— Здесь до сих пор взрывчаткой пахнет. — Игги дергает Газмана за рукав.
Тот принюхивается:
— Ага, правда, приятный запах! До самых печенок пробирает! Бодрит!
— Видит Бог, мы в ту бомбу могли бы ее и побольше положить.
Газ почти бесшумно ступает по цементному полу, но Игги без труда движется за ним след в след. Он бы и сам, без Газмана, только по памяти, нашел дорогу в ту подвальную комнату с файлами. Он готов поспорить, что если его снова поставить в туннель нью-йоркской подземки, он с легкостью найдет дорогу в Институт. Его редкостная способность ориентироваться по памяти практически компенсировала полное отсутствие зрения. Если слепоту вообще можно чем-то компенсировать.
— Пришли. — Газ открывает дверь в кладовку, где хранятся документы, и Игги слышит щелчок выключателя. Вот теперь ему стоять без дела, как пугалу огородному, пока Газзи всю работу за двоих выполнит.
— Она их положила где-то поближе ко входу, — напоминает он Газману, — по правую руку. Есть там какой-нибудь металлический шкафчик? Я звук помню.
— Они тут все металлические.
Газ открывает один ящик, шелестит бумагами и быстро его захлопывает.
— Я даже не знаю, что мы ищем. Все документы совершенно одинаковые: заголовок — печать — подпись; заголовок — печать — подпись.
— И что, никакие не помечены грифом «Совершенно секретно»?
— Нет, никакие.
Игги терпеливо ждет, пока Газ несколько раз повторяет ту же бессмысленную процедуру — один за другим открывает и закрывает несколько ящиков.
— Эй! Вот… Погоди-ка, что это у нас тут такое? Здесь какая-то пачка бумаг резинкой перетянута и листы другого цвета. И все старые, пожелтевшие…
— А ты почитай.
Звук стягиваемой резинки, шорох страниц:
— Ни фига себе!
Такие вот «ни фига себе» раздражают Игги до умопомрачения. Кто видит, тот и информацию первым получает. И давай замечания отпускать. А он — терпи да жди, когда ему объяснить все соизволят. Как же он слепоту свою ненавидит!
— Это, кажись, дела пациентов, — говорит наконец Газман, — не школьников, а именно пациентов. Из какого-то заведения «Стандиш» для неизлечимо больных.
— Какой такой «Стандиш»? Не очень-то весело это название звучит.
— Да подожди ты, — отмахивается от него Газ, и Игги с горечью думает: «Подожди… Будто у меня выбор какой-нибудь есть?»
— Здесь что-то странное. Похоже, эта школа раньше психушкой была. Если верить тому, что здесь написано, ее всего только года два назад в школу переделали. А эти файлы — медицинские дела пациентов, которых здесь содержали. Но зачем директору понадобилось их хранить — убей меня бог — не знаю.
— Может, он и в психушке директором был? А может, он сам был пациентом? Всех убил — и больных, и докторов — и открыл школу.
— Не знаю. Здесь много всякого понаписано. Сразу не прочитать. Я их сейчас под рубашку спрячу. А потом надо Макс это все показать.
— Давай. Нам вообще уже сматываться отсюда пора.
Игги поднимается за Газманом по лестнице. Ага, уже почти большая перемена на ланч. Интересно, где сегодня Тесс сядет? Но тут Газ вдруг останавливается и Игги чуть не сбивает его с ног.
— Странно, — бормочет Газ, — здесь дверь какая-то. Как это я ее раньше не заметил?
Игги слышит, как он открывает дверь и делает шаг вперед. На них пахнуло сыростью и холодом.
— Это что?
— Туннель. — Голос Газмана звучит удивленно. Длинный темный туннель прямо под школу уходит. Ему ни конца ни края не видно.
77
Я боялась снова встретиться с Сэмом в школе. Вдруг он от меня отвернется? Вдруг растрепал по всему свету, что мы целовались? Вдруг меня начнут за это дразнить?
Но все было в полном порядке. Перед уроком он мне незаметно улыбнулся. Улыбка была особенной, мне одной предназначавшейся. И смысл ее был мне совершенно понятен. Никто за нами не подсматривал, никто не собирал про нас слухи и не распускал сплетни. В перерыв для самостоятельных занятий мы сидели друг напротив друга за одним столом. Разговаривали, читали учебник, делали домашнее задание. И даже директор оставил нас в полном покое.
Все было классно. Почти целый день я чувствовала себя нормальным человеком. И так продолжалось, пока я не вернулась. Домой к Анне. Так что, считай, я поставила новый рекорд полной нормальности.
— Туннель? — я в недоумении смотрю на Газа и Игги. — Под школой? Зачем под школой нужен туннель?
