Этим утром двое мужчин, папа и Грант, покинули наше убежище.
Мы остались внутри башни из старых нефтяных бочек вместе с Рамбутой и Лоррейн. Лоррейн просто приводила меня в восхищение. Она легко и свободно обращалась с винтовкой, а кроме этого, у нее еще висел на бедре пистолет. Вот это мамаша! Не то чтобы она одобряла насилие, но, как она сама сказала нам, при крайней необходимости приходится к нему прибегать. По ее словам, в сущности, мир стал бы гораздо лучше, если бы в нем не было вообще никакого оружия, а особенно пистолетов. Как говорил один американский археолог, папин приятель, если вы покупаете пистолет, то наибольший шанс быть застреленным из него имеете вы сами или члены вашей семьи. Эту фразу я запомнил навсегда.
Пока папа и Грант отсутствовали, мы снова играли в карты, но при этом просто дрожали от волнения. Никто об этом не говорил, но мы беспрерывно смотрели на ту дыру в стене нашего убежища, в которой они исчезли. Все очень сильно переживали за них. Около одиннадцати часов мы услышали громкий треск и просто подскочили на своих местах. Карты выпали из рук и разлетелись вокруг.
Но это просто упало дерево.
Мы слышали треск, с которым ломались ветки, цепляясь за кроны соседних деревьев. Потом грохот, с которым ствол рухнул на землю. Затем, наконец, снова стало тихо, и в наступившей тишине было слышно только пение птиц и треск цикад. Эти гигантские деревья иногда достигают высоты в добрую сотню метров, а стволы у них напоминают башни средневековых замков. Когда они падают, поднимается невообразимый шум, а удар ствола о землю столь силен, что все вокруг трясется.
После этого мы даже не собирали карты — играть больше никто не хотел.
Вместо этого Хасс развлекал нас, показывая своих питомцев. У него был богомол, которого он выдрессировал, как другие дрессируют собак. Он умел вставать на задние лапки и боксировать с двумя пальцами Хасса. Еще у него была ручная ящерица, которая могла подняться по вертикально стоящему зеркалу. Хассан кормил их мухами. Я должен признать, что Хасс хорошо умел обращаться с разными дикими животными. Думаю, когда он был пастухом, ему приходилось как-то развлекать себя. А то можно помереть со скуки, весь день глядя на коз и (да-да, чуть не забыл!) сражаясь с леопардами.
Когда мы устали смотреть на богомола и геккона, мы просто сидели и ничего не делали. Надо сказать, мы немного расслабились, устав от постоянного беспокойства.
В середине дня мужчины вернулись.
На лице Лоррейн появилось облегчение, когда она увидела своего мужа. Напряженное выражение исчезло прямо-таки как по мановению руки. Она махала ему как школьница, будто не видела Гранта много лет. Рамбута испустил такой вздох облегчения, что, наверное, все крабы на берегу перепугались. Мы, дети, были куда более сдержанны. Мы только кивнули друг другу, как будто хотели сказать: «Разумеется, мы знали, что они вернутся и все будет хорошо».
— Ты в порядке? — крикнула Лоррейн, когда ее мужчина подошел ближе.
— Все хорошо. Я же здесь, не так ли? Не шуми так, женщина, — сказал Грант, но он попытался улыбнуться, чтобы смягчить резкую фразу. Думаю, он стеснялся папы. Затем он зачем-то надел свои солнцезащитные очки, хотя весь наш лагерь был в тени.
Я усиленно наблюдал за папой. Я знал его лучше, чем все остальные, и его вид просто потряс меня. Его лицо было бледным, а глаза бегали из стороны в сторону. Он все время облизывал губы, как будто сильно нервничал. Это много значит для моего папы. Его не так-то легко выбить из колеи.
В свое время на папу нападали религиозные фанатики, он жил в одном диком племени в Йемене, он пропадал в пустынях, и на него нападали дикие звери. Должно было произойти что-то по-настоящему ужасное, чтобы потрясти моего отца. Но это что-то явно произошло.
Попытки Гранта скрыть свое душевное состояние тоже не выдерживали критики. Он постоянно снимал свои очки и протирал их, так что у него, наверное, была уже самая чистая пара очков во всем Тихом океане.
— Вы видели пиратов? — спросил я. — Они были там?
Грант и папа обменялись взглядами.
— Джонка уплыла, — сказал Грант. — Лоррейн, могу я побыть с тобой минутку наедине?
— Эй, ничего подобного! — крикнула Джорджия. — Если дела плохи, мы все имеем право знать!
— Ну, — прервал ее папа, — далеко не факт, что все плохо.
— Как угодно, — сказал я. — Мы все равно должны знать.
