– От недоноска слышу! Всякий безмозглый балбес допер бы, раз войско вышло из деревушки, значит, оно уходит, и провожать его полдня – только дурака валять. Ты бы еще платочком махал им вслед!
– Тебе, видать, последний ум тот желтопузый вышиб? Войско могло и сюда на развилке свернуть! Хоть ты и считаешь себя пупом Земли, но мозгов у тебя, как у курицы, Шрам! Потому-то я и старший дозора, а ты только младший! Так что заткнись! Пришли!
Пирры плюхнулись на землю около костровой ямы. При желании Полосатик или Затычка могли дотянуться до окольчуженных спин. Но ни малейшего желания у них не было. В душе данюшки кляли себя последними словами за то, что так неосмотрительно заночевали в лагере чужаков, но теперь сокрушаться было поздно. Осталось замереть и не шевелиться.
Рваный блаженно вытянул ноги, шумно высморкался. Потом потянул в себя воздух и сказал:
– Что-то жратвой пахнет!
– Это тебе с голодухи чудится! – захохотал Шрам.
Но Рваный поковырялся в яме и рявкнул:
– Заткнись! Угли теплые – здесь костер недавно горел! Кто-то тут побывал!
– Ага! – заржал еще громче Шрам. – Тебя услышал и в те кусты спрятался! – он ткнул в сторону затаившихся данюшек.
– А хотя бы и там! – разозлился Рваный. – Все одно проверю!
Он вытащил меч из укрепленных на спине ножен и шагнул к стланику, где прятались друзья. Хлясь! Меч вошел в куст, просвистев перед носом Затычки. Шустрик с Полосатиком зажмурились, а Затычка, широко раскрыв глаза, уставился на темное лезвие.
Тишину ночи разрезал громкий свист.
– Слыхал? – спросил Шрам. – Атаман до себя требует. Кончай своей железкой кусты подстригать, пойдем. Это у тебя с башкой не в порядке, свихнулся от бдительности. Никакие угли не горячие – это наши оставили. В яме долго стынет. Пошли! Жрать охота, да и Сеченый ждать не любит. Ну, если эти оглоеды мне ребрышко перевертыша не отложили, я их собственные ребра повыдеру, зажарю и съем!
Рваный выдернул меч из куста и, опуская обратно в ножны, спокойно сказал:
– Проверить никогда не вредно! Я потому и живой до сих пор, что на слово никому не верю и всех своих врагов на этом свете не держу, сразу на тот отправляю. Понял, молокосос? Пошли!
Когда пирры перебрались через Безымянку, и звук их шагов постепенно затих, данюшки оживились.
– Я все чаще задумываюсь, чего это нам дома не сиделось? Госпожа Колиза, конечно, панак в юбке, когда разозлится, но, по крайности, хоть мечом перед носом не машет! – задумчиво сказал Затычка, ощупывая лицо. – Какой дурак предложил здесь заночевать?
– Ты! – хором сказали друзья, и Полосатик добавил:
– Теперь каждую ночь будем дежурить по очереди.
* * *
Следующие дни были похожи один на другой, как серые валуны.
Пирры перевал за перевалом перетаскивали награбленные вещи и переводили пленников. Они делали это так же деловито, как резали людей в большом Зале Гербов.
Данюшки следили за ними, пробираясь по соседним склонам.
Обремененные скарбом чужаки двигались медленно, и друзья по полдня сидели в каком-нибудь укрытии на гребне горы, наблюдая сверху за перемещением врагов. Пирры, словно муравьи, сновали туда-сюда, таская мешки и тюки.
Они уже не боялись преследования Летучего Отряда. На горных дорогах следов мало и жителям равнины они не видны. Даже Мухомор, наверное, не догнал бы теперь чужаков: они шли хитрым путем, частенько оставляя побоку низкие, удобные для прохода перевалы. И привалы устраивали с умом: пройдешь рядом и не заметишь.
Данюшки все это тщательно запоминали. Гонец всегда пройдет там, где однажды побывал, хоть полвека спустя. Ремесло такое.
Ночью друзья спускались на место предыдущей стоянки чужаков, и ночевали там, выставив дозорного. С каждым привалом продуктов становилось все меньше и меньше, и заплечные мешки легчали на глазах.
К концу пятого дня запасов стало совсем мало. Данюшки решили навести полную экономию, и перешли на два блюда: кашу утром и жидкую похлебку, сваренную из горсточки муки, ложки кореньев и щепотки соли – вечером.
Шестой день начинался, как обычно.
С утра пораньше пирры взялись таскать пожитки.
– Сил у меня на них смотреть больше нет! – сказал после скудного завтрака Затычка. – Хорошо им, нажарят утром мяса перевертышей, нажрутся и сытые целый день! А у меня живот к позвоночнику прилип, я есть хочу! Давайте кого-нибудь поймаем и съедим! Чего зря на склоне лежать, да на этих оглоедов пялиться?!
