Но по-настоящему Прутик никогда не был одним из них. Он не был ни лесным троллем-дровосеком, ни душегубцем, ни гоблином из розовой липкой колонии сиропщиков.
Может быть, здесь и предстоит ему остаться навсегда, скитаясь с толстолапом по бескрайним Дремучим Лесам в поисках пищи, укладываясь спать на мягкой подстилке из травы в укромных уголках, известных только его проводнику. Они всегда будут в пути, минуя проторенные тропы и не задерживаясь подолгу в одном и том же месте.
Изредка, когда луна поднималась над металлическими соснами, толстолап, остановившись, принюхивался, прикрыв глаза и шевеля маленькими ушками. Затем он делал глубокий вдох, и тогда дикий вой одинокого скитальца оглашал просторы ночного леса.
Откуда-то издалека доносился ответный рев: еще один одинокий толстолап вторил ему из глубины безбрежной чащи. Может быть, когда-нибудь они и встретятся. А может быть, и нет. Не оттого ли их песня и была так печальна? И Прутик всем сердцем разделял эту печаль.
— Толстолап, — сказал Прутик одним знойным вечером.
— Вух? — ответил зверь, нежно положив огромную лапу на плечо Прутику.
— А почему ты никогда не встречаешься с толстолапами, с которыми говоришь по ночам?
Зверь пожал плечами. Так уж выходит, и все тут.
Он потянулся и достал с ветки зеленый плод в форме звездочки. Потыкав его, зверь принюхался и недовольно заворчал.
— Несъедобный? — спросил мальчик.
Толстолап покачал головой и, растопырив когти, позволил фрукту упасть на землю. Прутик огляделся.
— А вот эти? Годятся? — спросил мальчик, указывая на маленькие круглые желтые ягоды, целая гроздь которых висела над его головой. Толстолап, протянув лапу, сорвал гроздь. Принюхиваясь, он долго вращал кисть спелых ягод перед глазами. Затем, осторожным движением отделив одну ягоду, он содрал с нее шкурку и снова принюхался. И наконец, слизнув капельку сока кончиком длинного черного языка, он чмокнул губами.
— Вух-вух, — произнес он, вручая всю гроздь мальчику.
— Как вкусно! — захлебываясь соком, пробормотал Прутик. Как ему повезло, что рядом с ним мохнатый толстолап, который знает, что можно есть, а что нельзя! Мальчик указал пальцем сначала на себя, потом на своего спутника. — Я — твой друг, а ты — мой друг! — сказал он.
Толстолап тоже указал пальцем на себя, а потом — на мальчика.
— Вух-вух! — прозвучало в ответ. Прутик улыбнулся.
Вдали на небосклоне он видел заходящее солнце, в лучах которого деревья меняли оттенки, от лимонного до янтарно-желтого; потоки света лились золотыми струями меда сквозь листву. Прутик зевнул.
— Я устал, — пробормотал он.
— Вух? — спросил толстолап.
Сложив ладошки, Прутик положил на них щеку.
— Спать, — пояснил он. Толстолап кивнул.
— Вух. Вух-вух, — понимающе кивнул он. Прутик, улыбаясь, вспомнил, что прежде от храпа толстолапа он не мог и глаз сомкнуть. Теперь же спокойно засыпал под уютное посапывание мохнатого друга.
Они продолжали идти вперед. Зверь, ломая ветки, продирался сквозь густые заросли, а Прутик шел за ним.
Проходя мимо колючего сине-зеленого куста, Прутик в задумчивости сорвал пару жемчужно-белых ягод, плотными кистями висевших под каждым остроконечным листом. Одну из них он машинально сунул в рот.
— Мы скоро придем? — спросил он. Толстолап обернулся.
— Вух? — спросил он.
Внезапно его огромные глаза стали узкими как щелочки, тонкие ушки захлопали.
— Вуу-у-у-х! — заревел он, бросившись к мальчику.
Что случилось? Опять приступ безумия? Прутик развернулся и бросился бежать. Толстолап топтал кусты, мял и давил растения.
— ВУХ, — грозно прорычал он, угрожающе надвигаясь на Прутика.
Он с силой схватил мальчика за руку, и ладонь раскрылась. Жемчужно-белая ягода выпала из нее и откатилась прочь. Прутик рухнул наземь. Открыв глаза, прямо над собой он увидел огромную мохнатую тушу. Мальчик вскрикнул от ужаса, и тут ягода, та самая, которую он сунул в рот, проскочила ему в горло да там и застряла. И ни туда, и ни сюда. Сколько Прутик ни старался, он не мог ни проглотить, ни выплюнуть ее. Он кашлял и плевался, задыхаясь; лицо у него сначала побагровело, потом сделалось сине-лиловым. С трудом поднявшись, мальчик уставился на толстолапа. Земля поплыла у него перед глазами.
— Не могу дышать! — прохрипел он, прикоснувшись пальцами к горлу.
