— Он нашел вентиляционный тоннель! — донесся до мальчика разгневанный голос злыднетрога.
Прутик подтянулся и уцепился за один из отростков на корневище.
— И вправду нашел! — согласился он.
Перебирая руками и ногами, он полез вверх по корню, как по канату. Пальцы его дрожали от напряжения, мышцы свело. Он снова посмотрел наверх, но пятно света не становилось ближе. В душе у него зародилась тревога: а что если он не сможет пролезть в дыру?
Но все равно он упорно лез выше и выше, стараясь дышать ровно в такт движениям. Вдох-выдох! Вдох-выдох! Наконец кружок наверху стал побольше. Когда до верха оставалось всего несколько футов, Прутик осмелился бросить взгляд вниз — где остались лежать череп и кости — и, сделав последнее усилие, ухватился наконец за край отверстия, подставив руку под теплые солнечные лучи.
— Как хорошо, что сейчас день! — вздохнул он, подтягиваясь и перекатываясь на траву. — Иначе я никогда бы не выбрался отту… — Мальчик прервался на полуслове. Он был здесь не один. Воздух был наполнен каким-то странным пыхтением. Остро пахло гнилью. Он медленно поднял голову.
Высунутые наружу языки и раздувшиеся ноздри. Блеск оскаленных белых клыков, капающая слюна. Застывшие желтые глаза, уставившиеся на него.
— Во-во-волки! — заикаясь, пробормотал он. Опушка из снежно-белого меха на горле каждого волка встала дыбом при звуке его голоса. Прутик с трудом сглотнул. Это были белогривые волки, самые опасные в Темных Лесах. Вокруг него собралась целая стая. Прутик пытался отползти, чтобы спрятаться в вентиляционном тоннеле, но было уже поздно. Белогривые волки, заметив, что их жертва зашевелилась, угрожающе зарычали. Один из них — тот, что оказался поближе к Прутику, раскрыв пасть и обнажив клыки, вскочил и, сделав прыжок, бросился на него, чтобы вцепиться в горло.
— А-а-а-а-а! — завопил Прутик. Зверь вонзил растопыренные когти ему в грудь. Задние лапы тяжело упали на землю.
Прутик боялся раскрыть глаза. Он чувствовал теплое гнилостное дыхание зверя, пока волк обнюхивал его лицо. Вот волк сомкнул челюсти на его горле. Еще одно движение — и ему несдобровать!
И в этот миг, когда громкое биение сердца чуть не заглушило все остальные звуки, Прутик услышал чей-то голос:
— Что тут происходит? Что вы там нашли, ребята? Ну, покажите!
Волки заурчали, и Прутик почувствовал, как когти еще сильней впились ему в грудь.
— Отпусти его! — скомандовал тот же голос. — Тихо! Брось, я кому говорю!
Волк убрал зубы. Прутик открыл глаза. Похожее на эльфа крохотное существо, сжимавшее слишком тяжелый для него бич, стояло перед ним, сверкая глазами.
Не будешь с нами дружен —
Съедим тебя на ужин!
— громко прокричал незнакомец.
— Буду! Буду! — запинаясь, проговорил Прутик.
— Ну, ладно, тогда поднимайся, — скомандовал он. Волки ощетинились, пока Прутик вставал на ноги. — Они тебя не тронут, — продолжало существо, видя, что Прутик чувствует себя не в своей тарелке. — Пока я им не прикажу, — ухмыльнулся незнакомец.
— Ах, не делайте этого, — взмолился мальчик. — Прошу вас!
— Все зависит от тебя, — послышался ответ. Волки принялись расхаживать взад-вперед, облизываясь и тявкая в предвкушении пиршества.
— Мы — маленький народец и всегда должны быть начеку. Знаешь мой девиз? «Если хочешь жить пока — опасайся чужака». Здесь, в лесу, следует вести себя осторожно. — Он изучил Прутика с головы до ног. — Судя по твоему виду, ты не представляешь опасности. — Незнакомец энергично вытер руку о штаны и протянул ее Прутику.
— Меня кличут Вралем. Враль-охотник, — представился он. — А это моя свора. — Один из волков оскалился, и Враль тотчас хорошенько пнул его ногой.
Мальчик протянул ладошку и обменялся рукопожатием с охотником. Вокруг них бесновались волки, исходя слюной. Враль убрал руку и посмотрел на следы крови, оставшиеся на ней.
— Кровь… — сказал он. — Неудивительно, что мои ребята учуяли тебя. Они от этого запаха дуреют.
Он нагнулся и стал тщательно вытирать запачканную ладонь о траву, пока она не стала чистой.
— Так кто ты и откуда? — спросил охотник.
— Я… — Мальчик замялся. Он не был лесным троллем. Но тогда кто же он такой? — Я — Прутик, — ответил он.
— Прутик? Никогда не слышал о таком народце. Скорее ты похож на вислоуха или на туполоба. Даже мне трудно их различить. Однако они идут по хорошей цене. Небесные пираты предпочитают гоблинов из диких племен. Из них получаются отличные воины, несмотря на то что ими трудновато управлять. А прутики — хорошие воины?
