– Но почему? – спросил волшебник, желая выиграть время. – Зачем богатым гномам из высшего сословия такой никчемный оборванец, как Рёскин?
– Так в этом-то все и дело, – сказал Добри. – Мы тут все – сыны Дваина. Кузнечные мастера. А ремонтники вроде Рёскина – наши рабы. По закону. Они принадлежат нам, волшебник. Как и все низшие кланы.
– И мы не можем позволить рабу вот так вот сбежать, – пояснил Генно. – Его непременно надо привезти обратно и публично казнить, в назидание остальным, чтоб другим сбегать неповадно было.
– Понятно, понятно, – кивнул Коркоран. – Но ведь я не раз встречал гномов, когда водил туры, и кузнецов, и ремонтников, однако никто никогда не говорил, что ремонтники – рабы.
– А-а, так то эти, западные гномы! – пренебрежительно махнул рукой Добри. – У них обычаи другие. А нашим обычаям положил начало Дваин, когда поселился в Центральных пиках пятьсот лет тому назад. И уж он все устроил по закону. Его свидетелем был сам волшебник Поликант. Дваин приехал аж сюда, в университет, чтобы все было сделано законно.
– Вы поглядите в своей библиотеке, – сказал Хордо, не снимая локтей со стола. – Это соглашение есть у вас в каталоге. Но мы и свой экземпляр прихватили, просто на всякий случай. Этот Рёскин – он наш, и вы обязаны его вернуть.
– Покажите-ка мне ваш экземпляр, – сказал Коркоран, все еще пытаясь выиграть время.
Добри, явно старший кузнечный мастер, достал из-под узорчатой золоченой кирасы свернутый пергамент. Пергамент потемнел и сделался жестким от старости. Да, вот оно, все на месте: и корявая подпись Поликанта, и печать университета внизу страницы, и завитушка, под которой было подписано: «Дваин». «Ремонтники, рудокопы, уборщики… обязуются объединиться в кланы, каковые кланы признаются собственностью кузнечных мастеров… в обмен на защитные заклятия, дарованные университетом в благодарность за тонну золота… рекомые заклятия ведомы лишь кузнечным мастерам и признаны полностью действенными против глубинных демонов…»
«Так вот за что продались гномы низших кланов! – подумал Коркоран. – Экие глупцы!» Однако университету это принесло неслыханное богатство. Очевидно, волшебник Поликант умел вести дела.
– А что, эти заклятия сохранились до сих пор? Демоны вас больше не тревожат? – спросил он, надеясь, что удастся обменять Рёскина на обновленные заклятия.
Добри кашлянул.
– Кхм-кхм… Нет, заклятия-то по-прежнему при нас, но, между нами говоря, волшебник, этих демонов можно назвать плодом воображения. Просто многие гномы верили, что в подземных глубинах действительно живут демоны. Но соглашения-то это не отменяет.
– Не отменяет, конечно, – кивнул Коркоран.
Значит, ничего не остается, кроме как попытаться провернуть дело так же выгодно, как Поликант, и получить с гномов еще тонну золота. А потом вернуть половину в обмен на бригаду ремонтников, которые будут строить корабль. Целая бригада управится куда быстрее одного Рёскина!
– Ну что ж… – начал Коркоран.
Но тут высокие двери зала совета распахнулись и вошел Лукин и с ним Ольга. Ольга в своем роскошном меховом плаще походила на королеву. Впрочем, и сам Лукин выглядел не менее, а пожалуй, и более величаво, чем она. Понимая, что дело крайне важное, Лукин переборол свое обычное нежелание быть принцем или королем и сумел напустить на себя то царственное величие, которое обычно было свойственно скорее Изодели.
– Приветствую вас, кузнечные мастера, – произнес он тоном, достойным самого что ни на есть заправского принца.
– Уходите, уходите! – раздраженно бросил Коркоран. – Это так, просто мои студенты, – объяснил он заинтересовавшимся гномам.
– Мне настоятельно необходимо побеседовать с кузнечными мастерами, – твердо и царственно заявил Лукин и, прежде чем Коркоран успел вставить что-либо еще, обратился к гномам:
– Я – наследный принц Лютерии и не привык обходиться без прислуги. А мой личный слуга по недоразумению остался дома, в Лютерии. Я явился, чтобы приобрести у вас гнома Рёскина, который мог бы исполнять его обязанности.
Гномы, все как один, запрокинули свои бородатые головы в шлемах и разразились раскатистым хохотом.
– Ну, малый, и что ж ты можешь нам предложить такого, чего у нас бы не было гораздо больше? – осведомился Добри, давясь смехом. – Деньги? И думать забудь. Драгоценные камни? Вещи искусной работы? У нас и этого добра навалом!
– Я не шучу, – возразил Лукин. – Я пришел сделать вам предложение, от которого вы не сможете отказаться.
Коркоран благоразумно решил не вмешиваться. Так или иначе, он ничего не теряет. Если дело Лукина выгорит, ему, Коркорану, останется Рёскин, которого можно будет приставить к работе над кораблем, и денежки императора Тита. Ну а если кузнечные мастера не примут условий сделки, каковы бы они ни были, он получит вдвое больше денег и бригаду работников в придачу.
– Тогда тебе придется предложить что-то по-настоящему ценное, малый, – заметил Генно.
– Так и есть, – ответил Лукин, надменно вскинув голову и изо всех сил надеясь, что это действительно так.
Это был отчаянный ход. Они долго ничего не могли придумать: Рёскин совсем не соображал от ужаса, и Клавдия была немногим лучше, так что от них обоих толку не было. Весь расчет строился на предположении Эльды, что его золотой блокнотик – и правда очень ценная вещь.
– А иначе, – сказала Эльда, – как бы он оказался в тайной сокровищнице Олафа?
На это Фелим призадумался и спросил у Ольги, почему она оставила блокнот у себя, а не продала, как все остальные сокровища, которые увезла с острова. Ольга пожала плечами и сказала, что не знает, просто ее отчего-то тянуло к этой вещице. Фелим кивнул Эльде и сказал, что блокнот, должно быть, обладает некой магической силой, которая и внушила Ольге это чувство.
План, который они спешно разработали, основывался на том, что сенаторы должны уйти из зала совета раньше гномов. Потому что, как указал Фелим, сенаторы тоже люди не бедные и кто-нибудь из них может вдруг захотеть перекупить Рёскина, а это осложнит все дело. Весь вопрос в том, сумеют ли сенаторы добиться того, чтобы их выслушали первыми.
– О, уж этого-то они добьются! – воскликнула Клавдия, стуча зубами от страха. – Что-что, а это они умеют!
Фелим умчался и встал на страже. Вскоре он вернулся с благой вестью: сенаторы покидали зал. И Лукин с Ольгой рванули туда, не успев как следует обдумать, что и как говорить.
Однако, по счастью, гномы явно заинтересовались предложением Лукина. Теперь их круглые, хитрые глаза были устремлены на него.
– И что же ты предлагаешь? – спросил Генно.
– Вот это.
Лукин приблизился к ним на несколько шагов и небрежным, истинно королевским жестом достал из кармана золотую книжицу.
Повисла долгая звенящая тишина. Гномы во все глаза уставились на блокнот.
– Ну, – сказал наконец Добри, безуспешно стараясь сделать вид, что ничего особенного в этой вещи он не видит, – это похоже на гномью работу из здешних мест. Можно взглянуть поближе, малый?
– Если это действительно гномья работа, – сказал Генно и пожал плечами, чтобы показать, насколько ему это безразлично, – я говорю «если», и я не уверен, что это действительно так, заметь себе, – она должна обладать некими особыми свойствами. Чем примечательна эта вещица, малый, – если она, конечно, примечательна хоть чем-нибудь?
Хм, похоже, есть шанс, что это и впрямь сработает… Лукин старался сохранять спокойствие.
– Не могу сказать. Но она странная. Все, что мне известно, – это что большая часть написанного в ней попросту исчезает.
Гномы не сумели скрыть охватившего их возбуждения. Один из них даже облизнулся. Добри протянул широченную ладонь с толстыми, корявыми пальцами, покрытую твердыми, как рог, мозолями. Очевидно, что, невзирая на старость и высокое положение, он по-прежнему работал в кузне.
– Покажи-ка, малый!
Лукин взял блокнот за изящный уголок и протянул Ольге так, чтобы она могла взяться за другой. И они вместе медленно понесли его перед гномами («Будто помощники на торгах», – подумал Лукин), держа книжицу раскрытой так, чтобы каждый гном мог полистать маленькие, безукоризненно белые странички. Большинство из них особенно заинтересовались обрывком фразы, оставшимся от первой лекции Вермахта, в то время как другие просматривали пробелы в записях, касающихся трав, а третьи листали все подряд. Пару раз Ольге либо Лукину приходилось отпускать свой уголок, чтобы гномы могли полюбоваться отделкой обложки. Когда наконец все гномы нагляделись вдоволь, Добри откинулся на спинку стула:
– А как эта вещь попала тебе в руки, а, малый?
Вопрос был задан таким тоном, точно гном подозревал Лукина в воровстве. Однако Рёскин, который так трясся от страха, что Лукин еле разбирал его слова, заверил Лукина, что на втором этапе сделки этот вопрос зададут обязательно. Если вообще зайдет речь о сделке, в чем Рёскин, похоже, сильно сомневался. Лукин надменно взглянул Добри в глаза и ответил:
