— Ух-х! — прокатилось с первой до последней парты.
— Три искомых числа, — чуть хрипло говорит Сыроежкин, — это 2025, 3025 и 9801.
И он пишет на доске:
2025= 45^2 = (20+25) ^2
3025 = 55^2 = (30 +25) ^2
9801 = 99^2 = (98 + 01) ^2
Загремели крышки парт, выражая всеобщее восхищение. Сыроежкин сел на место. Даже Таратар был удивлен и, пожалуй, несколько смущен.
— Весьма, весьма… — пробормотал он. И не нашел больше слов.
В дверь просунулась чья-то лохматая голова.
— Звонок был! — крикнул озорник и убежал.
Таратар улыбнулся: так было тридцать пять лет назад, так, наверно, будет и через сто. Всегда найдется озорник, который крикнет: «Звонок был!»
— Все! — весело сказал учитель. — Как мне подсказывают, вы уже свободны.
Героя поединка окружили плотным кольцом и повели из класса. Остались лишь «Репетитор» и Таратар.
Поблескивая очками, Таратар смотрел вслед Сыроежкину. Кажется, он и в самом деле был чем-то смущен.
Неожиданный случай вновь прославил Сергея Сыроежкина.
После уроков Вовка Корольков позвал Электроника к себе домой. Профессор просил одноклассника объяснить ему язык «линкос», но в этом была небольшая хитрость. Дело в том, что бабушка Королькова, в прошлом преподаватель консерватории, два раза в неделю обучала внука игре на рояле. Из всех изобретений человечества преклонявшийся перед техникой Профессор невзлюбил лишь два: машину, сверлившую зубы, и музыкальный инструмент с черно-белыми клавишами. Они, по мнению Королькова, отнимали у людей, и в первую очередь у изобретателей, много полезного времени. И как ни упряма была бабушка, он надеялся, что сегодня урок будет отменен из-за важного гостя.
— Бабушка, — представил Вовка своего приятеля строгой женщине в черном платье, — это Сергей Сыроежкин, первый отличник в школе. Он, между прочим, изобрел язык «линкос», чтобы переговариваться с марсианами. И мы хотим с ним потренироваться.
Бабушка кивнула Электронику с высоты своего роста и густым голосом сказала:
— Прекрасно. Про марсиан писали еще во времена моей молодости. Ну а ты, Сережа, играл когда-нибудь на рояле?
— Играл, — невозмутимо ответил Электроник.
Лицо Королькова наморщилось, как от зубной боли. Но энергичная бабушка уже подхватила обоих товарищей за плечи и увлекла в комнату, где в углу с поднятой, сверкавшей лаком черной крышкой застыл в ожидании старинный инструмент.
— Вот и чудесно, — басила пианистка, подводя ребят к роялю. — Сначала мы послушаем, как играет Вова, а потом проверим и тебя.
Бовина бабушка села рядом с внуком, раскрыла ноты.
— Начинай.
Пожалуй, никто из одноклассников не видел еще Профессора таким несчастным. Руки его бессильно висели вдоль тела. Неожиданно Вова взмахнул ими над головой, словно решившись прыгнуть в воду, и бросил на клавиши. «Там-та-там!» — испуганно запрыгали ни в чем не повинные клавиши, а бабушка крепко прижала ладони к ушам.
— Вова!.. — В ее голосе прогремел далекий гром. — Перестань! Что с тобой сегодня? Твой товарищ может подумать, что ты впервые сел за инструмент!
— Не знаю, — тихо ответил Вова, — мне просто не хочется.
Старая пианистка встала со стула.
— Все великие музыканты, — сказала она торжественно, — тренировались и играли постоянно, независимо от своего настроения. Я не хочу сказать, что ты станешь великим и даже музыкантом вообще. Но в наши дни стыдно быть музыкально неграмотным…
Внук сидел с опущенной головой. Что мог возразить он бабушке? Но в этот момент он представил маленького Моцарта, привязанного к стулу. Пусть и его так же привяжут!.. Огромной толстой веревкой. И он распрощается тогда с ракетами, телескопами, подводными лодками. И станет музыкально грамотным…
— Можно мне? — нарушил неприятную тишину Электроник.
Пианистка жестом указала на стул, а Вова быстро вскочил.
— Что ты нам сыграешь? — спросила, успокаиваясь,
Бовина бабушка.
— Музыку своего сочинения.
Бабушка ласково улыбнулась и присела на диван.
Профессор, сверкая очками, застыл рядом с товарищем, словно готовясь защищать его от неведомой опасности.
