В лазарете перед Джимми открылась сцена из ада.
Умершие так и лежали в своих кроватях. Лихорадочные крики умирающих оставались без ответа. Джимми натянул на лицо ворот футболки в тщетной попытке защититься от запаха, он прошел сначала по всему лазарету, потом в поисках Клер стал обследовать соседние каюты.
Когда Джимми наконец нашел ее, он был потрясен ее видом. Казалось, она потеряла половину своего веса. Влажные черные волосы разметались на подушке, покрасневшие глаза закатились. Губы пересохли и растрескались, лицо покрывали багровые пятна. Она дышала, но дыхание было едва слышно. На кроватях по обе стороны от нее лежали ее отец и мать. Все члены семьи умирали вместе.
Джимми взял руку Клер и сжал ее.
— Клер, ты меня слышишь?
Пузырек пены появился у нее на губах. Джимми горестно вздохнул. Он положил шприцы на кровать и взял один.
— Клер… я сделаю тебе укол… и если это тебя убьет… прости меня!
Что еще он мог сказать?
Ну, он мог, например, сказать, как он невзлюбил ее, когда они впервые встретились, а сейчас она ему — лучший друг, напомнить, как им было весело вместе, сколько невероятных приключений они пережили. Мог бы сказать, как он не хочет, чтобы она умерла, ведь она так нужна «Таймсу». И ему — Джимми — она тоже нужна, она помогла бы ему бороться с Педрозой. Мог бы признаться, что он никогда и не думал, будто кто-то съел ее пони. Ну, может, правда какую-то часть и отъели. Ногу, например. А еще он мог сказать: «Клер, если ты меня слышишь… Я только что взглянул, у тебя попка теперь не такая уж толстая».
Но ничего этого он не сказал. Он просто глубоко вздохнул и вонзил шприц ей в руку. Он так и не знал, что в шприце, — лекарство или суп, и если лекарство, то какую дозу нужно ввести.
Джимми был не из тех, кто молится.
Но все-таки он прочитал молитву.
Он хотел, чтобы случилось чудо. Чтобы лекарство подействовало мгновенно. Хотел, чтобы Клер села в постели, зевнула и сказала что-нибудь насмешливо-оскорбительное. Но никакой реакции не последовало. Она просто лежала так же, как до укола.
Джимми вздохнул. Больше он ничего не мог для нее сделать. Ни для нее, ни для тех, кому он еще с полчаса делал уколы. Все они либо умрут, либо пойдут на поправку.
Джимми вернулся в театр и обнаружил, что капитану Смиту и его офицерам угрожают пистолетами и ножами. Расхристанная толпа мятежников требовала, чтобы капитан вместе с ними отправился на мостик и встретился там с Педрозой. Но капитан Смит стоял на своем: он по-прежнему остается капитаном корабля, и, если Педрозе нужно, «пусть, черт бы его побрал, придет сюда сам».
Вожак — матрос небольшого роста с загорелой лысиной и татуировкой на руке, изображавшей дельфина, передал ответ капитана по рации на мостик. Ответ Педрозы услышали все:
— Если он откажется прийти, пристрели любого из пассажиров.
Вожак пожал плечами, поднял пистолет и прицелился в старую мисс Кальхун, которая выбрала себе место поближе к капитану в наивной уверенности, что так безопаснее. У нее перехватило дыхание, она вызывающе посмотрела на мятежника, заботливо прикрыв ладонью глаза Франклину, чтобы ее четвероногий друг не испугался.
Когда палец мятежника лег на спусковой крючок, капитан Смит неожиданно взревел:
— Довольно! Скажи Педрозе, что я готов с ним встретиться, но не из-за его истерических угроз. Скажи ему, что со мной придут мои лучшие люди, — управлять кораблем в одиночку невозможно, я уверен, что он уже это понял.
Капитан Смит выбрал трех своих опытных офицеров, хотя самые старшие — Джефферс и Джонас все еще находились на берегу в Шарлотте-Амалии, потом обернулся к Джимми:
— Ты тоже.
— Но…
— Я хочу, Джимми, чтобы все было записано.
Джимми нервно почесал в затылке. Невероятно!
Подумать только! Капитан счел его достаточно важной персоной, чтобы включить в свою свиту. Однако Джимми тревожило, что они с Педрозой отнюдь не были друзьями.
Тем не менее он проверил, при нем ли его блокнот и ручка, повесил на плечо камеру Клер и присоединился к небольшой группе, которую под охраной мятежников вывели из театра. Капитан Смит и его офицеры шагали по коридорам, развернув плечи и вздернув подбородки. Они выглядели очень впечатляюще. Джимми трусил за ними, стараясь казаться как можно неприметнее.
Мостик был совсем не таким, каким его помнил Джимми.
