— Извини — это не годится, дед, — возразил Робин. — Ты не такой зоркий и не сможешь так быстро двигаться, как мы с Джеймсом. Нет, Джеймс, пойду я. Мне хочется побыть одному: пока я стою и наблюдаю, у меня могут появиться интересные мысли. Только проследи, чтобы все окна были закрыты, Джеймс. А если я увижу, что они возвращаются, дедушка, я сразу дам вам знать и у вас будет время, чтобы спрятать Сноггла.
Теперь Пег целиком занялась Сногглом. Он смотрел на нее, как она считала, выжидающе, поднимая и опуская свои ноги или лапы, как будто делал «шаг на месте», как на зарядке. Она поняла: вне всякого сомнения, он хочет поиграть в какую-нибудь нехитрую игру. Она сказала об этом деду, в то время как Джеймс тщательно закрывал окна.
— Понимаешь, дедушка, — продолжала она, — дело в том, что, когда он с нами маршировал, он был счастлив, что делает что-то вместе с нами, что перестает быть странным и чуждым нам созданием из диковинного мира.
Дед кивнул и улыбнулся:
— Контакт! Это очень модный теперь термин. Вы со Сногглом убедились, что можете контактировать. А вот мой бывший ученик на прошлой неделе объявил мне, что мы с ним контактировать не можем. Возможно, что Сноггла это хождение взад и вперед по комнате развлекает не больше, чем вас. Возможно, у него более фантастические склонности и привычки…
— Мы же считали, — вмешался Джеймс, — что он что-то вроде домашнего зверька.
— Я считаю, что так и есть, но в обществе, очень отличном от нашего. Там он вроде собаки, но для нас это сверхсобака. Теперь позволь мне закруглиться, — продолжил дед, — потому что Пег и Сноггл выражают нетерпение. Их интересуют вовсе не примитивные детские игры — им важен сам факт контакта.
— Конечно! — воскликнула Пег. — И мы хотим опять вступить в контакт — так что молчите, вы двое, и смотрите!
Пег промаршировала несколько шагов таким же образом, как и раньше, и Сноггл держался с ней в ногу. Но когда они проделали это четыре раза, именно Сноггл, а не Пег, прибегнул к вариации. Они сделали поворот, и он, вместо того чтобы идти за ней в обратную сторону, застыл, выполняя шаг на месте. Затем, когда Пег развернулась и пошла ему навстречу, — он сделал несколько шажков в сторону и двинулся вперед один.
От волнения и восторга Пег так и взвизгнула:
— Смотрите! Смотрите! Он танцует танец сногглов!
Теперь, делая только по нескольку шагов вперед и назад, оба добавляли к ним еще и приставные шаги, выполняя незатейливый танец. Дед с Джеймсом начали прихлопывать в такт.
Не так-то часто дедушка повышал голос, но теперь он просто кричал:
— Это же первый межпланетный танец в мировой истории!
— Спорим, что в истории солнечной системы, — обрадовался Джеймс и захлопал в ладоши громче. И вдруг остановился. — Извини, Пег, — сказал он. — Но мне кажется, уже хватит.
— Да нет же! Я как раз собираюсь придумать новую фигуру!
— Только не со Сногглом. Взгляни на него, Пег. Он почти выдохся.
— Так и есть, моя дорогая, — подтвердил дед. — Видно, что он уже совсем без сил.
И Пег к стыду своему обнаружила, что так оно и было.
— Ой, Сноггл, миленький! Прости — это я виновата. Он и глаза закрыл. Неужели это значит, что ему снова надо идти в шкаф?
— Это для него сейчас лучшее место, — заметил Джеймс.
Дедушка согласился:
— Все равно его нельзя здесь больше держать. Даже если бы мы не ждали, что инспектор Кроуп снова нас посетит.
— Смотрите, — сказал Джеймс, стоя возле шкафа, — я только хотел его подтолкнуть, а он уже сам повернулся и лезет туда — бедный Сноггл, его даже не надо в спину подталкивать!
— Но он не сможет развернуться за плащами. — Пег подошла поближе, чтобы приглядеть за ним.
Ему нужно было только, дойдя до плащей и пальто, повернуться, и это оказалось не слишком трудно, потому что одежда была легкой и висела свободно, а Сноггл был плотный и тяжелый. Но когда он это проделал, его передняя сторона осталась торчать между пальто и плащами, и он то закрывал, то открывал глаза. Вид у него был самый несчастный. А Пег внезапно почувствовала, что ей еще хуже, чем ему, как будто она оказалась за миллион миль вдали от их внезапного забавного танца.
Почти у всех людей есть собственные способы одолевать плохое настроение и тоску. Способом Пег было позволить себе кусочек — небольшой, конечно, — молочного шоколада с орешками. У нее в спальне был тайный запас его, недоступный мальчикам, которые запросто могли проглотить целую плитку сразу. Она пошла наверх, достала один из трех оставшихся квадратиков и теперь, спускаясь по лестнице, медленно посасывала его. Ей было грустно. У нее не было желания разговаривать или слушать, о чем говорят дедушка и Джеймс, поэтому она прошла через детскую прямо к окну и посмотрела в сад. Она услышала, как дедушка спросил ее:
— Что-нибудь случилось, моя дорогая?
— Настроение испортилось. — Она не обернулась.
Хотя дедушка был добрый и ласковый, он не очень-то понимал в настроениях — возможно, потому что был стар. Вот и теперь он к ней пристал, хотя даже мальчики промолчали бы:
— Испортилось, да что ты? Из-за того, что пришлось прекратить танец со Сногглом?
— Не только. — Она все еще глядела в окно, разжевывая последние кусочки орехов. — Всё вместе. Давит на меня, будто целая тонна, всякая ерунда.
— А ты напиши об этом стихи, дорогая.
Если бы это был кто угодно, а не дедушка, она бы прикрикнула, чтобы он заткнулся. А ему она только буркнула, не заботясь о том, слышит ли он ее:
— Когда-нибудь, возможно.
Она продолжала мрачно смотреть в окно, ничего не видя, но внезапно ее пронзило чувство острой тревоги — она даже испугалась, — как будто кто-то предупреждал ее, что сейчас случится нечто ужасное. И всего минуту спустя она увидела, как к дому со всех ног мчится Робин. Она стала открывать ему окно.
— Робин бежит, — сообщила она дедушке и Джеймсу. — Изо всех сил. Что-то случилось.
Пег впустила Робина и тщательно затворила за ним окно. Он совсем запыхался, пот стекал с него ручьями, но, как ни странно, лицо у него было не красным, а бледным. Пег даже испугалась, не заболел ли он вдруг.
— Ты что, Робин? Тебе плохо?
— Ну, в каком-то смысле — да. — Он еле переводил дыхание.
— Ладно, успокойся, — Джеймс хлопнул его по плечу. — Уж не хочешь ли ты сказать, что Кроуп и компания скачут сюда галопом?
Робин стряхнул с себя его руку и плюхнулся на диван.
— Нет, их я потерял из виду. Совсем другое. Знаешь короткую и глубокую канаву за нашей оградой, по ту сторону теннисного корта?
— Да. А что?
— Это где я один раз туфлю потеряла? — спросила Пег.
Робин кивнул, перевел взгляд с одного на другого, облизнул губы, потом произнес:
— В той канаве еще один Сноггл.
— Черт побери! — воскликнул Джеймс.
У Пег с губ сорвался какой-то бессмысленный звук.
— Ты уверен? — спросил дед. — Хотя это глупый вопрос. Конечно, уверен.
— Да. И пусть бы я лучше не был так уверен в этом, — серьезно ответил Робин. — Он не на дне канавы. А то бы я его, наверно, не заметил. Там на склоне есть такой уступ, как полочка, он на ней еле помещается. Он, по-моему, туда скатился, когда его сбили, и вцепился в траву, чтобы удержаться.
— Как сбили? — это спросил дед, но Пег с Джеймсом тоже произнесли нечто подобное.
— Да. — В этот момент Робин выглядел много старше своих тринадцати лет. Ворвавшись в дом так неистово, он уже заставил себя успокоиться и был в состоянии серьезно и точно излагать факты. — Я думаю, его сбили наугад из ружья. Никто его не выслеживал, а то его бы нашли. Но он болен — ранен, я хочу сказать, но не знаю, насколько сильно. Из него вытекает что-то такое липкое, темно-зеленое.
— Ой, не надо! — крикнула Пег.
— Жуть, — сказал Джеймс. — И он такой же, как наш Сноггл?
— Чуть поменьше. И не такой округлый и яйцевидный. И у него не четыре антенны — или как их там назвать — на голове, а три, и они по-другому расположены. И я теперь скажу одну вещь — послушай-ка, Пег, — теперь я уверен, что эти Сногглы не могут быть машинами. Они живые, как мы, хотя и выглядят так странно. Когда я на него пристально посмотрел, — неприятно мне это было, но я чувствовал, что так надо, — он очень медленно открыл свои огромные глаза, и в них было такое умоляющее выражение, будто он понял, что я ему друг и ужасно его жалею. Вот. Больше я ничего не могу вам сказать. — Он повернулся к деду: — Что же нам делать?
— Принести его сюда, — тотчас ответил тот.
— Дедушка, — обрадовалась Пег, — как я тебя люблю!
— Пускай мы не сможем вылечить бедное создание, — продолжал дед, — мы хотя бы отрегулируем для него воздух, уменьшим количество кислорода — сделаем то, в чем нуждался Сноггл. Что ты сказал, Джеймс?
