Но вот нечто блестящее и белесое скользнуло мимо лица Мерле. Две руки, две ноги, голова. Вблизи это уже не походило на клок тумана, скорее на какой-то расплывчатый неясный образ, вроде того, что видится, когда в глаза попадает вода.
Мерле подняла вверх стеклянный шарик и, хотя показалась себе немного смешной, крикнула: «Инторабилиуспетерис!» — и почувствовала себя совсем дурочкой. Однако послышался легкий вздох, и призрак полетел прямо на нее. Стеклянный шарик всосал его в себя, ярко сверкнул, а затем помутнел, будто наполнился белой маслянистой жидкостью.
— Попался! — воскликнула Мерле.
Юнипа кивнула, но не выразила желания испытать свой шарик в деле.
— Они сейчас очень напуганы, — сказала она.
— Ты вправду их ясно видишь?
— Ясно и отчетливо.
Должно быть, благодаря волшебным зеркальцам в ее глазах. Мерле, прищурившись, обнаружила еще несколько расплывчатых небольших фигур недалеко от себя, но как ни старалась, не смогла их рассмотреть.
— Если они напуганы, значит, они — живые существа, — предположила она вслух.
— Да, — сказала Юнипа. — Но, скорее всего, сами они не здесь. Похоже, тут только часть их самих. Ну, как тень, когда она отрывается от хозяина.
— Выходит, даже хорошо, что мы их отсюда вызволим. Наверное, они тут в заточении.
— А ты думаешь, в стеклянном шаре они не в заточении?
Юнипа, наверное, права. Но Мерле хотелось не рассуждать, а как можно скорее выбраться оттуда в настоящий мир, подальше от стеклянного лабиринта. Арчимбольдо будет только рад, когда они переловят летучих призраков. «Иначе, — думала она со страхом, — старик может нас опять в зеркало впихнуть».
Мерле больше не обращала внимания на Юнипу. Она зажала свой стеклянный шарик в кулаке и стала махать рукой во все стороны, повторяя заклинание: «Инторабилиуспетерис… инторабилиуспетерис…»
Шипение и свист делались все громче и острее, а шар наполнялся беспокойным белесым туманом, да таким густым, что казалось, будто само стекло стало мутным. Однажды в приюте надзиратель напустил сигарного дыма в стакан для вина, и картинка была схожая: клубочки дыма кружились в стакане, как живые существа, стремящиеся вырваться на волю.
Что за существа кишат в Арчимбольдовых волшебных зеркалах, как гусеницы на грядках? Мерле очень бы хотелось это знать.
Юнипа с такой силой сжала свой шарик в кулаке, что он лопнул. Сначала послышался треск, а потом на зеркальный пол посыпались мелкие осколки и упало несколько капель ярко-красной крови. Острое стекло сильно поранило пальцы Юнипы.
— Юнипа!
Мерле сунула свой шарик в карман, подскочила к ней и осмотрела руку.
— Ох, Юнипа… — Тут же сорвала с себя курточку и прижала ее с изнанки к ладони подруги. При этом из кармана платья Мерле высунулся краешек водяного зеркала.
Внезапно один из призраков закружился вокруг Мерле стремительной спиралью и нырнул в ее водяное зеркало.
— Ой-ой, — застонала Юнипа, — это из-за меня…
Мерле, однако, больше беспокоилась о Юнипе, чем о своем зеркале.
— Все равно мы их переловили, я уверена, — приговаривала она, а сама не могла оторвать взор от крови на полу. Ее лицо отражалось в каждой красной капельке, как будто у крови были крохотные глаза, глядящие прямо на нее.
— Бежим отсюда!
Юнипа остановила Мерле вопросом:
— А ты скажешь Арчимбольдо, что один из них попал в твое зер..?
— …Нет, — оборвала ее Мерле. — Тогда он его у меня отнимет.
Юнипа уныло кивнула, и Мерле постаралась ее утешить, обняв за плечи:
— Ладно. Забудь и не думай.
И подтолкнула Юнипу к воротам, к блестящему квадрату в нескольких шагах от них. Так, в обнимку, они и вышли из зеркала наружу, в старый склад.
— Что случилось? — спросил Арчимбольдо, увидев обмотанную курткой руку Юнипы. Обнаружив порезы, он немедля бросился к дверям в мастерскую.
— Унка! — закричал он зычным голосом. — Принеси бинт! Скорее!
Мерле тоже осмотрела ранки. К счастью, ни одна из них не внушала опасений. Многие порезы оказались, скорее, глубокими царапинами и уже не кровоточили.
Юнипа взглянула на кровавые пятна, украшавшие помятую курточку Мерле.
— Я сейчас их отчищу.
— Это сделает Унка, — вмешался Арчимбольдо. — Лучше расскажите, что там случилось.
Мерле в нескольких словах сообщила ему об их пребывании в зазеркальном мире. Только о том, что последний призрак забрался в ее зеркало, она умолчала.
— Я их всех переловила, — сказала она и вынула шарик из кармана. Белые призрачные хлопья метались под стеклом как угорелые.
Арчимбольдо схватил шарик и посмотрел на свет. То, что он увидел, его явно обрадовало, он с довольным видом качнул головой. «Вы хорошо поработали», — похвалил он девочек. И ни единого слова о раздавленном шарике.
— Теперь отдыхайте, — сказал он им после того, как Унка перевязала Юнипе руку. Затем он кивнул Дарио, Боро и Тициану, которые заглядывали в дверь: — Остальных отловите вы трое.
