Король был готов к этому. Он спокойно отпускал садовника, уверенный, что тот сам почувствует, когда ему необходимо вернуться к розам. Жоффри слишком хорошо читал для человека его профессии. Он знал наизусть стихи греческих и латинских поэтов, а его рассказы о жизни захватывали Короля и его Искателя бесстрашной доблестью людей, действовавших в незапамятные времена. Часами они гуляли по тропинкам сада, болтая обо всем, что только есть под небесами, от кротов и свадеб до музыки и осады Трои.
Жоффри был большим врагом всяческих войн. Он мечтал о том дне, когда они и все зло, с ними связанное, уйдут из мира навсегда. В те времена, когда убийства были главной, если не единственной заслугой героев, такие мысли выглядели просто дерзкими. Особенно, если они излагались особе, имевшей собственную мощную армию. Через много лет Жиль часто думал, насколько слова Цыгана повлияли на мысли и устремления Короля. Ведь когда люди обращали свой взор назад, на правление этого Короля, отличавшегося добросердечием и мягкостью издаваемых им законов, они называли это время Мирным Царствованием.
Может показаться удивительным, что Король редко пользовался Раковиной. Но, кроме того случая, когда она впервые попала ему в руки, она была практически бесполезна в дневное время. Столько голосов в Королевстве, а часто и за его пределами одновременно говорили о Короле, что в Раковине они сливались в неразборчивый шум и гам. Лишь ночью, когда большинство подданных Короля отходило ко сну, Жиль приносил Раковину в его покои. Только тогда, заботясь о нуждах государства, Его Величество мог слушать, что говорят о нем те, кто не уснул.
Часто ему не удавалось уловить ничего существенного, и тогда, сыграв с Жилем партию в шахматы, Король ложился спать. Но порой он слышал злые голоса, обсуждающие подробности очередного заговора. Ведь темное время суток самое удобное время для сбора людей, замысливших недоброе дело. Эти свидетельства вынуждали Короля принимать меры: арестовывать кого-то, строго наказывать или вовсе высылать из страны. Часто Король признавался Жилю, что ему хочется разбить Раковину на мелкие кусочки, чтобы она замолчала. Так противны были его душе черные помыслы. Но когда ему удавалось услышать что-нибудь дельное для управления страной, Его Величество менял свое мнение о волшебной вещи, пришедшей к нему из моря.
Порой он слышал о надвигающейся войне. Голоса других министров, королей и воевод, обсуждавших, стоит ли выдвигать против него войска. В этих случаях Раковина играла особую роль. Король начинал задумываться о причинах войн, вещах, которые ведут к страданиям и смерти тысяч людей, калечат их сознание. Ведь чего хорошего, когда люди вырастают, держа правую руку на рукояти меча и с его помощью пытаются решить все вопросы. Молодому Королю казалось, что он сам присутствует на таких советах, выдвигая свои доводы, чтобы сохранить своим подданным счастливую и мирную жизнь. Часто он отмечал справедливые высказывания своих противников. Иногда ему удавалось узнать о планах нападений на границы Королевства. Это было очень ценно: в этих случаях Король мог предотвратить войну, а не вести ее.
Однажды Жиль, пытаясь сохранить тайну Раковины, попал в щекотливое положение. Он сидел в одном из павильонов сада и, полагая, что его никто не побеспокоит, достал Раковину для собственного пользования. Так хотелось услышать голос сестры и родителей, которых он давно не видел. Неожиданно на порожке возникла принцесса Софрония. Она увидела, чем он занят, и, не дав ему опомниться, выхватила Раковину и прижала к своему уху. Правда, она не ожидала услышать ничего, кроме шума моря. Но так совпало, что в этот момент два человека в замке обсуждали ее. Служанка Софронии и слуга заграничного принца, гостившего у Короля. А говорили они, что принц собирается жениться на принцессе Софронии. Ожидая, что она отныне станет Королевой большой страны, многие придворные лживо льстили ей.
— Когда такая знатная, прекрасная леди, твоя хозяйка, выйдет замуж за моего господина, неплохо будет, если и мы поженимся и станем жить вместе в одной стране, — любезничал слуга.
От таких слов тетушка Короля закатила глаза и от удовольствия открыла рот. Для такой пустоголовой женщины любая лесть была елеем на душу. Ничего не сказав Жилю, она удалилась, прихватив Раковину. Но тетушка не учла особых полномочий, которыми пользовался Королевский Искатель. Этой же ночью Жиль дождался за ее дверью, когда принцесса захрапела, вошел и достал Раковину из-под подушки.
На следующий день возмущенная Софрония обвинила его в краже. Со всей возможной деликатностью Жиль объяснил негодующей, что Раковина является собственностью Короля и в обязанности Королевского Искателя входило вернуть ее на место.
