— А тебе зачем мне показывать? — спросил Марио подозрительно.
— Игра недействительна без пистолета, — сказал Эндрю. — А пистолет недействителен без игры. Так что мы должны сотрудничать.
«Черт, надо за ним послеживать. — подумал Эндрю. — Надеюсь, он ничего не стибрит».
— Это ты, Эндрю? — крикнула Марджори из своей комнаты, когда он вошел через боковую дверь, — Я говорю по телефону. Я буду еще минуточку занята.
— Я пришел не один, — сказал он, заглядывая в комнату. — Ты это с кем?
— Кей, — срезала она.
Кей была ее старинной приятельницей, они будут говорить часами. Эндрю провел Марио наверх.
— Вот игра, — сказал Эндрю, указывая на компьютер.
Казалось, Марио чуть не заболел от зависти. Он уже успел обшарить комнату быстрым взглядом.
— Откуда у тебя столько барахла? — спросил он враждебно. — Твои родители тебя балуют.
— Это особенная игра, — продолжал Эндрю, отказываясь втягиваться в ругачку и довольный тем, что Марио был такой преданный ненавистник. Он наклонился вперед и прошептал, придавая своим словам драматизм и таинственность:
— Тот, у кого пистолет, может попасть прямо в игру и вести охоту на демонов. Игра реагирует на ненависть. Если ты можешь себя самого возненавидеть, пистолет поможет тебе попасть в игру.
— Возненавидеть? И я должен выстрелить в себя из этой штуки? — посмотрел на него Марио с недоверием. — Брось, старик, я тебе не верю. Ты мне покажи.
Он вроде бы приготовился отдать пистолет, а потом передумал.
— Я не могу тебе показать, — сказал Эндрю.
Его ладони слегка вспотели.
«Что-то я нервничаю. — подумал Эндрю. — Что-то не так». На секунду он повернул голову, и ему показалось, что что-то находится позади него. Но там ничего не было. Он пристально поглядел на Марио.
— У меня не получается. Я что-то не могу возненавидеть себя в достаточной мере, — продолжал он.
Воздух между ними трепетал. Эндрю лихорадочно искал способа, чтобы Марио возненавидел себя и случайно не почувствовал бы ненависти к нему, Эндрю.
«Иначе я останусь там навеки». - думал он.
Он решил польстить Марио.
— Ты великий ненавистник, — сказал он. — Мне кажется, один из самых великих.
— Точно, — сказал Марио с гордостью. — Нет ни одного человека в этом паскудном мире, кого бы я ни ненавидел.
— И себя тоже?
— Уж конечно.
— Не может быть! — схитрил Эндрю.
Глаза Марио сверкнули, а затем сделались как щелочки.
— Тогда смотри!
Он приставил пистолет к голове и закрыл глаза. Несколько мгновений пронеслись в тишине. Воронка кружилась. Эндрю часто моргал и вертел головой. Сердце у него глухо стучало. Ничего не происходило. Марио опустил пистолет.
— В чем дело? — спросил Эндрю.
Его голос удивил его самого. Он звучал непохоже.
— Заткнись, — сказал Марио свирепо. Он снова приставил пистолет к голове. — Если ты мне врешь, то я тебя растерзаю, — пригрозил он.
Он приблизился к экрану, стал постукивать по рамке ногтями. Он сгорбился, тело его напряглось, он что-то бормотал себе под нос.
— Ты что делаешь? — прошептал Эндрю через некоторое время.
Ответа не последовало, но голос Марио стал чуть громче. Эндрю прислушался, испытывая смешанное чувство стыда, ужаса и восторга.
— Ты уродина, ты поганый макаронник, итальяшка, ни на что не годный петрушка, лучше бы тебе родиться мертвым!
Он повернул лицо к Эндрю. Увидев это напряженное, искаженное ненавистью лицо, Эндрю отскочил в сторону, но Марио целился не в него. Он крепко прижимал пистолет к своему собственному лбу. Глаза его были открыты, и Эндрю увидел в ни выражение одновременно и боли, и торжества. Сверкнул выстрел. Воронка взвизгнула. Марио исчез.
Эндрю подбежал к экрану и заглянул в него. Он увидел маленькую фигурку, вращающуюся в воронке, увидел, как образуется поверхность скалы и как Марио направляется к ближайшему туннелю.
Это было почти что непереносимо. Снова и снова Эндрю казалось, что Марио не замечает демона, подползающего к нему сзади, и снова и снова он оборачивался в самый последний момент и уничтожал его. Наконец последний демон взорвался оранжевым пламенем и вершина скалы показалась под звездами.
Эндрю только успел пожалеть, что он не был там, как Марио оказался рядом с пистолетом в руке.
Тут же на экране напечатались слова: «Поздравляем аса, охотника на демонов, показания уровня 200000».
