— Буду гулять и буду кормить, — сказала Валентина. — Верно, Веничек?
Веник подошел к Валентине, сидевшей у стола, и попытался положить голову на ее колени, но для этого он был слишком мал ростом. Однако это не мешало ему полизать Валентинины кеды.
На автобусной остановке было всего два пассажира. От них узнали, сколько стоят билеты, — выходило, что хоть и в обрез, но денег хватит и на электричку.
Алексей Палыч держался в сторонке — он не мог слушать этих разговоров. Он еще не представлял себе, как вернет деньги ребятам. Наверное, сунет кому-нибудь и убежит. Или попросит Лену, которая сегодня вела себя просто превосходно. Она и бровью не шевельнула, когда Алексей Палыч «сознался». А ведь он сказал ей еще вчера…
На остановке Борис стянул с себя свитер и подошел к Марине.
— Спасибо, — сказал он.
— Можешь оставить себе.
— Зачем? — нахмурился Борис.
— Ну, на память, — улыбнулась Марина.
— Может быть, ты мне еще и брюки подаришь?
— Господи, — вздохнула Марина, — до чего ты серьезный человек, Боря. Да я просто так говорю. Надо же мне что-то говорить. Настроение у меня плохое, ничего умного я придумать не могу, вот и болтаю. Ты зайдешь к нам в Городе?
— Зачем? — снова спросил Борис.
— Ну знаешь!.. Вопросики ты задаешь!
— У меня настроение плохое. Дома ведь не знают, что я с вами пошел.
— А где же ты?
— Они вообще ничего не знают.
— Ты шутишь, — сказала Марина. — Так не бывает.
— Бывает.
Марина внимательно оглядела Бориса. Непохоже было, что у него шутливое настроение.
— Слушай, — сказала она, — давай вместе съездим к твоим родителям и все им объясним.
— А что мы им объясним?
Марина задумалась. В эту минуту подошел автобус, и шофер с ходу начал покрикивать, чтобы скорее садились.
— Мой адрес: улица Строителей, дом четыре, квартира сорок четыре, — сказала Марина. — Запомнить очень легко. Повтори.
— Строителей, четыре, сорок четыре, — машинально повторил Борис.
Запомнить нетрудно. Но это были последние слова, которые он сказал Марине не только в этот день, но и во все остальные.
В электричке Алексей Палыч и Борис сели в отдалении от ребят.
Отношение к Алексею Палычу изменилось — это чувствовалось совершенно ясно: никто с ним не заговаривал, а он не напрашивался, молча переживал свой неблагородный поступок, совершенный из благородных побуждений. На Бориса тоже падала черная тень Алексея Палыча.
В автобусе Алексей Палыч успел сунуть конверт с деньгами в рюкзак Чижика: он был уверен, что Чижик никогда ничего не теряет.
Отчуждение было совершенно явным. Получалось, что именно Алексей Палыч в конечном итоге угробил поход. Провинность Лены, наверное, уже забыли: с ней, во всяком случае, разговаривали.
— Боря, — сказал Алексей Палыч, — мы здесь уже ни к чему. Пойдем в другой вагон.
Они перешли в соседний вагон и уселись у окна друг против друга.
Молча смотрели они на струившуюся за окном стену леса. Казалось, все кончилось так, как они хотели. Но не было не только радости, а даже крошечного удовлетворения.
— Жаль, — вздохнул Алексей Палыч. — Хорошие ребята… Для них я на всю жизнь останусь жалким растяпой. А может быть, и похуже, когда они найдут деньги…
— Стойте, Алексей Палыч. — Борис даже подпрыгнул на сиденье. — А ведь получается, что деньги вы не теряли. Вы вообще ни при чем. Деньги украл Чижик!
— Почему? Когда он мог украсть?
— Элементарно. Ночью. Когда спали. Если бы вы сказали вчера…
Это простое соображение не пришло в голову Алексею Палычу раньше, потому что он сосредоточил свои мысли на том, как вернуть деньги. Он их вернул. Он остался честным хотя бы наполовину, но угробил хорошего парня.
— Я иду признаваться, — сказал Алексей Палыч.
— Подождите хотя бы до Города, — посоветовал Борис.
Алексей Палыч подумал и согласился. Не потому, что боялся расправы. Он боялся, что воскреснут надежды ребят и они захотят вернуться с полдороги.
В вагон вошла Лена, села рядом с Алексеем Палычем.
— Я пришла попрощаться, — сказала она. — Я понимаю, что вам, Алексей Палыч, встречаться с ребятами больше не хочется…
— Дело не в желании. Я говорил вам, что имеется такое понятие, как совесть.
— Я уже, кажется, начинаю в этом разбираться…
— Куда же вы теперь денетесь?