Когда Мерле выходила из мастерской, она еще раз обернулась к Арчимбольдо.
— Что теперь будете с ними делать? — и показала на шарик в руке мастера.
— Брошу их в канал, — ответил он, пожав плечами. — Им будет неплохо там, в зеркальном отражении воды.
Мерле кивнула, будто ничего другого и не ожидала услышать, и пошла с Юнипой наверх, в свою комнату.
* * *
Новость облетела дом с быстротой молнии. Скоро будет праздник! Завтра исполнится ровно тридцать шесть лет с того дня, когда полчища Египетской Империи остановились у входа в Лагуну. Вражеские паровые суда и галеры бороздили море, а солнечные лодки были готовы обрушиться с неба на беззащитный город. Но Королева Флюирия не пустила врага в Венецию, и с тех пор горожане стали отмечать этот день как большой праздник. Одно из мест праздничных гуляний находилось неподалеку от мастерской. Тициан узнал о предстоящем празднике утром, когда ходил с Ункой на рыбный рынок, и рассказал Дарио; тот сообщил новость Боро, а Боро не удержался, чтобы не поделиться радостью с Юнипой и Мерле.
— Будет праздник в честь Королевы Флюирии! Совсем рядом, за углом! Развесят бумажные фонарики, прикатят бочки с пивом, будут угощать вином!
— Только не вас, недоростков, — заметил, усмехнувшись, Арчимбольдо в ответ на ликование Боро.
— Мы не недоростки, — проворчал Дарио. И добавил, презрительно покосившись на Юнипу: — По крайней мере большинство из нас.
Мерле хотела заступиться за подругу, но ей это не понадобилось.
— Если взрослые… — вдруг с вызовом заметила Юнипа, — если взрослые по ночам всюду нос суют, по запертым шкафам шныряют и еще кое-чем занимаются, то, конечно, ты уже очень взрослый. Может, не так, Дарио?
Парень стал красным, как перец. Мерле глядела на Юнипу с изумлением. Неужели она пробралась ночью в комнату мальчишек и выведала их секреты? Или она своими зеркальными глазами может теперь сквозь стены видеть? От такой мысли ей стало не по себе.
Дарио сжал кулаки со злости, открыл было рот, но Арчимбольдо осадил его кивком головы и несколькими словами:
— Успокойся! Иначе никто не пойдет на праздник! Но если вы завтра к заходу солнца управитесь со всей работой, то я не буду вас…
Конец его фразы утонул в восторженных воплях. Даже Юнипа сияла, как солнце в полдень. Будто с ее лица сбежала всегдашняя тень.
— Все же хочу вас предупредить, — сказал мастер. — Ученики ткацкой мастерской там тоже будут, но я запрещаю вступать с ними в драку. Наш канал стал, к сожалению, настоящим полем боя. Я не допущу, чтобы о вашей междоусобице узнал весь город. О нас уже и так немало говорят. Повторяю: никаких перебранок, никаких стычек. Чтобы косого взгляда в их сторону не было. — Его глаза остановились на Дарио. — Понятно?
Дарио шумно вздохнул и согласно закивал. Другие тоже хором обещали не задирать ткачей. По правде говоря, Мерле была рада наказу Арчимбольдо, потому что меньше всего на свете ей хотелось враждовать с подмастерьями-ткачами. Да и у Юнипы пальцы еще не совсем зажили, хотя за прошедшие три дня порезы затянулись.
— А теперь за работу, — сказал мастер, успокоившись за своих питомцев.
Мерле не могла дождаться праздника. Она волновалась оттого, что снова окажется в толпе людей. Ей вовсе не надоели обитатели зеркальной мастерской — за исключением Дарио, — но она скучала по шумной жизни городских кварталов, по крикливой болтовне женщин, по безудержному бахвальству мужчин.
И вот наступил долгожданный вечер. Ребята вышли из дому всем скопом. Мальчишки бежали впереди, а Мерле и Юнипа не торопясь шли за ними. Арчимбольдо смастерил Юнипе очки с темными стеклами, чтобы ее зеркальные глаза не привлекали внимания.
Они зашли за угол, где канал Изгнанников впадает в более широкую водную улицу. Отсюда их взору открылись вереницы домов, расцвеченных огнями: фонари горели и в окнах, и в открытых дверях. В этом месте на другой берег канала был перекинут узкий мостик. По берегам горели свечи, мерцали разноцветные фонарики, на пешеходных набережных сидели люди — кто на стульях и креслах, вынесенных из дому, кто на подушках или на белых шахматных фигурах. Кое-где угощались разными напитками, но, как с некоторым злорадством отметила Мерле, Дарио был явно разочарован: вино и пиво пили очень немногие, поскольку это был праздник бедных людей. Никто не мог позволить себе тратить деньги на виноград или ячмень. Кольцо Фараонова воинства даже после долгих лет осады Венеции было так же трудно прорвать, как в самом начале войны с Египетской Империей. В повседневной суете об осаде забывали, но никто не сомневался в том, что даже мышь, не говоря уж о лодке контрабандиста, не прошмыгнет мимо вражеских сторожевых постов. Конечно, можно было — как делал Арчимбольдо — раздобыть в городе вино, однако дело это было трудное и опасное. Бедный люд обычно пил воду, а по праздникам довольствовался соком и самогоном из местных фруктов или овощей.