— Здорово, — сказал Эндрю, отворачиваясь от Марио, чтобы он не увидел одобрения и облегчения в его глазах.
Лицо Марио стало живым. В первый раз за все время Эндрю увидел на нем подобие улыбки.
— Ну, старик, — сказал он Эндрю, — это да! Это действительно нечто.
— У тебя действительно был хороший уровень. Но не высший.
— А кто достигал выше? Спорим, я перекрою!
— У нас было 250000, - сказал Эндрю. — Но нас было трое. Если б мы с тобой были вдвоем, мы бы достигли миллиона. Ты меня туда встрели, а потом давай сам за мной.
— Мне надо ненавидеть тебя и стрелять?
— А ты понятливый. Да, именно так.
Марио засмеялся. Смех его звучал неприятно.
— Ну, на моей улице праздник! — сказал он. — Ты испорченное богатенькое насекомое!
Волна ненависти и презрения ударила Эндрю в живот. Он только вдохнул воздух, а воронка уже кружила его. Он увидел выстрел, последовавший тут же за первым, и сразу увидел Марио, влекомого вслед за ним. Оба они провалились в космическое пространство. Оба вместе нырнули в туннель. Эндрю поручил второй пистолет из руки Марио. Началась великая битва с демонами.
Когда они вновь появились в комнате, на экране вспыхивало 400000. Эндрю трясло, и голова у него болела от шума игры. Глаза Марио горели лихорадочным блеском на его бледном лице. Рука, сжимавшая пистолет, дрожала. Он поворачивал голову из стороны в сторону.
— Я все еще что-то вижу. Кажется, демоны ползут за нами вслед.
Эндрю быстро повернулся, но ничего не увидел. Потом ему показалось, что он видит космического демона справа, но это оказалось лишь отражение Марио в зеркале. Глаза их встретились, и они пристально поглядели друг на друга.
— Фантастическая игра! Что ли, сыграем еще? — сказал Марио.
— Завтра, — сказал Эндрю. — Я не хочу, чтобы мама знала. А она через минуточку поднимется сюда.
Марио подумал. Потом кивнул.
— Встречу тебя возле школы. Пока!
Мама все еще говорила по телефону, проходя мимо, он услышал:
— Но как мне сказать об этом Эндрю?
«Сказать Эндрю? Что сказать Эндрю?»
Его застывший разум пытался внушить ему, что что-то было неблагополучно. Но он не мог понять, что и почему. Он пошел в кухню, а слова эти, почти лишенные смысла, эхом повторялись в его мозгу. Он поставил чайник, взял пакет шоколадного печенья из буфета, приготовил себе кофе и сразу съел пять печеньев. Когда он жевал шестое, он услышал легкий звон — это была положена на рычаг телефонная трубка.
— Эндрю, кто этот мальчик, что прошел только что?
Марджори вошла в кухню. Вид у нее был грустный.
— Так, знакомый.
— Он учится в твоей школе?
— Нет. Он раньше учился в моей.
— У него грубоватый вид, милый. — решилась она наконец.
«Грубоватый! — подумал Эндрю. — Слабо сказано».
Он пытался сообразить что-то своими замороженными мозгами и успокоить ее каким-нибудь образом.
— Он интересуется компьютерами. — сказал он. — Я разрешил ему воспользоваться нашим.
— Надеюсь, он его не сломает. Он что, иностранец?
— Я не знаю. По-моему, нет. Он говорит вполне как австралиец.
— Он очень черный. Как его зовут?
— Марио Ферроне.
— Это итальянское имя. Он, должно быть, итальянец.
— Да какая разница? — возразил он. «Чудно, — подумал он. — Я почти что готов защищать Марио».
Ему показалось, что Марджори хочет что-то сказать и боится сказать не то, что нужно.
— Папа придет к обеду? — спросил Эндрю, чтобы сменить тему.
Марджори помолчала, прежде чем ответить.
— Он уехал в Сидней на недельку.
— Почему же он ничего не сказал?
— Это получилось неожиданно, — сказала она.
Она помолчала немного, потом продолжала:
— Эндрю, ты знаешь, что мы оба очень тебя любим.
Где-то в белых холодных пространствах зазвенели предупреждающие колокола.
— Ну конечно, — сказал он, чувствуя себя очень неуютно.
— Я хочу, чтобы ты всегда помнил это, — сказала она каким-то совсем не своим голосом. — Помни, что мы оба тебя любим.
Вдруг ему совсем не захотелось продолжать этот разговор.
Когда на утро четвертого дня Эндрю вошел в класс, мистер Рассел уже вел урок. Он нахмурился. Надо бы удалить его из класса. Эндрю опаздывал уже третий раз подряд, но после вчерашнего разговора с миссис Хейфорд он решил, что будет снисходительным. Поэтому только сказал:
