Дверь я уже не открывал, а, наученный воспоминанием, проходил сквозь нее. Очень удобно и быстро. Но я предпочел бы открывать ее как всегда, ключом, вживую.
Я зашел в ванную, подошел к зеркалу и позвал двойника.
— Эй, — постучал я по стеклу, — Ты тут? Мне твоя помощь нужна…
Отражение кивнуло.
— Ну и чего? — нахально спросил двойник. Хорошие у меня манеры, нечего сказать.
— Ты не знаешь, что с мамой? Ей очень плохо? Я могу ей помочь?
Мальчик покачал головой.
— Не-а. Да ты не волнуйся, с ней все в порядке. Относительно. Просто она очень испугалась, когда про тебя сказали… такое.
— Инфаркт? — безрадостно спросил я.
— Вовсе нет. Чего сразу инфаркт? Все нормально, Март, все хорошо, ее выпишут скоро.
— А если… А если я стану настоящим, это не будет странно? Ведь я уже умер, и вдруг такой сюрприз…
— Не будет. Ты, главное, не испугайся. Ну, когда это…
Я точно знал, что не испугаюсь. Вот хоть сейчас пойду и прыгну под колеса. Я даже с крыши девятиэтажки прыгал, что мне какая-то машина.
— Я смогу, — сказал я.
— Смотри, — сказал мальчик. — И все-таки это будет не так легко, как ты думаешь.
— Да почему? — удивился я. — Я хоть сейчас прыгну, совсем не страшно!
— Сейчас-то и не страшно.
Я промолчал. Зря он старается меня запугать.
— Так чего ты меня звал?
— Спросить… про маму.
— И все?
— Ну да.
— Тогда ладно. Ты, Март, не зови меня слишком часто — часто я все равно приходить не буду. Ладно, пока.
Отражение ушло куда-то вдаль. В зеркале меня больше не было. Ну и ну.
Я вышел, пролетев через дверь, точно так же, как и в первый раз. Может, отправиться куда-нибудь? Куда бы мне хотелось?
"Хочу… хочу в школу, — придумал я. — Интересно, чем наши занимаются?"
Я подумал так и тут же оказался в школьном коридоре, перед лестницей. Я посмотрел на часы — одиннадцать тридцать. Стало бать, сейчас идет третий урок. Алгебра, кажется.
Я взбежал на третий этаж и прошел через дверь кабинета математики. Меня встретили тридцать унылых, скучных лиц. Не завидую я им — хуже алгебры только русский, а гаже русского вообще не представишь.
Вот странно, вместо нашей математички урок вела совсем молодая девушка, наверное, практикантка. Урок от этого стал свободнее, но ничуть не интереснее.
У доски несчастная Ирка Плетнева решала длиннющую задачу про двух вышедших навстречу друг другу пешеходов, у которых скорости равны двадцать (!) и тридцать (?!) километров в час. Точнее, не решала, а записывала под диктовку Игорька. Он вообще здорово знает алгебру, это я точно говорю, потому что и я часто сдувал у него домашние задания.
Мишка Делиев с Веркой Мироновой играли в дурака. Бедный Делиев, с Веркой играть — проще застрелиться. Она любого обскачет, и не только в дурака. Может и в покер, и в преферанс, и вообще во все что угодно, я ее знаю. Вот и сейчас Делиев остался с двумя королями "на погонах". Я видел, потому что подошел к ним совсем близко.
— Ладно, — буркнул Мишка, — реванш.
Делиев хмуро тасовал карты. Как будто чувствовал, что победы не предвидится.
Лебедев скучал. Он временами переписывал задачу с доски, но чаще играл в гоночки на своем сотовом телефоне. Место рядом с ним пустовало. Я сел на свободный стул и стал слушать жалкие попытки Плетневой объяснить задачу. Скоро нервы у практикантки не выдержали и она вызвала к доске Игорька. Может, ей сказали, что Игорь хорошо знает математику, а может, она вызвала его просто так, случайно. Старостин добил эту дурацкую задачу про озверелых пешеходов, у которых, видимо, внутри спрятан мотор, девушка похвалила его и снова посмотрела в журнал.
— Следующий номер… сорок пятый… прошу сюда Кота, — сказала она. Все с интересом уставились на нее.
— Его нет, да? — растерялась практикантка под тридцатью пристальными взглядами.
Ну что ж, в некотором роде меня действительно нет. Так что она угадала.
— Кот умер в пятницу, — сказал Лебедев, укладывая телефон в карман. — Наверное, не зачеркнули еще в журнале…
Девушка оказалась впечатлительная — она здорово побледнела, но ничего не сказала — просто продолжила вести урок. Вместо меня она вызвала Алиханову.
Кот умер в пятницу. Я умер в пятницу.
Я прокручивал слова Лебедева в голове, прокручивал и понимал, что снова начинаю задыхаться. Мне срочно нужен был свежий воздух. Я рванулся с места, пролетел через дверь, даже не думая, что я могу проходить через двери, как-то само собой, пробежал ступеньки, перепрыгивая через две-три, и выскочил на улицу.
Я судорожно заглатывал воздух. Мне его катастрофически не хватало. Я глотал, вдыхал свежий воздух, не в силах примириться со страшной мыслью, что я погиб.
Я отдышался и заревел. Ну что это такое, ну почему мне так не везет! Я в сердцах долбанул ногой по школьной двери, оставив на ней грязный след. Мне почему-то после этого стало стыдно. В конце концов, школа не виновата в моих несчастьях. Я рукавом оттер грязь и, всхлипнув, сел на ступеньки.
Я больше не хочу быть мертвым. Я хочу жить.
— Чего ревешь? — подошла ко мне рыжая девчонка моего возраста в пестрой футболке. Она на ходу жевала здоровенный батон хлеба.
— Хочу и реву, — весьма недружелюбно ответил я. — Твое какое дело.
Девочка снова откусила кусок и пожала плечами.
— Ну, не знаю. А что — иду, смотрю — ты плачешь. Я и спросила.
Я прищурился.
— Ты… меня всерьез видишь?
Рыжая девчонка удивленно приподняла брови.
— Ну… да. А что? Ты что, невидимка? — засмеялась она. — Тогда извини. Маскируйся лучше.
— Нет, честно! — взмолился я. — Видишь?
— Ну я же с тобой разговариваю, — посмотрела она на меня, как на ребенка с синдромом Дауна.
Я присмотрелся к девочке. Странно. Обычная девчонка, симпатичная, волосы короткие и рыжие, глаза карие, сама худая и совсем не высокая. Какая-то среднестатистическая. А я ожидал, что те, кто меня увидит, будут другими, не похожими на всех людей. И совсем уж я не думал, что это будет девчонка моего возраста.
— Будешь батон? — спросила она.
Я кивнул. Есть не хотелось, но почему-то мне вдруг приспичило съесть кусок этого батона, не знаю почему. Девочка отломила мне добрую половину.
— Да ты что, куда мне столько, — запротестовал я. — Я не хочу есть сильно…
— Так чего ты плакал? Может, тебе помочь?
Мне? Помочь? Каким образом?
— Да нет, спасибо. Слушай… Может, это тебе надо помочь?
Рыжая девочка улыбнулась.
— Нет, господин помощник. Ничего у тебя не получится. А почему ты подумал, что мне нужна помощь? Вот ты, например, плакал, а я ведь нет.
Я встал со ступенек, но тут же сел обратно.
— Вообще-то нет, лучше ты садись рядом, — предложил я. — Сидеть все-таки удобнее, чем стоять. А я расскажу.
— Нет, я не могу, — покачала рыжей головой девчонка, — я тороплюсь. Мне к брату… Хочешь, пойдем со мной.
Во дает!
— А вдруг я маньяк? — весело спросил я. — Не боишься?
— Ты? — изумилась девочка. — Ты — маньяк? Ты такой маньяк, как я — летчик. Чего мне тебя бояться? Сидит маньяк и плачет. Хорош, ничего не скажешь.
Да, конечно, меня бояться глупо. Я откусил батон.
— Я плакал, потому что… А ты не подумаешь, что я псих? Я сейчас тебе много чего интересного расскажу, интересного и дикого, ты не подумай, что я ненормальный, все это правда, честное слово!
— Я не знаю. Наверное, не подумаю. Смотря что ты скажешь. Если скажешь, что я выиграла миллион, то все-таки не поверю.
Я облизал губы и поморщился. В то, что она выиграла миллион поверить куда проще, чем в мою историю…
— Я… я умер в пятницу. Меня задавила машина. Ты, может, даже видела, в "Комсомольской правде" писали.
Девочка покачала головой.
— Нет, не видела. У нас бабушка "Комсомолку" не выписывает. Подожди, как умер? Ты же сейчас со мной разговариваешь!
— Меня кроме тебя никто не видит. Я правда труп.
— Да ладно врать!
— Правда. Смотри, — сказал я и встал навстречу идущему ко мне дядьке. Тот, не замечая меня, прошел сквозь мое тело. Мне снова было больно. Девчонка распахнула глаза и пробормотала что-то нечленораздельное.
— Ни фига себе! Ты что, привидение?
— Можно и так сказать.
— Ого! Нет, как этот мужик сквозь тебя прошел, так не бывает! Ну ты даешь! Нет, ты правда призрак?
— Не совсем, — отмахнулся я. — То есть совсем… Я не знаю! Я уже умер, значит, я привидение. Только я могу стать живым… Не веришь?
— Не знаю… Верю, наверное… Кошмар… Я же видела! Блин, офигеть можно! Первый раз привидение вижу! Ты… кто?
— Я — труп, — буркнул я. — Знаешь, почему я такой?
— Почему?
— Потому что я умер по ошибке, — сказал я, смахнув челку. — Меня не должна была сбить машина. Я просто шел из школы, но так случилось. Поэтому теперь у меня есть шанс снова стать живым. Настоящим. Ты мне не веришь, да?
