Ах как я хочу сейчас увидеть нашу Гору! Другие горы, может быть, и красивы, но разве они сравняются с нашей Горой?…
Так размышлял Дум, находясь, по его мнению, где-то на средине Земли, то есть далеко, далеко от дома. Так он размышлял, а первобытный художник (художники во все времена могли быть гениальными) передал все его думы с помощью искусного резца.
Дело шло уже к вечеру и путешественники замедлили шаг, подыскивая место для ночлега, когда вдруг услышали глухой и тоскливый рев огромного зверя. Настолько тоскливый, что поняли: бояться этого зверя нечего — он скорее всего ранен и умирает. И трое пошли в том направлении, откуда слышался рев.
Сначала они увидели высокие и густые заросли тростника и поняли, что за ним либо озеро, либо болото. Подойдя, спугнули несколько хищников, которые кружили возле стены тростника.
Приблизились к стене, остановились, чтобы еще раз прислушаться к реву, поискали холмик, откуда можно было бы заглянуть за тростник. Не нашли, и тогда Дум забрался на плечи Напролома.
Что же он увидел? Сильно заросшее тростником озеро и на средине его — застрявшего по брюхо в островке зелени мамонта, Самого Большого, как звали этого зверя в то время. Он, видимо, хотел полакомиться сочными стеблями и завяз в илистом дне.
Пытаясь вырваться, Самый Большой погружался в трясину все больше и больше и вконец обессилел. Теперь он ждал смерти и время от времени поднимал хобот и тоскливо кричал. Кого он звал? Кому кричал? Кто из живущих тогда на земле мог помочь ему? Неизвестно.
Дум понял, что бояться мамонта не нужно. Он спрыгнул с плеч Напролома и рассказал друзьям о том, что видел.
Теперь на плечи Напролома взобрался Хоть-Куда и тоже посмотрел на тонущего мамонта. После Хоть-Кудая на плечи сразу двоих взгромоздился тяжелый Напролом и вдоволь насмотрелся на беспомощную сейчас громадину, завязшую по брюхо.
Солнце уже готово было нырнуть за горизонт, искать место для ночлега было некогда, и трое решили, что заночуют здесь. Неподалеку росло раскидистое дерево, они расположились под ним. Нарвали травы для постели, наломали веток, нарезали тростника. Загорелся Костер, два зайца, убитых по дороге Напроломом, были освежеваны и скоро запах жареного мяса разнесся вокруг.
Мамонт, почуяв его, снова закричал, но не тоскливо, а тревожно. По запаху он понял, что рядом с ним находятся люди, и стал звать своих, чтобы они прогнали двуногих, самых коварных врагов мамонтов. Но свои, наверняка бывшие здесь совсем недавно, ушли, поняв, что ничем не помогут погибающему собрату.
Люди поели, стали укладываться спать. И тут снова раздался рев мамонта — тоскливый, как прежде.
— К утру он утонет, — сказал Напролом. — Жаль, что столько мяса сгниет в болоте.
— Утонет, — подтвердил Хоть-Куда. — Из этого болота никто не выберется.
— Столько мяса… — воин помотал головой.
Эти двое сказали все. Думу нечего было добавить. Он разложил поровнее траву и улегся на ней. Трава хранила дневное тепло.
— Нам еще долго идти, — проговорил он, — очень долго…
На его слова никто не откликнулся — его товарищи не знали, к чему они относились. Может быть, ни к чему, но Хоть-Куда и Напролом стали думать о доме, каждый вспоминал свое.
Так, не произнеся больше ни слова, они и уснули на охапках тростника и травы, разложенных вокруг угасающегося Костра.
Утром их разбудил все тот же тоскливый рев мамонта. Он, оказывается, не утонул. Трое людей решили посмотреть, что там, в середине болота, сейчас.
Опять Дум забрался на плечи Напролома. Мамонт был все в том же положении, только погрузился в трясину еще больше. Скоро вода достигнет рта. Весь тростник вокруг него на всю длину хобота был съеден. Если зверь не утонет, он умрет от голода.
После Дума на Самого Большого посмотрели Хоть-Куда и Напролом.
— Убей мы его сегодня, — сказал Напролом, — мы бы запаслись мясом на всю оставшуюся дорогу.
— Мы не сможем убить его тремя копьями, — возразил Хоть-Куда, — он слишком велик. Мы и сами завязнем в этом болоте.
Дум оставил говорящих и пошагал вдоль стены тростника.
— Ты куда? — крикнул Напролом.
— Вы идите поохотьтесь, я скоро буду.
Напролом и Хоть-Куда послушались. Охота была недолгой. Меткие стрелы охотников — теперь уже оба они владели луком — попадали даже в бегущего зайца, которых здесь водилось множество. Скоро три ушастых зверька стали их добычей, а четвертого, раненого, они не смогли отыскать в кустарнике, куда он спрятался.