Электроник коснулся клавиш очень осторожно, раздались нежные и приятные звуки. Они удивили опытного педагога: бабушка внимательно посмотрела на руки мальчика. Нельзя сказать, что эти руки двигались плавно и грациозно. Но они очень точно касались клавиш, ударяя по ним все быстрее, все сильнее. С каждой секундой звуки усиливались. Казалось, вместе с музыкой сюда летит крепкий ветер, бегут быстрые волны и черная полированная громада рояля постепенно надвигается на слушателей, заполняя всю комнату.
Уже нельзя было различить пальцев музыканта, они слились с клавишами, со всеми клавишами, которые звучали почти одновременно. Рояль гремел так отчаянно, что Бовиной бабушке вдруг почудилось, будто играют несколько инструментов, добрый десяток рук. Музыка оглушала, от нее стало больно в ушах, а в глазах поплыли красные круги. Даже равнодушный до сих пор Вова открыл от изумления рот и вцепился в крышку рояля, чтобы не упасть.
— Ой! — испуганно крикнул Профессор. — Бабушке плохо!
Музыка смолкла.
Вова бросился на кухню и вернулся со стаканом воды. Его товарищ с виноватым видом стоял возле дивана, на котором, откинувшись на подушки, сидела бабушка. Она смотрела на музыканта и улыбалась. Очень добро улыбалась.
— Не волнуйтесь, дети, — тихо сказала бабушка, жестом отказываясь от воды, — у меня просто не к месту закружилась голова… Ты превосходно играл, Сережа. Если ты будешь регулярно заниматься, ты станешь современным Листом. Или Рихтером. Это тебе говорит старый музыкант, запомни… А теперь, мальчики, идите играть в своих марсиан.
Ребята с облегчением выскочили на лестницу. Вовка оглядывал товарища с головы до ног и шептал:
— Талант. На все руки талант! Не понимаю, как это тебе удается? — Он хлопнул себя ладонью по лбу. — Скажи, пожалуйста, а рояль остался цел? Я даже не заметил.
— Рояль цел, — ответил музыкант. — Но его надо настраивать.
— Какую же силу надо иметь! — продолжал восхищаться Профессор. — Я, как и бабушка, чуть не грохнулся в обморок. Как это ты сумел сочинить такую музыку?
— Я играл обычную музыку, но на очень большой скорости. Иначе говоря, я приблизился к границе слышимости звуков человеком, — бесхитростно открыл свой метод Электроник. — Вот формула, если она тебя интересует.
Профессор мигом достал из кармана бумагу, авторучку и затаил дыхание, пока Электроник писал формулу. Его глаза сияли за стеклами очков.
— Вот она, формула Рихтера! — прошептал Профессор, впиваясь в листок. — А скажи, Серега, как научиться играть по этой формуле?
— Надо много тренироваться.
— Я буду, — согласился Корольков. — И я научусь. Чтоб ко мне никто не приставал больше с музыкальным образованием!..
Он проводил Электроника до дверей, таща его портфель, и никак не решался проститься, все уточняя редкую формулу. Сергей из коридора слышал их голоса и злился. Но не мог же он выскочить на площадку и прогнать Профессора.
С этого дня у Сыроежкина прибавилось забот. Музыкальные дети не давали ему прохода, выпытывая формулу Рихтера. Домоуправ просил выступить в красном уголке с концертом. А Бовина бабушка настаивала, чтобы Сережа поехал в консерваторию и продемонстрировал одному известному музыканту свой талант.
С таким талантом стало опасно появляться даже во дворе!
ЕСЛИ Б БЫЛА МАШИНА ВРЕМЕНИ…
Мережка переходил улицу, и вдруг его кто-то окликнул:
— Мальчик!
Милиционер в белом кителе поманил его рукой. Сережка остановился, съежился, опустил голову.
"Бежать? — лихорадочно думал он. — Поздно. Уже подходит. Сейчас возьмет за руку и скажет: «Пойдем домой. Открывай шкаф, выдавай Электроника».
Тяжелая рука опустилась на его плечо.
— Мальчик, — сказал милиционер, — ты в неположенном месте перешел улицу. В следующий раз будь внимательней.
Сергей открыл пересохший рот и ничего не сказал. Откуда-то издалека плыли к нему слова, которых он совсем не ожидал: «Мальчик… перешел… будь внимательней…»
— Что ж ты стоишь? — удивленно спросил милиционер. — Иди. И не нарушай.
Словно вихрь сдул Сергея с места. Он мчался, не чуя под собой ног. Куда? Сам не знал. Лишь бы быть подальше от белого кителя.
«Повезло! — радовался он. — Милиционер меня или не узнал, или просто забыл свое поручение. Ну и растяпа! Пусть теперь ищет. Меня так просто не поймаешь».
Сыроежкин забрался в самую гущу парка и лег на траву. Могучие старые деревья окружили круглое зеркальце прудика. Вода чистая, блестящая, только у самого берега зеленый налет тины, и в ней квакает лягушка.