Тогда на нем царил идеальный порядок и все, кто на нем находился, были погружены в работу. Сейчас здесь стоял гвалт, толпился народ, везде валялись бутылки из-под пива; пол был усеян остатками пиццы. Мятежники здесь пировали, празднуя свой успех — захват власти на «Титанике». Однако теперь до них стало доходить, что никто из них не имеет представления о том, как управлять кораблем. Они поняли вдруг, что вести корабль несколько сложнее, чем просто запустить машины и задать нужное направление.
Не обращая внимания на то, что творится на мостике, капитан не сводил глаз с Педрозы, который, развалясь в его, капитана, кресле лицом к компьютерам, курил сигару.
— Ах, это вы, капитан, — проговорил он. — Спасибо, что пришли.
Капитан Смит не ответил. Глаза Педрозы пробежали по группе пришедших и остановились на Джимми.
— А этот зачем?
— Я подумал, что не мешало бы запечатлеть ваши мятежные действия, чтобы, когда вас будут судить, у нас были фотографические доказательства. — Капитан кивнул Джимми. — Сделай снимок, Джимми.
Джимми поглядел на Педрозу, на лежащий перед ним на рабочем столе пистолет.
— Свет не совсем…
— Пожалуйста, сделай снимок, сейчас же.
Джимми неохотно поднял к глазам камеру.
— Э… э… улыбнитесь!
— Улыбнуться?!
Напрасно было бы рассчитывать, что рот Педрозы растянется в улыбке. Вид у мятежника стал еще более грозный. Джимми сделал снимок. Вспышка не сработала. Да это было и не важно. Ведь речь на самом деле шла не о снимке. Сейчас важно было подчеркнуть, кто здесь главный. Педроза кивнул матросу с татуировкой, и тот мгновенно выхватил из рук Джимми аппарат и швырнул его об стену. Аппарат упал и разлетелся на куски.
Джимми поднял глаза на капитана:
— Хотите, я его зарисую?
Капитан Смит не ответил, он не сводил с Педрозы глаз.
Главарь мятежников хлопнул в ладоши и на этот раз улыбнулся.
— Видите, капитан, все изменилось. Мы больше не работаем на вас. Это наш корабль.
— Вы, сэр, мятежник. Пират.
Педроза вдруг стукнул кулаком по столу. Джимми вздрогнул, но капитан даже бровью не повел.
— А вы кто? Мир подыхает, а вы продолжаете круиз, плывете себе то на один остров, то на другой, словно ничего не случилось. Выпускаете газетенки! Запасы продовольствия кончаются, а вы берете на борт новых пассажиров! А эта эпидемия? Вы держите больных здесь, так что они, того и гляди, заразят нас всех! Может, мы и действуем, как пираты, но, во всяком случае, не как сумасшедшие!
Капитан немного помолчал, потом спросил:
— Что вам от меня нужно, сэр?
— Вы должны привести нас в порт Амалия. Мы заправимся топливом и пополним запасы продовольствия. Отправим на берег больных и тех пассажиров, которые откажутся мне подчиняться. А потом двинемся, куда захотим, будем делать то, что захотим, все то время, что у нас еще осталось.
Капитан Смит покачала головой.
— С этим я согласиться не могу. Мы должны позаботиться о больных. Мы должны позаботиться о наших пассажирах, пока продолжается этот кризис…
— Кризис?! — вспылил Педроза. — Мир идет к концу, капитан, а этот корабль — наш. И вы будете делать то, что вам скажут!
— А если я не соглашусь с таким пиратством?
— Тогда мы будем поступать, как пираты!
Внезапно Педроза выскочил из-за стола, схватил Джимми за рубаху на груди и потащил его к дверям. Один из офицеров попытался преградить ему дорогу, но сзади его ударили и он упал. Джимми сопротивлялся изо всех сил, он чувствовал, что ничего хорошего ему ждать не приходится. Однако мог ли он тягаться с Педрозой? Остальные мятежники высыпали на палубу. Педроза выкрикнул несколько команд. Тут же был перевернут лежак, с него сорвали колесики. Потом плоское основание просунули в просвет в нижней части леера так, что лежак высунулся наружу и повис над водой. Педроза поднял Джимми над леером, поставил на лежак и убрал руки. Джимми покачнулся и чуть не упал, но сохранил равновесие и, не удержавшись, посмотрел вниз.
От моря его отделяло пятнадцать этажей!
От ужаса и от потрясения у него сразу обмякли ноги.
— Я, значит, пират! — прокричал Педроза. — Вот пусть он тогда и погуляет у меня по этой доске!
Мятежники захлопали в ладоши и загоготали. Капитан Смит стоял, выпрямившись, как по стойке «смирно». Джимми готов был умолять, чтобы ему сохранили жизнь. Он любил «Титаник», он любил и газету, и Клер, но какой смысл все это любить, если он умрет? Он, не задумываясь, стал бы пиратом, если бы это хотя бы чуть-чуть продлило ему жизнь. Но едва он обернулся, чтобы взмолиться о пощаде, как Педроза ударил его по лицу, да так сильно, что Джимми чуть не свалился с лежака. Но ему снова удалось удержать равновесие. Из носа пошла кровь.
