач Джон.
Роуэн понял, что каждый по-своему старается его подбодрить.
Он застенчиво улыбнулся Аллуну, взял у Марли конфету, кивнул Силачу Джону и сказал:
— Пойду посмотрю.
Он отковырнул с пергамента засохшую грязь и повел пальцем по тропинке, чтобы найти на карте то место, где они сейчас отдыхают. Оказалось, что около трети пути уже пройдено. Отсюда нужно будет снова повернуть на запад и дальше пойти вверх, до какого-то места, похожего на крутой утес, где почему-то обрывается красная линия. При мысли еще об одном страшном восхождении сердце у Роуэна ушло в пятки.
