– Будешь бегать вокруг школы. Ближайшие месяцы без мороженого и мультиков. В детстве тебя не взяли в карате из-за избытка веса, а на танцы – из-за нехватки мозгов.
– Хватит! Довольно! – закричал Лекс, поворачивая ключ зажигания – ничего не произошло.
– Она не поедет, Алекс, – спокойно ответил Макс, его слова ранили гораздо сильнее любого оружия, – извинись перед Ником, иначе твой отец привезет навоз сюда!
– Макс, это же просто жестоко! – хотелось закричать мне, но я промолчала, вовремя вспомнив, как полчаса назад, эта четверка «золотой» молодежи сбила моего брата. Машина остановилась лишь потому, что Ник вовремя пробил ей колесо, а нас взяли в салон исключительно из-за тети Макса, что каким-то чудом знает кого-то с радио.
В зеркале снова заблестела широченная улыбка Никитки, он был готов расцеловать Макса. И вовсе не потому, что все враги разом запросили пощады, просто рядом оказались, возможно, впервые в жизни, настоящие друзья. Друг за другом, все попросили у Ника прощение, даже разрешили ему взять остатки конфет. Уши Ника густо покраснели, он утвердительно кивнул. В тот же миг мотор бешено взревел, машина со страшной скоростью рванула вперед, собирая по пути все кочки.
Макс, громко закашлялся, согнувшись вдвое. На его тонких бледных пальцах я заметила мелкие капельки крови, яркие, словно рубины на снегу. При каждом вздохе в его груди что-то пугающе хлюпало и хрустело.
– Изумрудная улица! – громко объявил Лекс, не обращая внимания на кашель, его глаза кричали «Вон отсюда! Не смей сморкаться в салоне!».
Я вытащила спящего Тимку на руках, Макс, к счастью, смог вылезти самостоятельно. Последним выпрыгнул Никитка, кряхтя и волоча велосипед, за которым Дэн громко захлопнул дверь. Автомобиль, словно полегчав на пару тонн, поспешно рванул с места, собирая по пути клумбы и мусорные баки. За ним с оглушительным противным свистом пронеслась черно-белая летучая мышь. Спотыкаясь о бордюры, следом плелась змея.
Глава восьмая, что-то тут не так. Ночная гостья
насыщенный вечер 30 августа
Нас высадили прямо у соседского забора, отсюда были видны окна нашего нового дома, все темные, включая и мое на втором этаже. Едва мы успели усадить сонного Тимку на велосипед, как Макс снова забился в кашле. Гулкое эхо разносилось по всей Изумрудной, казалось, кашляла вся улица. Наконец, наступила передышка. Макс убрал ладонь от посиневших губ, она вся была в крови.
– Ты в порядке? – уставился на него Ник, вероятно, догадываясь об ответе, – может в больницу?
– Нет! Только не к лекарям! – в панике пробормотал Макс, держась за ребра, – там…
– Надо показать тебя моей маме! Она медик! – предложила я, мы с Ником подхватили его под руки, иначе он бы рухнул на землю, – я хочу, чтоб с тобой все было в порядке!
Кашель мгновенно прекратился, с ним хруст и хлюпанье, наступила абсолютная ночная тишина. Макс выпрямился, широко улыбаясь.
– Спасибо! – наконец, сказал он, откидывая волосы назад, мы отпустили его руки, – теперь я не только бессмертен, но и здоров.
– Что-то ты не похож на супермена, приятель! – проворчал Ник, с изумлением глядя, как к его бледному лицу возвращается жизнь.
– Хм… а должен? – он стер с губ остатки крови.
– К школе обязательно! – серьезно ответила я.
Так, с того самого момента, когда малознакомая рыжая девчонка искренне пожелала ему здоровья, болезнь, действительно, сдалась и ушла прочь. Он улыбался все шире и шире, глаза горели ярче, на щеках появлялся румянец, а холодная бледность уступала место бронзовому загару. Словно кто-то запустил процесс выздоровления в убыстренном режиме.
– Эй! Так это правда, что Лекс роется в навозе? Тони порят до отказа пятой точки? – веселился Ник, – у Дэна отрицательный IQ, а Анжелику вышвырнут без заначки?
– Ник! – зашипела я, все еще думая, чем же лечить Макса. Хотя к этому моменту, он уже выглядел даже здоровее меня.
Тут из нагрудного кармана Никиткиной рубашки на асфальт посыпались фантики и обертки. Затем рабочие перчатки, средство для мытья окон, домкрат, жидкость-незамерзайка, пара освежителей воздуха и порванная косметичка Анжелики. Далее бумажник с надписью «Ал. Злат.»– видимо, собственность Лекса. Затем платиновая карточка от тренажерного зала на фамилию Спартиных и мой старенький мобильный телефон. Я тут же убрала его в сумку.