Прутик заерзал на месте.
— Да нет, вообще-то не очень… — ответил он. Враль посопел носом.
— Пожалуй, много за тебя все равно не выручишь, — подытожил он. — Слишком уж ты костлявый. Впрочем, ты мог бы стать корабельным коком. Ты готовить умеешь?
— Вообще-то нет, — повторил Прутик. Он рассматривал свою ладошку. На мизинце была небольшая ссадина.
— Вот невезуха! — посетовал Враль. — Я тут напал на след шишкоголова — загнал бы его по хорошей цене, говорю тебе, — так знаешь, что случилось? Он угодил прямо в пасть дуба-кровососа и — привет! Даже мокрого места не осталось. Жуткое дело. А теперь мои ребята напали на твой след. И что? Не стоило хлопот, — добавил он, сплевывая на землю.
И тут Прутик понял, что за одежда на Врале-охотнике. Этот темный мех мальчик не мог спутать ни с чем. Сколько раз он гладил такую же пушистую, с прозеленью, гладкую шерстку!
— Толстолап! — Прутик сделал глубокий вдох: кровь бросилась ему в голову. На гадком, противном эльфе была шкура толстолапа!
Враль был меньше его ростом. Намного меньше. Прутик без труда одолел бы его. Но ему пришлось сдержать свое негодование: со всех сторон его на него смотрели горящие желтым огнем глаза голодных волков.
— У меня нет времени точить лясы с тобой целый день, — продолжал Враль, — есть дела и поважнее. Прощай, волчья приманка. Будь я на твоем месте, я бы полечил руку. Не всякий раз тебе повезет, как сейчас. Ну, пошли, ребята.
И, окруженный волками, Враль развернулся и исчез среди деревьев.
Прутик опустился на колени. Он снова оказался в лесу, но на этот раз толстолапа не было с ним. Милого, одинокого толстолапа больше не было на свете, и некому было оберегать его. Вокруг — только охотники да волки, шишкоголовы да туполобы…
— Ну почему? — заплакал он. — Почему так получается? Почему?
— А потому, — послышался чей-то голос, ласковый и нежный.
Прутик поднял глаза и вздрогнул от неожиданности. Существо, говорившее с ним, вовсе не выглядело ласковым и нежным. Тварь эта была ужасна.
— Итак, что привело тебя… ХЛЮП-ХЛЮП., в наши… ХЛЮП-ХЛЮП — края?
Прутик уставился в землю.
— Я заблудился.
— Заблудился? ХЛЮП-ХЛЮП… Какая чепуха! Ты же здесь! — рассмеялась она.
Прутик, с трудом сглотнув слюну, поднял глаза.
— Так-то лучше… ХЛЮП-ХЛЮП… А теперь рассказывай все по порядку. Мы, балаболы, очень добрые… ХЛЮП-ХЛЮП. Мы всегда готовы выслушать других… — И отвратительная тварь захлопала огромными ушами, напоминавшими крылья летучих мышей.
Янтарный свет клонившегося к закату дня лился сквозь тонкие перепонки ушей, заодно высвечивая сеть мелких кровеносных сосудов. Солнечные блики ложились на жирную физиономию и мерцали на глазных стебельках. Стебельки были длинные, пористые, и тварь вертела ими по все стороны, то сводя, то разводя в стороны, и на кончике каждого из раскачивающихся отростков размещался выпученный зеленый глаз. Прутика затошнило, но он не мог отвести взгляда от чудовища.
— Ну? — произнесла тварь.
— Я… — начал Прутик.
— ХЛЮП-ХЛЮП!
Мальчик содрогнулся. Каждый раз, когда Прутик собирался что-то сказать, тварь высовывала из пасти длинный язык и облизывала один или другой немигающий зеленый глаз, и он тут же забывал, с чего начал. Глазные стебельки вытянулись, приблизившись к его лицу. Шарообразные глаза изучали его лицо с двух сторон.
— Знаешь, что тебе следует сделать, деточка? — наконец произнесла балабола. — Хорошо бы тебе — ХЛЮП-ХЛЮП — выпить чашечку дубояблочного чаю.
Пока они шли к ее дому в меркнущем оранжевом свете, балабола без умолку трещала. Она говорила, говорила и говорила, не замолкая ни на секунду. Привыкнув к ее тихому напевному голосу, Прутик уже не замечал ни огромных ушей, ни глазных стебельков, ни длинного языка, ни хлюпанья.
— Видишь ли, я всегда была не такая, как все, — объяснила она.
Прутик хорошо понимал ее.
— Балаболы всегда выращивали овощи и фрукты. Многие поколения поставляли эти продукты на рынки. И все же я всегда знала… — Она замолчала. — И я сказала себе: ты рождена не для того, чтобы тяпать мотыгой или торговаться на базаре. И это факт.
