— Выходи. Я тебя видела.
Никозия поправил челку и вышел, сложив руки за спиной.
— Добрый вечер, синьора, — произнес он, глядя на нее снизу вверх.
— Никозия! Ты шпионил за мной? — недовольно спросила Крикен.
— Нет. Я только удивился, увидев вас здесь, — ответил он слабым голосом.
— Если хочешь спросить меня про Джено, так и знай: я ничего тебе не скажу, — опередила его Крикен.
— Я умею хранить секреты. Джено — мой друг, и я знаю, как он отважно противостоял волшебникам, — сказал Никозия, опасаясь, как бы эта эксцентричная женщина тоже не сотворила какое-нибудь волшебство у него на глазах.
— Волшебникам? — Мадам остановилась и, приблизившись к мальчику, прошептала: — Не говори того, в чем не разбираешься.
— Я очень люблю Джено и никогда не смогу навредить ему. Я только желаю, чтобы он вернулся сюда как можно скорее, — смущенно объяснил парнишка.
— Тогда вы скоро будете играть вместе. Он вернется. — Крикен снова зашагала, но Никозия побежал за ней.
— Он вернется со своими родителями и с братом? — спросил он.
От этого вопроса у Марго засверкали глаза.
— Много хочешь знать. Не задавай лишних вопросов, — сказала мадам и вошла в домик привидений, надежно закрыв калитку и дверь.
Никозия Фратти стоял, вцепившись руками в прутья калитки, как вдруг сзади послышался голос, который он очень хорошо знал. Это был голос Мирты Бини:
— Чудная старушенция вернулась?
— Перестань. Не говори так о мадам Крикен, — ответил мальчик не оборачиваясь.
— Она защищает Джено. Правда? — Мирта была чересчур любопытна.
— Уважай договор. Через месяц ты все узнаешь. Джено тебе обещал, а он всегда держит слово, — отрезал Никозия и ушел.
Мирта глядела на дом абрикосового цвета с прекрасно ухоженным садом и представляла, что же там могла делать старая синьора, одетая как дама из девятнадцатого века. Но девочка конечно же не могла знать, что Крикен уже исчезла, воспользовавшись частичной билокацией, чтобы вернуться туда, где появлялись все новые и новые тайны.
В Арксе Ментисе она была действительно необходима.
Было уже одиннадцать. Джено и Суоми пошли на лекцию по предвидению у Эулалии Страбикасиос. Вместе с ними восемь псиофов, в том числе Аноки Кериоки и Рене, испытывали хрустальные шары и кружочки из желтого стекла — предметы, которые использовались, чтобы открывать будущее. Все хотели узнать, вернется ли в Аркс мир и что ожидает повстанцев. Но магические предметы показывали только дым.
— Мятежники обладают теми же магопсихическими способностями, что и мы, а Габор — настоящий эксперт… Кто его знает, какую чертовщину ему удастся изобрести, — сказал Рене, обращаясь к псиофам.
Греческая мудрая была очень удивлена тем, что эти предметы не функционируют, и решила открыть старый шкаф, где хранились двенадцать волшебных камней.
Уникальные драгоценные самоцветы Аркса Ментиса лежали на мягких подушечках из красного бархата. На ярлычках были даны названия с описаниями магических и целебных свойств каждого. Псиофы и сапиенсы часто ими пользовались, главным образом чтобы облегчить недуги и успокоить душу.
Все выбрали себе по одному камню. Одна австралийская волшебница схватила краснокоричневый — Железистый Гранат.
— Он необходим мне, чтобы прогнать хандру, — заявила она.
Аноки взял Усиленный Алмаз, чтобы отрегулировать энергетику тела.
Эулалия помогла Суоми, и девочка выбрала Смущенный Цитрин.
Этот камень обладал способностью очищать организм. Суоми расположилась на коврике, и греческая мудрая положила ей самоцвет на правую ступню.
— Расслабься, и он окажет свое действие, вот увидишь, — сказала Эулалия.
Джено стал разглядывать остальные камни. Наконец он выбрал Летучий Нефрит — зеленоголубой камень с Лунной Пылью.
— Замечательно, Астор Венти, ты выбрал довольно мощный камень, который помогает вспоминать прошлое в жизни, — сказала сапиенса, надеясь, что мальчику удастся узнать что-то о своей семье.
Джено удобно улегся на коврик рядом с Суоми и положил на тело камень. Он думал о своих родителях и о пустынях печати.
— Закрой глаза. Нефрит передаст тебе свою энергию. Надеюсь, ты сумеешь увидеть то, что тебе поможет, — сказала Эулалия и с любовью склонилась над антеем.
Рене уже собирался использовать Холодный Амазонит, который давал физическую силу и мужество, но в последний момент посмотрел на своего брата.
Джено вдруг побледнел: Летучий Нефрит на его теле стал светиться. Страбикасиос отлично помнила, что произошло во время лекции по Белой магии с рунами, и была начеку, готовая к любым последствиям. У Рене появилось предчувствие: вот-вот что-то случится.
И действительно, словно в озарении, перед его глазами одно за другим замелькали изображения. Это было то же видение, что и днем раньше в комнате брата: мальчик с кудрявыми, как у Джено, волосами стоял спиной и пытался повернуться, показать лицо, но что-то ему мешало. Тогда Рене был выбит из колеи этим видением. И теперь он потерял равновесие и упал на колени под рассеянным взглядом Эулалии. Видение продолжалось. Неожиданно Рене распахнул крылья и завопил:
— Череп!
От его вопля все псиофы вздрогнули. У многих камни упали на землю.
Эулалия сделала всем знак молчать и подошла к задыхавшемуся Рене.
— Что ты видел? Ты не использовал никакого камня. Что с тобой случилось? — с нежностью спросила его мудрая гречанка.
— Лицо моего брата исчезло. Я видел его череп! — пролепетал крылатый мальчик.
Псиофы, побледнев, переглянулись. Суоми начала волноваться, умоляя разбудить Джено и снять с него Летучий Нефрит.
— Происходит необычайное параллельное предвидение. То, что Рене видел Джено, не пользуясь камнем, означает, что его брат погрузился в магопсихическое измерение, откуда он вернется, лишь когда действие Нефрита закончится, — объяснила Эулалия.
Однако Аноки ничуть не успокоился:
— Череп? Может, с Джено что-то случится? Будущее не может быть таким мрачным!
— Он умрет… умрет… Я чувствую… Я боюсь, — запричитала Суоми, но Эулалия заткнула ей рот:
— Молчи. Ты разбудишь его, а это очень опасно. — Греческая мудрая держала ситуацию под контролем.
— Я уверен — это был мой брат. И это видение у меня уже второй раз, — добавил обеспокоенный Рене.
Все сгрудились вокруг братьев Астор Венти. Джено, окруженный светом Нефрита, оставался неподвижным. Рене стоял рядом с ним на коленях. Его туника сверкала, а золотые перья искрились в полумраке. Подобно ангелу он ожидал чуда, его лицо было грустным. Ничто не могло изменить состояния его души, кроме пробуждения брата.
Неожиданно Джено задвигал руками, потом вытянул их вверх, будто ощупывая что-то в воздухе. У него началось видение, подобное тому, какое видел Рене. Словно во сне, он увидел красную комнату, наполненную клубами дыма. Потом увидел себя самого со спины и услышал далекий голос, повторявший его имя:
— Джено Астор Венти. Вот теперь ты обрел себя.
Ему не удавалось ни повернуться, ни ответить. Чем больше он пытался сделать это, тем больше становилась сила, которая ему мешала.
Вдруг в дыму появилось изображение черепа. Джено испугался, стал дергаться и тяжело дышать. Лучи Нефрита медленно втянулись обратно в камень, и мальчик открыл глаза.
Эулалия взяла драгоценный кристалл и убрала его на место. Она возложила руки на лоб Джено и произнесла:
— Спокойно, не дергайся. А теперь медленно подними голову, и я помогу тебе подняться на ноги.
Рене подскочил к брату и обнял его, порывисто взмахивая крыльями.
— Ты здоров? Тебе не привиделся череп? Ну скажи же мне! — в отчаянии бормотал он.
— Я видел его… в дыму. Это был мой череп. Это был я! — вцепившись в брата, закричал он что было сил. — Уйдем отсюда! Вернемся домой! Я боюсь.
— Да, мы вернемся домой. Но все вместе, — твердо ответил Рене, глядя брату в глаза.
— Мы никогда не сделаем этого, — всхлипнул Джено.
— Мы не можем сдаться сейчас! Посмотри на меня. Я рядом, а вместе мы непобедимы. Никто нас не остановит. — Крылатый мальчик поднял Джено, поставил его на ноги и обнял за плечи: — Мужайся. Ведь ты не оставишь меня одного? Мне слишком хорошо знакомо одиночество. Долгие годы я был в рабстве у фон Цантара и видел, как отец с матерью страдали в этой проклятой комнате.
— Да, ты прав. Но этот череп… — Джено обратил взгляд к Эулалии, ища понимания.
— Возможно, этот череп означает не смерть, а перерождение, изменение. В символике магипсии череп имеет и позитивные значения, — объяснила мудрая гречанка.
Псиофы активировали головокружители, общаясь телепатически. Их мысли были мрачными, и они не хотели выражать их рядом с Джено вслух. Чтобы разрядить напряжение, Эулалия открыла дверь и сказала:
