Как— то набрел Сережка на эстраду, где Электроник в первый день их знакомства показывал фокусы. И хотя никого здесь не было. Сережка, как осторожный лис, сделал большой круг и только потом опустился на скамейку. Задумался, вспомнил нехитрую песенку:
Шары, шары,
Мои голубые шары…
Ему стало грустно. Сколько раз хотел он пойти на улицу Геологов, к дому три. Там живет Майя Светлова, голубая певица. Встретить бы ее на улице и сказать: «Извини, Майя… Я не тот знаменитый фокусник, я просто Сергей. Я случайно узнал твой адрес и имя. И вот пришел…»
Сколько раз хотел Сережка именно так сказать. Но не пошел…
Он сидел на скамейке, грустил и ждал, когда кончатся в школе уроки и можно будет вернуться домой, к Электронику, и стать другим человеком. Честно говоря, слава для него не так важна. Куда лучше погонять мяч, нырнуть в бассейн, запустить с ребятами жестяную ракету или взлететь на качелях… У Электроника такие простые вещи как-то не получаются. Позавчера, например, не было последнего урока и ребята повели Электроника играть в футбол. Поставили в ворота. А он, вместо того чтоб ловить мяч, стал писать на штанге формулы. Когда вратарь прозевал третий мяч, терпение команды лопнуло, и его выгнали из ворот. Хорошо, что Сережка был дома и видел все это из окна. Как только Электроник вошел в дом, Сережка сразу побежал на поле. Ох и разозлился он на Электроника!
Пять голов подряд забил!
Не посрамил своего доброго футбольного имени.
От этих воспоминаний Сыроежкин сразу повеселел. Он вскочил на эстраду и произнес речь, обращаясь к пустым скамейкам:
— В конце концов, я человек! Я имею право давать задания машине, проверять ее способности и тренировать на скучных уроках и домашних заданиях. Если тайна откроется и Электроника разоблачат, то меня все поймут. Кто на моем месте поступил бы иначе?… В конце концов, я человек!
Таратар приготовил ребятам сюрприз. Войдя в класс, все увидели чудной маленький стол с экранами, как у телевизора, и разноцветными кнопками.
— Что это? — загалдели ребята.
Маленькая щеточка усов Таратара победно торчала вверх.
Учитель, подождав, пока все рассядутся и успокоятся, объявил:
— Это мой помощник — обучающий автомат «Репетитор». Сделали его старшеклассники. Программисты и монтажники. И специально для вас.
— А что?… А почему?… А зачем?… — посыпались вопросы.
— Садитесь, я вам все объясню и покажу. А сначала мы побеседуем… Кто мне скажет, что значит — думать?
Частокол рук вырос над партами. Сколько раз учитель видел, как у ребят загораются глаза и сами собой тянутся вверх руки, и всегда он слегка волновался в такие моменты, хотя, наверно, казался всем по-прежнему спокойным.
Таратар оглядел класс и вызвал Диму Горева, у которого от нетерпения был уже открыт рот.
— Ну, думать… — бойко начал нетерпеливый докладчик и задумался. — Значит… значит — думать… Соображать… Выделять главное…
— Ты все сказал? Спасибо, садись. А что такое — выделять главную мысль? Скажи, Кукушкина, свое мнение.
Вскочила девчонка-растрепа и выпалила:
— По-моему, умный человек всегда видит, что главное и что не главное!
Легкий смешок, взлетевший к потолку, оборвался, когда Таратар снова заговорил:
— Я не зря задал вам эти вопросы. И хотя выслушал только двоих, уверен, что многие ответили бы так же. Дело в том, что человек часто не осознает, как он мыслит. А ведь это сложная работа. Знать — значит иметь представление о предметах, явлениях, их связях. Думать — уметь действовать с ними. И выделение главной мысли, основного содержания урока, беседы или какого-то правила требует от вас определенного навыка и напряжения, а от нас, учителей, — умения разъяснить и закрепить в вашей памяти. Мы еще остановимся на этом, когда перейдем к машине… — Таратар сделал паузу, подумал: «Пора послушать и ребят». Он сказал: — А теперь немножко пофантазируем. Как поэт пишет стихи? Как композитор сочиняет музыку? Как ученый делает открытие? Короче говоря, как рождаются новые образы, как протекает творчество?
Таратар покачал головой, увидев опять лес рук, и добавил:
— Предупреждаю: это столь сложный вопрос, что наука еще не дала на него полного и точного ответа. Поэтому не смущайтесь: любая ваша мысль внесет вклад в нашу беседу. Итак, пожалуйста.