Полосатик с Шустриком сразу сообразили, на что намекает Затычка.
Утром они проснулись от топота юрких полосатых бурундучков, которые носились по веткам друг за другом.
Стоял такой треск, что сидевшему в дозоре Шустрику показалось: через кусты идет какой-то большой зверь.
– Живое мясо под носом бегает! – не унимался голодный Затычка.
– Ладно, – сдался Полосатик. – Как ловить будем?
– Ловушкой! – сразу предложил Шустрик.
– А из чего сделаем?
Друзья принялись перебирать вещи. На ловушку больше всего походили котелки.
– В землю вроем? – спросил Полосатик, полоща котелок в речке.
– Да нет, – почесал в затылке Шустрик. – Маловат, и горло широкое. Сразу выскочат. Я по-другому придумал. Дай-ка!
Он забрал у Полосатика котелок. Достал из своего мешка моток тонкой веревки (положенный Мухомором, как тот сказал, “на авось”). Сломал подходящую ветку и ножом вырезал из нее крепкую палочку. Затем привязал к палке веревку и отправился искать место для ловушки.
Выбрав ровную площадку между камнями, Шустрик поставил на нее котелок вверх дном. Один край приподнял и подпер палочкой, а веревку протянул до кустов.
– Готово! – крикнул он. – Приманка нужна.
Приманкой решили сделать горсть крупы. Затычка насыпал крупу холмиком под котелком, и данюшки залегли в кустах, наблюдая за ловушкой.
Сначала было тихо, но, не видя людей, бурундучки осмелели и стали носиться по лагерю как полосатые мячики с хвостами.
Довольно скоро одного привлекла аппетитная кучка пшена. Он забрался под котелок и принялся набивать защечные мешки.
– Дергай! – сдавленно прошипел Затычка.
Полосатик резко дернул веревку, но палочка слишком глубоко ушла в мягкую землю. Бурундук уже покинул ловушку, когда котелок, наконец, упал.
Пришлось подложить под палку плоский камень, чтобы она ронялась от легкого толчка. Друзья снова зарядили ловушку и спрятались.
Может быть, этому же бурундуку понравилось угощение, а может, он поделился новостью с соседом, но, как только данюшки опять залегли в укрытие, к котелку тут же примчался срочно желающий зерна зверек.
Полосатик не сплоховал, и котелок накрыл юркнувшего под него бурундука.
Друзья кинулись к ловушке, но увы…
Не растерявшийся бурундук молниеносно прорыл под преградой к свободе подземный ход и прямо у них под носом убежал, унося раздутые щеки.
– Надо с трех сторон залечь и сразу плащ на котелок накидывать! – предложил Полосатик.
В третий раз данюшки настроили ловушку.
Бурундук не заставил себя долго ждать – крупа манила его.
Хлоп!
Упал котелок.
Плюх!
Накрыл его плащ.
Данюшки, мешая друг другу, принялись ловить мечущуюся под плащом молнию.
– Попалась, котлета!!! – радостно заорал Затычка, все-таки ухвативший зверька.
Он вытащил хвостатого воришку из складок плаща и зажал в кулаке так, что только голова и хвост торчали наружу.
Бурундучишка очень испугался, прижал уши и посверкивал на поимщиков темными глазами.
Что теперь делать друзья не знали. И не могли представить, как они будут превращать это живое существо в еду.
– Отпусти его! – сказал Шустрик, сматывая веревку. – Ну, как такого съешь?
Бурундука не интересовало, что там решат про его дальнейшую судьбу. Он привык рассчитывать только на себя, не полагаясь на милость охотников или расположение судьбы. Поэтому зверек изо всех сил впился острыми зубами в палец Затычки.
От неожиданности и сильной боли Затычка заорал и разжал кулак.
Бурундук отпустил палец, плюхнулся на землю и скрылся в кустах, свирища оттуда бурундучьи ругательства.
– И кто сказал, что бурундуки вкусные? – проворчал Затычка, облизывая прокушенный палец. – Тоже мне мясо – одни зубы! Только крупу зря потратили. И вообще, каша полезней и сил больше дает!
* * *
Пока они ловили бурундуков, солнце подобралось к полуденной точке.
Пообедав опостылевшей кашей (а охота прибавила аппетиту), данюшки собрали вещи. И отправились к перевалу наблюдать за пиррами.
Перевал был невысоким, через полтора часа друзья смотрели на раскинувшуюся перед ним долину.
Лагеря пирров там не было.
– Вот это да! – присвистнул Полосатик. – Доохотились! Где же они?
Обычно, к этому времени пирры успевали перевести на новое место пленников и перенести половину груза. На старом привале кипела жизнь, эхо в скалах множило крики грубых голосов. (Чем дальше уходили пирры от Оползня, тем больше шумели, не боясь уже привлечь чье-либо внимание).