— Давайте вначале поедим, — усталым голосом ответил папа. — Я устал и умираю с голоду. Вам больше не надо сидеть за этими бочками. Мы можем нормально поесть на кухне. Джорджия, Хассан, соберите, пожалуйста, хлебные плоды. Или надо говорить плоды хлебного дерева? Я никогда точно не знаю. Макс, не мог бы ты помочь Рамбуте с вяленой рыбой? Мы сделаем баккала.
— А что это за чертовщина? — раздраженно спросил я.
Я был очень разозлен, что меня заставили помогать Рамбуте, когда Хасс и Джорджия будут вместе собирать хлебные плоды. Конечно, я смогу их видеть, но мне вовсе не хотелось, чтобы кто-нибудь отходил в сторону с моей девчонкой. Особенно мой братец!
— У меня сейчас нет времени тебе объяснять, — пробормотал папа, но Рамбута объяснил мне:
— Это итальянское блюдо — соленая треска. У нас нет трески, но рыба-люциан тоже сойдет.
— Да что угодно, — сказал я усталым голосом, что было совсем несправедливо к Рамбуте. Он-то вовсе не был ни в чем виноват.
Таким образом, мы все получили задания. Лоррейн и Грант прижались друг к другу головами. Они долго шептались, и я даже слышал, как Лоррейн учащенно дышит. Я очень надеялся, что нас не обманут и что они действительно расскажут нам все, что знают.
Когда мы в конце концов собрались за обеденным столом, получилось забавно. Все ели молча, пока Джорджия в итоге не взорвалась:
— Расскажите нам, что случилось!
— Грант, может быть, ты… — начал папа, но Грант только взмахнул рукой в знак того, что лучше бы это сделать папе. Так что пришлось ему рассказывать.
— Что мы нашли… — прохрипел он, потом глотнул пальмового вина, чтобы прочистить горло, и продолжил: — Что мы нашли — так это их обугленные останки. Их там предостаточно. Сгоревшие тела по всему лесу. Дюжина, или больше. Мы не знаем, случилось ли это случайно или кто-то сжег их специально.
— Что ты имеешь в виду, отец? — спросил Хасс.
Несмотря на то что Грант предоставил папе возможность рассказывать всю историю самому, он вмешался:
— Как вы знаете, на нас напали пираты. Некоторые из них просто кошмарно обгорели в огне. Очевидно, был большой лесной пожар. Вы знаете, что джунгли сами не загорятся. Я могу предположить только одно: какой-то пират плеснул топлива, чтобы разжечь огонь. — Он нервно оглядел сидящих за столом.
— А они все еще здесь? — спросил я.
— Мы не знаем, — ответил папа. — Джонка уплыла, и мы полагаем, что оставшиеся в живых были на ней. Все дело в том, что теперь мы должны подумать о том, как покинуть остров. Мы больше не можем оставаться здесь. Пираты, которым удалось уйти, теперь точно знают наше местоположение. Мы должны уехать как можно скорее. После ужина я свяжусь с большой землей по электронной почте.
— А почему бы нам всем не уплыть сейчас? — спросила Джорджия. — Мы же можем поместиться на яхте, так, папа? А до Саравака не так уж далеко.
— Дело в том, — ответил Грант, что они разграбили яхту. Обчистили ее дочиста. Нет ни одного из моих навигационных инструментов. Ничего нет.
— А моя одежда?! — закричала Джорджия.
Мы все уставились на нее.
Она выпятила нижнюю челюсть:
— Ну, в этом нет ничего такого ужасного — одежда очень важна для меня.
— Ну, по крайней мере у тебя остался айпод, — сказал я.
Джорджия наградила меня негодующим взглядом.
— Когда я сказал, что они забрали все, я не преувеличивал, — сказал Грант. — Все наши запасы, паруса, топливо для двигателя, даже рулоны туалетной бумаги. Каждую чертову вещь, не прибитую гвоздями, и даже некоторые из тех, что были прибиты. Мои образцы черных кораллов… — Он снова безнадежно воздел руки, и мы сочувственно вздохнули, а Лоррейн похлопала его по плечу, будто говоря: «Ну, не переживай, милый!» В любом случае сидеть и сожалеть о пропавшем без толку. Что я пытаюсь вам объяснить, так это то, что яхта не годится для плавания.
— Я сейчас отошлю письмо по электронной почте, — сказал папа, поднимаясь. — Вы, ребята, помогите убрать здесь все. — Он показал на нас, детей, и отправился к сараю для вяления рыбы.
Вернулся он очень быстро, его лицо было белым, как брюхо ската-хвостокола.
— В канистрах с топливом дырки от пуль, — сказал он.
Грант уронил чайник, который был у него в руках:
— Что вы имеете в виду?
— Я имею в виду, что выстрелы пиратов пробили мои канистры с топливом. Нам еще повезло, что они не взорвались. Но они продырявили их. У нас больше нет топлива для генераторов. Оно все вытекло. — Папа выглядел очень злым. — Черт побери, у нас два отличных генератора, и ни капли топлива, чтобы запустить их!
