Наступило молчание. Лягушки угомонились, только одна продолжала ворковать приглушенным голосом. Возможно, ее головастики никак не могли заснуть и она их убаюкивала.
– У вас лягушки есть? – спросил Алексей Палыч.
– Были. Когда началось упорядочение планеты, они исчезли. Так же как и другие животные.
– Как же вы обходитесь без животных? – изумился Алексей Палыч. Ведь они часть природы.
– Все началось с уничтожения микробов... Потом потянулась цепочка... Если удастся разрушить порядок, животных придется восстанавливать снова. Но где мы возьмем исходных?
– Лягушек мы вам с Борисом наловим, – предложил Алексей Палыч. Давайте только прекратим поход и вернемся.
– Я не могу отдать приказ прекратить поход. Ребята не согласятся ни с того ни с сего. Не могу же я сказать: так хочет Алексей Палыч.
– Но есть какой-то примерный срок?
– Ориентировочный срок две недели. Если, конечно, критическая ситуация не возникнет до этого.
– Критическая ситуация – это обязательно?
– Желательно.
– Не хотите ли вы сами ее создать?
– Теперь, пожалуй, нет.
– Что значит "теперь"?
Лжедмитриевна промолчала.
– Слушайте, – сказал Алексей Палыч, – вы исследуете земную модель. Но ведете вы себя совсем не по-земному. Наш руководитель принял бы все меры для того, чтобы не было никаких критических ситуаций. В этом его главная задача как руководителя. Вы можете гарантировать, что с ними ничего не случится?
– Теперь могу.
– Вы во второй раз говорите "теперь". Разве что-то изменилось?
И на этот раз Лжедмитриевна промолчала.
– Тогда вот что, – заявил Алексей Палыч. – Я хочу вас предупредить. И тех, кто нас сейчас слышит. Я собираюсь применить силу. Мне не нравятся эти самые ситуации. Мы с Борисом вас просто свяжем и заставим ребят свернуть по первой встречной дороге. Мне еще не приходилось выкручивать руки женщинам, тем более – инопланетным, но я уже к этому готов.
Лжедмитриевна выслушала эту речь совершенно спокойно.
– Не думайте, что я так уж беззащитна, – сказала она.
– Лучи с неба? – саркастически спросил Алексей Палыч.
– Нет. То, что я не умею плавать – просчет. Об этом забыли потому, что у нас вода под землей. Но кое-что я умею.
– Например, терять нужные карты, – подсказал Алексей Палыч.
"Намека" Лжедмитриевна не поняла или не захотела понять.
– Хорошо, – сказала она, поднимаясь, – вы можете столкнуть этот плот в воду?
– Какое отношение... – начал было Алексей Палыч, но его прервали.
– Никакого. Это к вопросу о моей беззащитности.
Алексей Палыч с сомнением посмотрел на плот, вытащенный на берег наполовину. Затаскивали его всей компанией. Внутренний голос говорил ему, что попытка бессмысленна. Тот же голос, с противоречивостью, свойственной всем внутренним голосам, советовал попробовать.
Алексей Палыч зачем-то откашлялся. Затем зашел с кормы, присел на корточки и просунул ладони под веревки. Резкий рывок. Резкая боль в кистях. Ближайшая лягушка тихонько хихикнула.
"Нужно постепенно, – подумал Алексей Палыч. – Резкий рывок увеличивает инерцию."
Поехали постепенно. И дело как будто пошло. Наметилось какое-то движение вверх. Поддавался плот, совершенно очевидно поддавался! Если раньше коленки Алексея Палыча были на уровне верхних бревен, то теперь они переместились к нижним. Соревнование было почти уже выиграно, но в спине что-то хрустнуло, и Алексей Палыч выпрямился. Почувствовав в ногах некоторое стеснение, он глянул вниз и обнаружил, что голени ноги до половины ушли в мокрый песок. Алексей Палыч не учел принципа относительности движения и не заметил, что перемещался не плот, а он сам.
Песок неохотно выпустил ноги, промокшие сегодня уже во второй раз.
Лжедмитриевна, бесстрастно наблюдавшая за этой борьбой, подошла к плоту. Она легко приподняла край, столкнула плот в воду и тут же вытащила обратно.
– Не так уж просто будет меня связать, – сказала она.
– Я вижу, – согласился Алексей Палыч. – Я забыл, что вы кандидат в мастера спорта. Случайно, не по штанге?
Но сарказмы отлетали от "мадам", как шарики от ракетки.
– Алексей Палыч, – сказала она, – не нужно меня связывать. Вы только поставите себя в неловкое положение. Дело не в том, кто кого сильнее. Хотите, я даже не буду сопротивляться? Но посудите сами группа идет в поход с руководителем, которого она хорошо знает...