— Не знаю. Я ведь не выполнила программы — прекратила поход по своей инициативе.
— Вас накажут?
— Нет. Считается, что я лишена эмоций, а для такого… — тут Лена запнулась, взглянула на Алексея Палыча и усмехнулась, — такого… человека наказание не имеет смысла. Но конечно, у НАС прекрасно знают, что я зара…
И тут Лена прервалась на полуслове. Ее лицо словно окаменело. Она выпрямилась, застыла на сиденье и стала похожа на прежнюю Лжедмитриевну. Но застывшее лицо было напряженным, словно она вслушивалась во что-то, как тогда, ночью, перед переправой.
— Что с вами, Лена? — спросил Алексей Палыч.
— Подождите, — коротко бросила Лена.
Алексей Палыч в удивлении минуту промолчал, переглянулся с Борисом, как бы проверяя, видит ли его ученик то же самое, что и он. Борис пожал плечами. Он по-прежнему не ждал от Лены ничего хорошего.
— Елена Дмитриевна… — начал Алексей Палыч, но его прервали.
— Помолчите же!
У Алексея Палыча промелькнула догадка, совершенно справедливая, как скоро и оказалось. Постепенно лицо Лены утратило напряженность, но на нем появилась растерянность, недоумение, даже что-то вроде обиды, — в общем, кое-что из набора чувств, в которых так нуждалась ее упорядоченная планета.
— Другого я и не ждала, — сказала Лена.
— Будут еще неожиданности? — спросил Алексей Палыч.
— Ну, первое для меня не такая уж неожиданность… А второе… Ладно, это мое дело. А вы, Алексей Палыч, можете не беспокоиться, что подумают о вас ребята. Их уже нет.
Алексей Палыч похолодел.
— Как нет?
— Так. Не существует.
Алексей Палыч вскочил.
— Боря, оставайся на месте! — приказал он и бросился в другой вагон.
В вагоне ребят не оказалось. По проходу метался растерянный Веник и выл, словно катер в тумане. Увидев и учуяв Алексея Палыча, он бросился к нему.
«Ай, ай, ай!» — жалобно закричал Веник.
Алексей Палыч рванул дверь в тамбур. В соседнем, хвостовом вагоне ребят тоже не было. Алексей Палыч вернулся в вагон. За ним, преодолев страх перед грохотом и лязгом переходной площадки, проник Веник.
— Куда вы их дели?! — заорал Алексей Палыч. — Отвечайте немедленно, или я из вас душу вытрясу!
— Успокойтесь, Алексей Палыч, — сказала Лена. — Никуда они не делись. Ведь не могли они выпрыгнуть на ходу.
«Да, — подумал Алексей Палыч, — через наш вагон они не проходили, остановок не было».
— Дело в том, что ребят вообще не было.
— Дальше! — прорычал Алексей Палыч, у которого впервые в жизни прорезался бас.
— Ребят не было в том смысле… В общем, так: вы подозревали, что я — машина, а машинами были они. Машинами не в ВАШЕМ, а в НАШЕМ понимании. Можете считать, что они — иллюзии.
— Так это иллюзии съедали каждое утро по котелку каши?! Это они построили плот?! Они мокли под дождем и выпили два ведра молока?!
— Это элементарно, — улыбнулась Елена. — Я немного неточно выразилась. Скажем, не иллюзии, а копии, модели… Не ВАШИ модели, а НАШИ, не молекулярные копии, а поля, которым можно придавать самые различные свойства. Но абсолютно точные копии; вплоть до внешности, характеров и даже — запаха.
Алексей Палыч удивился не слишком. Его заинтересовала другая сторона дела.
— Значит, вы нас все время обманывали?
— Я сама об этом узнала случайно. Помните ночь накануне переправы? Я случайно услышала информацию, которая предназначалась не мне. Я узнала, что ребята — копии.
— Почему вы сразу мне не сказали?
— А вы бы мне поверили?
— Нет, — отрезал Алексей Палыч.
— И я так подумала. Но я тогда же решила вывести вас и Борю из леса. И еще я подумала: даже если вы поверите… Никому легче не станет, вам будет тяжелее, а я останусь без вашей помощи.
— Все это очень складно. Но если есть копии, то должны быть и оригиналы. И я не успокоюсь, пока их не увижу!
— Вы их уже видели там, в школе. Где-то по дороге на вокзал их подменили. И мне даже не сообщили об этом. У нас считается, что наблюдатель должен знать как можно меньше: тогда наблюдения не загрязняются излишней информацией.
— Это я уже слышал, — сказал Алексей Палыч раздраженно. — А нас, случайно, не подменили?
Лена восприняла эти слова совершенно серьезно.