Староста класса Коля Гребешков, как всегда, высказался коротко и категорично:
— Я думаю, что рождение образа — это случайность. Например: Суриков увидел на белом снегу черную ворону и написал боярыню Морозову.
— Когда сочиняешь стихи, обязательно испишешь гору бумаги, чтоб найти нужную рифму, чтоб коротко и красиво изложить свои мысли…
Даже с закрытыми глазами можно было догадаться, что выступает Апенченко: старается говорить выразительно и потому чуть завывает.
Таратар знал, что товарищи зовут его Воздыхателем за то, что он пишет на уроках записки девочкам. Как видно, Апенченко сочинял и стихи.
— … а потом, — продолжал Апенченко, — надо проверить себя, не было ли такой рифмы, сравнения или образа у кого-нибудь раньше. Как сказал поэт: грамм добычи, тонны руды…
— Тонны записок! — не выдержал кто-то, и все понимающе улыбнулись.
— Открытие в науке бывает всегда неожиданно. — Это говорит Вова Корольков, Профессор. — Надо отвлечься от привычных взглядов и по-новому посмотреть на какое-то явление. Поэтому и говорят, что открытия у нас буквально под ногами. Приглядись — и увидишь.
— А можно думать всю жизнь и ничего не изобрести, — возражают с места.
— Открыл Америку! — кричит Макар Гусев. — Всем понятно, что все зависит от фантазии. У кого как варит голова…
На этом дискуссия окончилась, началась обычная перепалка.
Таратар призвал к тишине:
— Я с удовольствием вас выслушал. Все ответы правильные. Подводя итог, начну с последнего высказывания: у кого как варит голова. Нам, педагогам, хотелось бы, чтоб голова у всех учеников работала отлично. Можно ли этого достичь? Можно! Вы получаете в школе определенные сведения — информацию, которая укладывается в вашей памяти. Со временем часть информации забывается, но не теряется, не выбрасывается, а как бы опускается в подвалы памяти, на ее место поступает новая. Итак, что же такое творческий процесс? Предположим, вы задумали создать произведение искусства или науки. Сели, размышляете. Мысли скачут, вспоминается то одно, то другое. Это идет вызов информации из памяти. Иногда говорят: что-то не думается, мысли не лезут в голову и так далее. Не отчаивайтесь! Настойчиво запрашивайте память — у вас ведь богатая кладовая знаний.
— А если лезут одни глупые мысли? — спросил кто-то.
— Что ж, бывает, что некоторые мысли кажутся глупыми, неподходящими, а потом вдруг выясняется, что они были нужны. Чем больше разных мыслей, сравнений — даже из других областей знаний, — тем интереснее и неожиданнее бывает рождение нужного вам образа. Здесь говорили о случайности. Похоже, что возникновение новой идеи происходит по воле случая. Но это не так. Открытие подчиняется твердым законам статистики. Надо только больше искать, обдумывать свою задачу с разных сторон… И вот… вот оно — удивительное.
Таратар поправил очки и тихо, почти шепотом прочитал:
Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.
И словно бесшумный ветерок ворвался в класс. Овеял прохладой лица, затуманил глаза. И умчался.
— Да, — сказал после паузы Таратар, — всего несколько десятков или сотен букв, несколько строк, а в них целый мир чувств, переживаний, грусти. Поэт обращается к вам, далеким потомкам, и вы его понимаете.
Тут Электроник совсем не к месту вставил:
— А Давид Гильберт, известный математик, так сказал об одном из своих учеников: «Он стал поэтом: для занятий математикой у него слишком мало воображения».
Какой грянул тут гром! Все словно забыли и о стихах, и о ветерке, пробежавшем только что по классу, и хохотали не стесняясь. Даже у Таратара очки запрыгали на носу.
— Что ж, — сказал учитель, установив тишину, — ты тоже прав: есть мнение, что у математиков самое сильное воображение…
И Таратар начал говорить о том, что многие ученые прошлого удивились бы, узнав, что математика, которая в их время считалась скучнейшим, оторванным от жизни занятием, применяется во всех областях науки и техники.
— Несколько столетий назад можно было пересчитать по пальцам всех математиков мира, — заявил Таратар. — Теперь достаточно посмотреть на вас, чтобы сказать: да, математика стала обычной профессией.
И после этих простых слов все немножко загордились и задрали носы, потому что учитель стал говорить о том, как необычна работа математика. Он должен представить себе то, что никогда не видел.