— Вот и я такой вопрос задаю, — кивает Игги. — Плюс еще секретные файлы.
Снова листаю раздобытые ими бумаги.
— Надж, проверь-ка сведения про эту школу в Интернете. По-моему, я где-то читала, что она уже двадцать лет существует.
И Клык подтверждает:
— Так во всех проспектах сказано. И на доске в актовом зале золотыми буквами написано: «Основана в 1985 году».
Надж включила лаптоп, который мы почти полностью экспроприировали у Анны. А я продолжаю изучать дела пациентов. Все они однажды раз и навсегда оказались в этом «заведении для неизлечимых». И никто из них из него никогда не вышел. Все дела датированы последними пятнадцатью годами. Но самая свежая дата два года назад. После этого — ничего.
Для нормального человека оказаться в школе, переделанной из психушки да еще с подземным туннелем, — факт, безусловно, любопытный, но вполне случайный.
Для нас — это сигнал тревоги, бешено вертящаяся огромная красная мигалка.
— На школьном сайте написано, что она здесь с 1985 года. — Надж с сомнением качает головой. — Но потом я ее еще гугольнула, и все результаты поиска только двухгодичной давности. Не раньше.
— Может, они название поменяли? — предположил Игги.
Но Клык с ним не согласен:
— Не думаю. Про это никаких упоминаний нигде нет.
Перепроверяю загадочные файлы.
— Адрес у интерната для неизлечимых «Стандиш» совершенно тот же, что у школы. И еще: посмотрите на гербовую бумагу. На ней даже картинка есть — здание школы — один в один.
Гляжу на стаю:
— Подозрительно мне все это. Не к добру.
Как тебе, дорогой читатель, нравится мое искусство ничего не усугублять и не драматизировать?
— Может, Анне рассказать? — спрашивает Игги.
На долю секунды наши с Клыком взгляды скрещиваются. Он едва заметно мотнул головой.
— Зачем? Она или сама обо всем знает, и тогда во всей этой петрушке замешана, и ей совершенно лишнее будет знать о том, что нам известно. Или она знает только то, что ей наплели в школе. А значит, помочь нам не может. — По-моему, мои аргументы звучат исключительно логично.
Какое-то время сидим в полном молчании. И каждый думает о своем. Слышу, как Анна включает в кухне телевизор, достает кастрюли и открывает холодильник. В новостях говорят про надвигающиеся холода и про команду, победительницу недавнего чемпионата по футболу. A потом диктор объявляет:
— В национальной столице Президент сделал неожиданное заявление, озадачившее многих политических деятелей. Всего за три дня до официального опубликования государственного бюджета на будущий год Президент Даннинг объявил о пересмотре уже практически готового главного финансового документа страны. Он собирается сделать крупное перераспределение средств: почти биллион долларов, предварительно предназначенный для военных целей, будет перенаправлен на государственное образование и на создание убежищ для бездомных женщин и детей.
Я замираю.
Мы с Клыком переглядываемся, и я поворачиваюсь к Ангелу. Она тихонько хихикает в ладошку, а Тотал заговорщически ей подмигивает.
Уронив голову в ладони, растираю себе виски. В них вдруг отчаянно застучало. Пора отсюда сматываться. А то в следующий раз Ангел заставит Президента отменить в школах домашние задания. Или еще что-нибудь в этом роде.
78
В ту ночь, ровно в 11.05, на втором этаже Анниного дома открылись шесть окон. Один за другим мы дружно повыпрыгивали наружу. Где-то за восемь футов от земли раскрыли крылья и взлетели.
Летим сквозь темную холодную ночь. На небе — ни облачка. Луна светит так ярко, что деревья внизу на земле отбрасывают длинные резкие тени. Нас ждет пещера летучих мышей. Клык обнаружил ее уже несколько недель назад примерно в двух милях от Анниного дома, там, где на горизонте мы видели гряду невысоких утесов. Песчаник легко выдувается ветром, так что пещеры в таких местах не редкость. Но эта была особенно удачной.
Выглядела она так, как будто именно ее снимали во всех фильмах ужасов. Вход, густо поросший диким виноградом, даже сейчас, когда все листья уже почти облетели, был хорошо замаскирован сорняками. Мы сами едва не запутались, и пришлось осторожно пробираться сквозь ветки. С потолка свисали, как зловещие клыки, сталактиты. Где-то в глубине капала невидимая вода. От этого гулкого и размеренного звука становилось жутковато. Поэтому, и чтобы не задохнуться, стараемся держаться поближе к входу — футах в тридцати от него в воздухе повисла точно стена какой-то кислой вони.
