«Здесь мы не сможем говорить, даже пользуясь головокружителем. И лучше не привлекать внимания Табора. Проведем обычную лекцию по ретроведению, и псиофы ничего не заподозрят», — подытожила греческая мудрая. Ей стало трудно дышать — так ее взволновал рисунок таинственной руны.
Первой начала испытание Суоми. Она выбрала седьмую руну — Джифу-Айлим (ДА), щедрость и дарование, — которая означала предвидение, была серебряной и имела символом вяз. Изображение руны отделилось от рельефа и прилетело к ногам антей. Эулалия протянула ей пунтратты и сказала:
— Сосредоточься и напиши свой вопрос. Ответ держи при себе. Никогда и никому не открывай его, иначе магия не подействует.
Суоми, немного подумав, написала: «Какую ментальную способность из своего прошлого я забыла?»
На руне появился рельефный ответ. Суоми ощупала его руками и без труда прочитала. Улыбка осветила ее лицо. «Тебе не суждено видеть, но привидение тебе обо всем расскажет, разыщи его. Очи разума все увидят».
Она обрадовалась этому ответу и решила при первой возможности пойти в аудиторию тонкой мысли к мисс О'Коннор, чтобы попытаться заставить выйти из зеркала Гиатус какое-нибудь привидение, хотя прекрасно знала, что лекции по призракам были только для антеев третьего уровня. Она сдала пунтратты Эулалии, и изображение седьмой руны вернулось к рельефу и слилось с ним.
Тут Габор Гааг приблизился к итальянскому антею и сказал ему:
— Ты унаследовал зло. Даже руны это знают. Ты должен покинуть Аркс, если в тебе есть хоть крупица добра.
Значит, Хаэгель-Страйф открыла Габору что-то важное, но что — это знал только он.
Не успел Джено отреагировать, как Эулалия резко одернула его:
— Габор Гааг, мы на лекции, и подобные провокации недопустимы. Выйди немедленно.
Псиоф молча ушел.
Юный Астор Венти испепелил его взглядом, а потом попытался сосредоточиться. Он выбрал четырнадцатую руну — Одаль-Дуир (ОД), достойное наследство, — означавшую мысленный контакт. Она была бирюзовой, очень красивой, а ее растением-символом являлся дуб.
Аноки Кериоки увидел, как от рельефа отделяется изображение, и понял, что Джено сделал верный выбор.
Астор Венти взял пунтратты и написал: «Что хорошего я унаследовал от своих предков?»
Изображение руны сделалось мягким, словно его опустили в воду. В центре открылось маленькое отверстие, из которого, подобно яростному извержению, выплеснулся поток красной крови, хлынувшей Джено в лицо.
Вопль мальчика заставил всех вздрогнуть. Суоми, вскочив на ноги, закричала, Аноки стиснул свой талисман, Дафна и Доротея прижались друг к другу, а голландские волшебницы и турецкие медиумы прекратили испытания.
— Джено, что ты наделал? — воскликнула Эулалия.
Изображение четырнадцатой руны вернулось на свое место на рельефе, продолжая истекать кровью. Джено замер. Он дрожал от испуга.
— Не знаю… Я не знаю… — пробормотал он, глядя на Эулалию.
— Такого никогда не случалось! Ты действительно антей, внушающий страх! — сказала мудрая, разводя руками.
Побледневшие псиофы встали. Они поняли, что Джено представляет собой нечто непостижимое даже для закаленных магопсихических умов. Они вышли быстрым шагом, переговариваясь с помощью головокружителей. Скоро все в Арксе будут знать, что произошло в аудитории гипноза.
Дафна вытащила носовой платок и вытерла лицо Джено.
Греческая мудрая схватила мальчика за руки, они были холодные как мрамор.
— Боюсь, нам предстоит долгий разговор. Ты должен все объяснить, иначе никто не сможет помочь тебе, — строго сказала она.
— Да, вы правы, Эулалия, — довольно глупо ответил Джено.
Обеспокоенная сапиенса продолжила говорить:
— Ты нарушил еще одно правило, СК-АМ.1б, и эта священная руна больше не пригодна к использованию. Ее нужно оперировать, а это может сделать только Ятто.
— Мне необходимо поговорить с мадам Крикен и с моим братом Рене, — приходя в себя, едва слышно произнес Джено.
Он активировал головокружитель, опасаясь, что ухотрубы могут быть открыты. Джено почувствовал прилив сил. Испытание с руной испугало его, но стремление найти родителей было настолько неодолимо, что он решил снова бросить вызов судьбе. Он моментально отправил своим друзьям телемпические сообщения следовать за ним, заставив засверкать их головокружители. Затем он попросил Эулалию известить также Стаса Бендатова и Набира Камбиля, у которых в этот утренний час не было лекций. Греческая мудрая отправила им парасферы, а потом с тревогой проверила рельеф четырнадцатой руны. Он все еще кровоточил. На полу образовалась густая красная лужа.
— Я вынуждена прервать занятия по Белой магии! Четырнадцатой руной невозможно пользоваться. Нелегко будет рассказать об этом фон Цантару, — сказала Эулалия.
В это время вошли врач с тибетским святым и, глядя на кровь, остолбенели.
— Что случилось? — спросил уставший Стае.
— Мы должны следовать за Джено. Не задавайте вопросов, — ответила Эулалия, барабаня пальцем по столу, заваленному пунтраттами.
— Но это же кровь! — воскликнул Набир, подходя к луже на полу.
— Вот именно. В таких случаях надо вызывать экономку и извещать фон Цантара, — сказал доктор Бендатов.
— Нет, не сейчас. Нельзя терять время. Мы сами все уберем. Предложение Суоми было принято.
Дафна, Доротея и Суоми вытерли пол. Аноки обнял Джено.
— Все будет хорошо. Духи сиу с тобой, — сказал он.
Астор Венти поблагодарил краснокожего друга и проверил содержимое своих карманов. К счастью, порошок Дубо-Ка был на месте.
— Идем, скоро придут все остальные, — торопливо произнес Джено, беря Суоми за руку.
Группа вышла в коридор. На лестнице никого не было. Они побежали за угол и, оказавшись перед статуей, резко остановились. Джено повернул красную вазу, и потайная дверь уффиосерво, или служебкабио, открылась, совершенно обескуражив его спутников.
— Заходите, давайте быстрее, — прошептал Астор Венти, рассеивая порошок.
Эулалия посмотрела на него с подозрением:
— Что это у тебя?
— Это Дубо-Ка, порошок. Благодаря ему никто не поймет, что мы были здесь, даже если будет использована техника телемпии, — ответил Джено.
В уффиосерво их ждал сюрприз.
Там была мадам Крикен!
Вся в синем, в древней розовой шляпке, она стояла под люстрой в форме солнца, скудно освещавшей шестиугольную комнату.
— Что вы все здесь делаете? — с досадой воскликнула мадам.
Трое сапиенсов обследовали стены, состоящие из ящиков, и в ужасе уставились на Крикен.
— Марго? Мы не знали о существовании этого места! Ты нам никогда ничего не говорила! — хором сказали они.
— И никогда не должны были открыть его! — раздраженно ответила мадам, испепеляя Джено глазами.
— Даже суммусу сапиенсу неизвестно это место? Странно, — добавила Эулалия.
— Уффиосерво — единственная комната во всей Крепости разума, о которой не знает Ятто. Это место, где Риккардо Железный Пест, которому я глубоко признательна, обучил меня многочисленным новым техникам магипсии. Я не хочу, чтобы сюда кто-то заходил. Это только мое убежище. — Крикен была опечалена и разочарована.
— Простите, мадам, я знаю, что это секрет. Аноки и Суоми здесь ни при чем. Это я привел всех сюда. Это было необходимо. И потом, разве вы не должны были оставаться в своей комнате? — взволнованно произнес Джено.
— Я не подчинилась Соспенс Граве и пришла сюда как раз для того, чтобы помочь тебе! Нужно выяснить, кем был твой предок. Я хочу заглянуть в ящички, ты же знаешь, что в них содержатся магические объекты и документы.
Я сильно рискую: если Ятто не обнаружит меня в моей комнате, я тотчас же буду изгнана! Но почему ты нарушил наш секретный договор? Скажи мне! Отвечай! — сорвалась Крикен, подходя к Джено с угрожающим видом. Она была в бешенстве.
Тут вмешалась Эулалия и объяснила, что случилось во время ретроведения.
Набир уселся на подушки, обхватив голову руками.
— Предвижу катастрофу, — с отчаянием сказал он.
— С Марго нам еще и не того следовало ожидать, — отметила Дафна.
Доротея обратилась к Суоми:
— Ты уже была здесь?
Финская антея ответила «да», и Аноки подтвердил, что он тоже знал об уффиосерво и имел о нем самые печальные воспоминания, ведь именно там он лишился сознания.
— Все! Хватит! Нам надо срочно поговорить. Ятто конечно же доложат о том, что натворил Джено, и он будет вас искать. — Крикен открыла ящик номер двести двадцать один и взяла из него толстый шприц без иглы и флакончик в форме лепестка с белой как снег жидкостью. Она вставила шприц во флакон и забрала немного магической субстанции.
— Возьми, Эулалия, это свентармония, сильнодействующее вещество, устраняющее по крайней мере дней на двадцать пагубное воздействие на магопсихические объекты. Скорее всего, оно действует и на священные руны. Опрыскай им рельеф Одаль-Дуир, и, я думаю, он не будет кровоточить до следующего интерканто. А потом мы посмотрим, что можно сделать. — Мадам вручила шприц греческой мудрой, которая восхищенно улыбнулась.