Но Софрония была хотя и некрасивой, но решительной принцессой. Она приставала к Жилю часами, умоляя и настаивая, чтобы он дал Раковину. Жиль стал бояться, что она разболтает о Раковине всем в замке. Поэтому он поладил с ней на том, что, если Король не захочет слушать Раковину, он даст ее Софронии с условием, что она будет хранить Раковину в секрете и целости, и оговоркой: если Король вдруг не разобьет ее прежде.
Последнее чуть не случилось, и раньше, чем ожидал Жиль.
Той же ночью Жиль, как обычно, отужинал с Королем в его покоях. Когда посуду унесли, Его Величество попросил Раковину. Исполнив это, Жиль отлучился потолковать с Люком. Вернувшись, он увидел Раковину на столе. Король же расхаживал взад и вперед по комнате, как разгневанный лев.
— Что с вами, Ваше Величество, случилось что? — встревожился Жиль.
— О, не называй меня «Ваше Величество»! — воскликнул Король. — Сейчас не до церемоний! «Величество»! Как бы я хотел никогда не слышать этого слова. Лгущие тебе в лицо и интригующие за твоей спиной! И кто?! Они хотят убить своего Короля как собаку. Они молятся о моей смерти. Молятся о смерти Его Величества… Монахи в аббатстве на своей ночной службе. Это то, что я услышал вначале. Но следом… Следом тоже молитвы. Ха-ха-ха! Молитвы за смерть Короля. Моя собственная кровь и плоть, мои родственники! Умоляют чтобы кто-нибудь всадил мне нож под ребро.
Он оттолкнул Раковину и схватился за волосы, как будто хотел их вырвать.
— Это уж слишком, Жиль, — простонал он. — Я не могу больше этого выносить. Не могу больше слушать. Пусть уж лучше они придут и зарежут меня, сейчас, здесь, в моей спальне, если им этого так хочется. Но я не буду больше слушать про заговоры и лежать ночами, ломая голову, как мне их опередить до того, как меня укокошат. Кому я могу доверять? Скажи, кому?!
Голос Короля вошел в силу. Его Величество почти кричал:
— Кому?! Тебе, моей матери, Барбаре и Люку. Кому еще? Никому.
Жиль сделал шаг вперед, чтобы обратиться к Его Величеству. Но Король, отрывисто бросая слова, продолжил:
— Вот в чем беда, — указал он на стол, — Раковина. Она украла у меня веру во все. Когда же в моей душе снова воцарится покой? Убей ее! Возьми секиру со стены за спиной. Разнеси ее. В ней заключено проклятье! Разнеси ее и сотри в порошок, я тебе велю!
Жиль колебался, пытаясь найти слова утешения. Но Король в порыве гнева схватил Раковину со стола и с силой швырнул в распахнутое окно. Задыхаясь, он свалился на кровать, постепенно успокаиваясь, словно ему наконец-то удалось избавиться от чего-то очень недоброго.
А внимательные уши Королевского Искателя между тем ловили звук разбившейся Раковины. Однако все было тихо. Он понимал, упади Раковина во внутренний двор замка, она разлетится вдребезги. Но если бешенство Короля забросило ее дальше, она шмякнется в сад, а там мягкие цветочные клумбы и торфяная присыпка могут спасти ее. Раковина будет падать несколько секунд. Пока Жиль ждал в тиши, он вспомнил Агнессу. Лучше всего, если бы Раковина разбилась. Если же нет, значит, его работа еще не закончена.
Наконец он понял, что ждет отзвука слишком долго. Раковина наверняка уже на земле. И значит, упала она в сад, мягко, без треска.
Жиль подошел к сгорбившемуся человеку, сидящему на ложе.
— Ваше Вели… — начал он, но, оборвав себя, положил руки на плечи Короля.
— Дорогой друг, — прошептал он, — около тебя всегда друзья, на которых ты можешь положиться, и никто в наши дни не может похвастаться большей дружбой. Помни о них, а о других забудь. Ложись в постель и спокойно отдыхай, покуда есть дружба, которую нельзя предать. Пока ты отдыхаешь, мы отпустим слуг. А мы, Люк и я, будем около твоего порога.
Король больше не вспоминал о Раковине и не открывал, кого из членов семьи он услышал в ту ночь. Вероятно, он принял меры против заговора, раз тот не удался. Ему не была предназначена судьбой, как для многих его предшественников, насильственная смерть.
Утром Жиль проснулся рано. Он тихо подошел к окну, ожидая пробуждения Короля. Вспоминался ему первый приезд в этот замок годы назад, когда, пробудившись, он увидел из окна двор замка, сад на террасах и большой город вдали, темный и сумрачный в рассветной дымке.