Дум вернулся к раскидистому дереву, когда Напролом сдирал шкурку с третьего зайца, а Хоть-Куда уже разжигал Костер. По зайцу на брата — вот это будет завтрак!
— Что ты там искал? — спросил Хоть-Куда, берясь насаживать тушку на вертел.
— Из этого озера можно, оказывается, спустить воду.
— Зачем? — поднял голову от зайца Напролом.
— А мамонта можно подкармливать, пока сойдет вода, — был второй непонятный ответ.
— Для чего? — на Дума смотрел заслезившимися от дыма глазами Хоть-Куда.
— Он теперь совсем-совсем не опасен, — в третий раз непонятно проговорил Дум.
— Ну и что с этого? — спросили оба его провожатых.
— Что ты хочешь делать с мамонтом, Дум?! — решил покончить с неразберихой Напролом.
— Не знаю, получится ли…
— Ты опять что-то задумал! — рассерчал воин. — Что-то вроде Зонта или Колеса! Если бы здесь был Шито-Крыто, он нашел бы нужные слова, чтобы все знали, как отнестись к твоей очередной выдумке! — Это была самая длинная речь Напролома за все путешествие. — Зверя нам не убить! — сердился он и дальше. — Зачем тогда спускать воду из озера? Для чего подкармливать мамонта? На это уйдет много дней, а я хочу домой! И Хоть-Куда хочет!
— Мы будем дома скорей, чем вы думаете! — в свою очередь осерчал Дум. — Кто спас вас от медведя в самом начале пути? А от тигров — ты ведь, Напролом, хотел с ними познакомиться? Кто придумал посыпать зеленым порошком дрова для Костра, на котором мы вознеслись бы к Бородатому? Кто брал на себя разговоры с людьми-деревьями и Лежебоками? Я, все я! Так можно довериться мне еще раз?!
— Можно, — сказал Хоть-Куда. — Я тебе верю, Дум. Говори, что нужно делать. И ты тоже верь Думу, Напролом. Без него мы давно бы погибли.
— Без него нас не послали бы так далеко! — огрызнулся Напролом. — Ты забыл об этом?
— А разве не в дальней дороге мы узнали про лук? Разве копьем ты попал бы в зайца, которого ты жаришь? Он готов, Напролом, не сожги его!
Воин схватился за свой вертел и снял с огня задымившегося зайца. И тут же впился в него зубами, так что ответ товарищу он проглотил вместе с первым куском мяса. А когда дичина была съедена, подумал так: "Заяц был вкусный. Его и вправду убила стрела из лука. А с луком мы познакомились в дороге, где оказались благодаря Думу (из-за него). Пожалуй, стоит послушать его еще раз (последний).
— Так что ты хочешь сделать с Самым Большим, Дум? — спросил воин мирно, разглядывая заячий хребет, который еще можно было погрызть.
Но Дум, кажется, боялся открывать секрет целиком — он мог показаться провожатым слишком невероятным — и поэтому ответил так:
— Раз вы мне доверяете, начнем с того, что спустим воду из озера.
После еды они пошли вокруг озера-болота, и Дум показал место, где можно легче всего всего это сделать. Нужно расширить и углубить ручеек, бегущий из озера. Копать землю они будут заостренными палками, наломав с дерева веток. Работа предстоит немалая.
Мамонт, увидав на берегу людей со здоровенными палками в руках, угрожающе заревел-затрубил и сделал отчаянную попытку вырваться из илового плена. Он почти смог взбросить передние ноги, даже встал было на дыбы, но задние ушли от этого в ил еще глубже, и когда он опустился, то очутился в еще худшем положении. Теперь ему приходилось держать голову поднятой, потому что вода заливала рот.
Но люди не стали приближаться к Самому Большому. Они на него некоторое время смотрели, переговаривались, кивали, спорили… Зверь попытался еще раз испугать их — затрубил, как ему казалось, грозно, но рев его сорвался и вместо угрозы получился пронзительный визг животного, которое почувствовало приближение смерти. Люди обернулись, снова посмотрели на него и… стали копать для чего-то землю.
Двуногие теперь только изредка взглядывали на мамонта, и зверь начал привыкать к тому, что они рядом.
Солнце поднялось выше дерева, что росло близ озера, где Самый Большой попал в беду, один из людей поднял с земли нетолстую изогнутую в дугу палку и ушел куда-то. Двое других влезли по пояс в воду и начали срезать зеленый сочный тростник. Этот тростник был страшной мукой мамонта: он давно уже хотел есть, но не мог выдернуть ног из ила. А двое людей набирали целые охапки — мамонт чуял острый запах зелени — и сваливали их на берегу.