– Очень хорошо... – язвительно заметил Алексей Палыч, присаживаясь на колоду, развязывая шнурки и стаскивая кеды.
– Так ребята, во всяком случае, думают. По дороге к ним присоединяются двое незнакомых. Они пытаются помешать походу и нападают на руководителя. Да еще хотят заставить куда-то свернуть и нарушить девиз. На чьей стороне будут ребята? Или их вы тоже будете связывать?
– Отстаньте вы от меня! – сказал Алексей Палыч, вытряхивая песок из обуви.
– Мне кажется, я объяснила логично.
– И рационально, а также разумно, – заметил Алексей Палыч, стаскивая промокшие носки. Несмотря на теплую воду, песок был холодным, и песчинки неприятно терли озябшую кожу.
Лжедмитриевна, словно Алексей Палыч был ей что-то должен, снова присела рядом с ним и спросила как ни в чем не бывало:
– Алексей Палыч, мне кажется, что вы сейчас сердитесь. Скажите, что вы при этом испытываете? Это неприятное состояние?
– Я не кролик! Нечего меня исследовать! – заявил Алексей Палыч. Да и вообще – зачем вы пришли на берег? Я вас не звал.
– Я хотела вас успокоить.
– Вам же нужны эмоции...
– Мне кажется, что вы испытываете сейчас неприятное состояние. Это отрицательная эмоция? Как сделать ее положительной?
– С чего это вы вдруг стали обо мне беспокоиться?
– Мне кажется, что я должна это сделать.
– У нас есть поговорка: если кажется – перекрестись.
– Это как?
Алексей Палыч показал. Лжедмитриевна повторила.
– Помогло? – спросила она.
Алексей Палыч, хоть и продолжал потихоньку кипеть, не мог не улыбнуться.
– Помогло! – обрадовалась Лжедмитриевна.
– Идемте спать, – сказал Алексей Палыч.
Когда Алексей Палыч вернулся на стоянку, небо над головой уже начало заметно светлеть. Понимая, что сегодня вряд ли удастся заснуть, он все же залез в чехол и начал елозить ногами, пытаясь согреть одну ступню о другую.
Утром разбудил всех Веник.
Он носился между палатками и лаял негодующе, с подвыванием, словно жаловался. Собрав достаточное количество зрителей, он храбро отбежал метров на двадцать от стоянки и взвыл.
Весь этот гнев был обращен против лосихи. Она стояла неподалеку от палаток, нюхала воздух и спокойно слушала собачью ругань. А Веник бушевал. Чувства, самые разнообразные, в нем не умещались: он побаивался крупного зверя, но притворялся хр-р-рабрецом; ему одновременно хотелось и броситься в атаку и укрыться за хозяйскими спинами. Но главным чувством, которое им сейчас владело, была ревность. Больше всего Веник боялся, чтобы хозяева не приняли этого зверя в свою компанию: он прекрасно понимал, сколько каши может съесть такое чудовище.
Валентина достала кусочек печенья и медленно двинулась к лосихе с протянутой рукой. Веник прямо-таки взорвался от возмущения. Теперь он лаял поочередно то на лосиху, то на Валентину и даже подпрыгнул, пытаясь выхватить печенье. Сделал он это, конечно, не из жадности, а просто в воспитательных целях.
Лосиха запрядала ушами, с отвращением потрясла головой: шумная компания ей надоела. Она развернулась и плавной рысью удалилась в сторону леса. Веник преследовал ее, держась на разумном расстоянии.
Далеко в лес он не пошел и скоро вернулся. Совершив возле рюкзака с продуктами круг победителя, Веник лизнул его и улегся рядом.
– У лося самое вкусное – язык и губы, – сообщил Шурик.
– А ты ел?
– Читал.
– Молодец, – сказал Стасик. – Когда продукты кончатся, будешь нам рассказывать вместо обеда. Елена Дмитна, после завтрака переправляемся?
– У тебя есть другие предложения?
– Нет.
– Тогда не спрашивай.
– Я в смысле переправы. Кто первый, кто последний...
– Решайте.
Стасик вздохнул. Ему не хотелось слишком много командовать. Могла бы и руководительница немного поруководить. Но видно, таков был ее стиль – полная самостоятельность.
После завтрака, мытья посуды и сборов начали составлять экипажи. Всем хотелось попасть в первый рейс. По этому поводу немного пошумели, но Стасик заявил:
– Вот что, дети мои. Так не пойдет. Вы сами выбрали меня, даже тайным голосованием...
– Все шесть голосов... – подтвердил Шурик. – Не такое уж и тайное это голосование.
– Можешь не намекать. Если я согласен быть заместителем, то почему я должен голосовать против себя?