– Гоблины побрезгают скупать этот хлам! – из кармана показалась взъерошенная голова Чироки, вся в шоколаде и губной помаде, – эта недалекая Анжелика таскает в своей котомке страшный яд! Тьфу!
– Алиса, у твоего отца есть машина? – деловито спросил Ник, и, не дожидаясь вразумительного ответа, принялся швырять награбленное в ближайший палисадник, к счастью не наш, – это бесплатный подарок. Рекламная акция от троллей!
– Ник! Это не мой дом! – закричала я, провожая взглядом летящую косметичку Анжелики, – ты все выкинул на любимую клумбу наших соседей. Кажется, их фамилия Ступины.
– О! Столбины! – процедил сквозь зубы Ник, рассматривая двухэтажный дом, отделанный сайдингом и увешанный спутниковыми антеннами, – сейчас я пошлю им привет!
С этими словами он принялся рыться в своем самодельном бездонном кармане.
– Может по домам? – промямлила я, вопросительно оборачиваясь к Максу, он стоял, не шелохнувшись, там, где мы его оставили, – кому куда?
– От полярной звезды с попутным ветром до первых лучей солнца, – серьезно ответил он, глядя на кроваво-красную луну.
– Куда?! – переспросила я, не понимая перед кем он выпендривается.
– Тогда тебе пора бежать! – хмыкнул Ник, – а то не успеешь!
– До встречи! – послушно ответил Макс, я кивнула, Тимка салютовал струей огня.
Блестя серебряными кандалами и острым гребнем хамелеона на плечах, Макс быстро скрылся за первым поворотом, оставив нас в полном недоумении.
– Брехня и провокация! – прошептал Ник, возмущенно блестя темными глазами, – на востоке одни помойки и фермы! Он что, живет в курятнике?
Ник еще долго бегал от поворота к повороту, громко ругаясь и шлепая босыми пятками по асфальту, но Макса уже и след простыл. И как такой заметный мальчишка, то больной, то здоровый, мог так незаметно исчезнуть? Вокруг происходило что-то слишком «мозговзрывательное» и «науконеобъяснимое» для тихого скромного Мироморска.
– Ник, нам нужно поговорить, – начала я, посмотрев ему прямо в глаза.
– Нет, я собираюсь возвращать трин-амулет оркам, – перебил он, отвечая на все вопросы разом, – и я не так часто краду у Лекса! Он издевается надо мной просто потому, что у меня нет ни отца, ни ботинок. К тому же Белоснежка просто не дорос до моих шуток!
– Ник, тот змей в машине, он разговаривал? – перебила я, чувствуя себя сумасшедшей, – это правда?
– А этот-то! Да, шипел без умолку, – ответил Ник, отгоняя комаров оторванным лисьим хвостом, – скажи спасибо, что не пел. И зачем ты за меня заступилась и все испортила? Я бы перевернул тарантас этого пижона!
Я глубоко вздохнула, мы уже стояли у калитки моего нового дома, разговор явно не задался.
– Ну, это же очевидно, Ник, – передразнила я, копируя его наивный голос, – потому что я – Ведеркина. И мне не сложно. Кстати, без пяти одиннадцать. Ты точно дойдешь один?
Но мы не прощались, Тимка, неплохо выспавшись, наконец-то открыл глаза и тут же принялся просить первое, что увидел. Ребенок требовал, что бы «Сырока» отправился к нам в гости, дабы «в него играть, катать на паровозике с большой лестницы, кормить конструктором и на ночь класть под подушку». Едва услышав последние слова, Роки снова притворился мертвым, задрав лапы, высунув язык и закатив глаза. Четвертый раз за сегодня!
– Хочешь, возьми его, – протягивал мне зверька Ник, – он все равно сбежит.
– Хорошая мышка, но у нас кот, – кое-как ответила я, представляя, как Тихонтий будет трястись от страха на люстре, думая, что мы завели собаку.
– Он не ест котов! – гордо заявил Ник, – ну только по праздникам.
Далее продолжать разговор было бессмысленно. Чирока с диким воплем нас покинул, спасаясь бегством от гостеприимства Мед-Ведеркиных. Очень жаль, но не всякое понравившееся чудо можно унести домой.
– Так, пора сваливать! – быстро сообщил Ник, доставая из кармана что-то небольшое и темное, это был его личный способ прощаться, – вы тоже проваливайте быстрее!
Он ловко закинул предмет в открытое соседское окно на втором этаже, где по всем признакам располагалась спальня. Раздалось громкое шипение, треск и хлопок, затем крики и ругательства. Оттуда повалил едкий желтый дым, весьма неприятный на запах.
Ник достал из кармана потрепанный домашний тапок зеленого цвета, быстро надел и испарился. Тимка, хихикая, выпустил изо рта яркую струю дыма. У соседей зажегся свет, громко заскулил пес, кто-то чихал и кашлял.