— Вух! — заревел толстолап, тотчас же схватив мальчика за ноги и перевернув его вниз головой. Тяжелой лапой он принялся стучать ему по спине. Он колотил изо всех сих, пытаясь вытрясти застрявшую ягоду, но ничего не получалось. И раз, и два, и три…
ХОП!
Ягода выскочила у Прутика изо рта и — ШМЯК! — плюхнулась на землю!
Тяжело дыша, Прутик хватал ртом воздух. Вися вверх тормашками, мальчик отчаянно махал руками, но толстолап крепко держал его. Прутик скомандовал охрипшим голосом:
— Отпусти меня!
Аккуратно подхватив мальчика свободной лапой, толстолап мягко опустил его на груду сухих листьев. Склонившись над мальчиком так низко, что морда едва не касалась его лица, мохнатый зверь проворковал:
— Вух-вух?
Прутик внимательно вгляделся в озабоченную физиономию своего спасителя. Глаза его были широко раскрыты, брови подняты в немом вопросе. Прутик улыбнулся и обнял толстолапа за шею.
— Вух! — воскликнул зверь.
Отстранившись, толстолап посмотрел мальчику прямо в глаза. Потом обернулся и указал на ягоду, которой он подавился.
— Вух-вух, — сердито проговорил он и, схватившись за живот, перекатился на спину и застыл, притворившись мертвым.
Прутик понимающе кивнул. Ягоды были ядовитыми.
— Плохая ягода, — сказал он.
— Вух, — подтвердил толстолап, вскакивая на ноги. — Вух-вух-вух! — торжествующе выкрикивал он, подпрыгивая на месте, топча и давя негодную ягоду. Клочья растоптанной травы и комья земли разлетались в разные стороны. Прутик смеялся до слез, глядя на приятеля.
— Ну, ладно, — сказал мальчик. — Обещаю, что такое не повторится.
Толстолап подошел к Прутику и ласково погладил его по голове.
— Вух-вух, друх-друх, друг, — внезапно сказал он.
— Правильно, — улыбнулся Прутик. — Ты — мой друг. — И он снова указал пальцем на себя. — Прутик. Прут. Скажи: «Прут».
— Прух-прух, — произнес толстолап, засветившись от гордости. — Прух-Прух-Прух! — повторял он снова и снова. Замолчав, он подхватил мальчика и усадил себе на плечи.
Вскоре Прутик сам научился добывать себе пропитание. Конечно, он не умел находить пищу так ловко, как толстолап, у которого были мощные лапы и острый нюх, но вскоре он разобрался, как это делать, и постепенно Дремучие Леса перестали быть для него жутким и гиблым местом. Но все же по ночам ему было приятно ощущать рядом с собой огромного шерстистого зверя, и тихое похрапывание успокаивало Прутика, когда он засыпал у толстолапа под боком.
Все реже Прутик вспоминал свою семью. Не то чтобы он совсем забыл лесных троллей, просто здесь не хотелось ни о чем думать. Есть и спать, есть и спать — вот и все дела.
Время от времени, впрочем, Прутик пытался стряхнуть с себя чары Дремучих Лесов: однажды он заметил воздушный корабль в поднебесье, и несколько раз на глаза ему попадалась Птица-Помогарь, качавшаяся на пестрых ветвях колыбельного дерева.
Но лесная жизнь продолжалась. Они ели и спали, а по ночам толстолап выл на луну.
А затем случилось несчастье.
Стоял холодный осенний вечер. Прутик сидел на закорках у толстолапа, и они отыскивали место для ночлега, когда внезапно краем глаза Прутик заметил огненную вспышку. Мальчик оглянулся. За ним по пятам следовало маленькое пушистое оранжевое существо, напоминавшее ворсистый мячик.
Через несколько секунд Прутик оглянулся. Теперь существ было уже четверо, и все они всей оравой, как детки ежеобраза, бежали за ними.
— Дружочек мой, — обратился Прутик к толстолапу.
— Вух? — отозвался тот.
— Оглянись, — сказал мальчик, хлопнув своего приятеля по плечу и указывая назад.
Они оба обернулись. Теперь за ними гналась целая дюжина забавных пушистых зверюшек. Как только толстолап увидел эти комочки, уши у него встали дыбом, а из пасти вырвался приглушенный отчаянный крик.
— Что с тобой? — усмехнулся Прутик. — Ты что, боишься их?
Толстолап завыл еще громче: теперь он дрожал с головы до ног, и Прутик едва не свалился с его спины.
— Виг-виг! — завизжал в страхе толстолап.
Прутик смотрел, как росла стая пушистых оранжевых зверьков. Их стало в два раза больше, потом их количество увеличилось еще вдвое, потом еще. Целая оранжевая туча неслась вслед за ними, образуя яркое пятно в вечерних сумерках. Их армия делала броски то влево, то вправо, пока не приближаясь к нашим друзьям.
