— Сим-сим, откройся!
И хотя каменные глыбы не раздвинулись, как это было в сказке, мальчик не унывал.
— Я чувствую — сокровище где-то здесь! — с упоением повторял он. — Эй, Ишмат, вставай! Давай-ка мы сначала посмотрим вон то озеро возле водопада. А вдруг золото именно там?
— Что ему там делать? — лениво сопротивлялся Ишмат, пока Аламазон тащил его к пруду.
— Бывало, когда враги оказывались близко, владельцы клада бросали его в воду. Золото ведь не ржавеет!
— Что же, мы, как рыбы, поплывем по озеру?
— Зачем? Мы станем нырять!
Делать было нечего. С неохотой Ишмат вслед за Аламазоном разделся и нырнул в холодную воду.
Озерцо было неглубокое, и кладоискатели очень скоро обнаружили, что «образцы», добытые со дна, очень похожи на камешки, которые выбрасывает на берег Кочкарсай во время весеннего наводнения.
Закоченевшие, усталые, ребята снова оделись и, прижавшись друг к другу, тщетно пытались согреться. Вскоре пришлось встать и до изнеможения отплясывать танец дикарей, чтобы не замерзнуть в холодном воздухе Зимистансарая. Когда они опять сели близко друг к другу, Аламазон решительно сказал:
— Теперь остается только последнее средство!
Словно боец, у которого остается последний патрон, он стал торопливо шарить по карманам.
— Что ты ищешь? Волшебный камень Аладдина?
Ишмат в определенные минуты тоже имел явную склонность к юмору.
— Не камень, а лекарство.
— Какое такое лекарство? — с подозрением приподнялся Ишмат. — Опять что-то выдумываешь?
— Может, дядя обидится на меня, но другого выхода нет! — продолжал, не обращая на него внимания, Аламазон. Наконец он нашел то, что искал: маленькую, не больше спичечной, коробку серебристо мерцающего цвета.
Как мы уже говорили, эту коробочку показывал накануне вечером знаменитый профессор Агабек Туркони отцу Аламазона. Дядя уезжал в Индию и по дороге решил заехать к родным. Дядя говорил о своем друге археологе, который вел раскопки в Афрасиабе и нашел коробочку, а в ней четыре странные лепешки.
— Что это такое, дядя? — дождавшись, когда отец улегся спать, стал осторожно выведывать Аламазон секрет серебряной коробочки.
— Лекарство, — улыбнулся дядя. — Кто добудет его, тот достигнет, как в сказке, своих заветных целей.
— У твоего дяди, наверно, много таких лекарств, рассмеявшись, подала голос мать. — У него дела всегда идут хорошо!
Аламазон не мог заснуть до глубокой ночи. Давно в доме установилась сонная тишина, а он все ворочался с боку на бок, и в голове его вертелась фраза: «Достигнет, как в сказке, своих целей», а в глазах стояла таинственная коробочка.
«Завтра мы отправляемся в загадочное путешествие, — думал он. — Что, если мне взять с собой и дядины таблетки? В конце концов, ведь клад мы отдадим людям. Значит, наши цели благородные, и если лекарство сможет в этом помочь, что ж тут плохого? К тому же ведь мама сказала, что у дяди много таких лекарств».
Эта мысль окончательно успокоила его. Он тихо встал, нашел при свете луны дядин пиджак. Вскоре он крепко уснул, и во сне не разжимая руки, в которой была зажата таинственная коробочка из Афрасиаба…
Теперь настало время действовать. Он достал таблетки, одну протянул Ишмату:
— Пей.
— А если что-то случится со мной? — заскулил Ишмат.
— Не случится! Во всяком случае, ничего плохого.
— Да? — Ишмат осторожно взял таблетку, понюхал.
Она пахла незнакомо и пряно. — Говоришь, ничего плохого?
— Да ты опять трусишь, что ли?
Аламазон храбро взял таблетку, положил ее в рот, проглотил.
— Вот видишь, ничего страшного!
— Может, она будет вкуснее, чем сухари, — пробормотал Ишмат, осторожно раскусывая таблетку. — Эх, была не была!
Прошло несколько мгновений, и мальчики почувствовали приятную расслабленность. Вскоре они лежали с закрытыми глазами, погружаясь в сон.
От грохота, напоминающего громовые раскаты, Зимистансарай задрожал.
— Йе-йе, — Ишмат, сразу проснувшись, тревожно огляделся. — Землетрясение начинается, что ли? Все ты со своими «Сим-сим». Вайдот!!!
Аламазон вскочил и быстро направил луч своего фонаря в сторону грохота. Как же он удивился, увидев, что расщелина, напоминающая о сказках «Тысячи и одной ночи», раздвигается!..
— Ишмат, ты видишь! — закричал он, пытаясь поднять своего оруженосца. — Скорее, пока они снова не сомкнулись!
Он почти силой потащил Ишмата. Раскаты тем временем прекратились, их заменило гудение — так гудит растревоженный улей, когда ему угрожает опасность.
Когда ребята подбежали к расщелине, они увидели, что по обе стороны прохода стены усыпаны камнями, переливающимися разноцветными огнями.
— Так блестят алмазы, — уверенно, словно опытный ювелир, заметил Аламазон. — Вот видишь! Чудеса уже начинаются. Вперед, мой толстый пехотинец! Наш поход продолжается!
С трудом они втиснулись в расщелину, ослепленные сиянием и блеском. По мере того как они продвигались, расширялся и проход, одновременно усиливалось и гудение.
«…Нас как будто втягивает в свой рот тот жадный паук, о котором пишется у Джека Лондона, — подумал Ишмат. — По звуку слышно, что рот у него не меньше тандыра».
О тандыре он вспомнил недаром: стало очень жарко. Казалось, что сами они вот-вот воспламенятся. Волосы, одежда — все стало обжигать руки, и пот теперь буквально заливал их лица и тела. Дышать стало почти невозможно.
— Еще десять шагов, и мы растечемся по проходу, как топленое масло, — прохрипел Ишмат.
В поисках какого-либо выхода Аламазон завертел головой во все стороны, то и дело рукавом вытирая пот с лица. Там, откуда неслось гудение, он заметил световое излучение в виде отдельных радужных пучков. Кажется, челло шло тоже оттуда, с высоты, куда уходили отвесные стены. Забывшись, Аламазон прислонился плечом к стене, и тут же, вскрикнув, схватился за плечо: стена была горячей, словно кусок железа, прокаленный в огне горна.
— Надо скорее выбираться из этого ада, — проговорил он тревожно.
— Конечно, надо! — закричал его спутник. — Изжаримся здесь, как шашлыки! И в самом деле ад!
— Да, но в аду не бывает бриллиантов, — вспомнив рассказы бабушки об аде, сказал Аламазон. — Бабушка моя так рассказывала.
— Ой, не надо бабушки! — скорчившись, Ишмат махал на себя руками, словно горячий воздух мог хоть немного остудить его пылавшее лицо. Было светло, и мальчики, глядя друг на друга, едва узнавали себя в багроволицых существах.
Неизвестно, что было бы дальше, но в этот момент гудение словно пошло на убыль. Вместе с этим потускнели радужные лучи, с которыми приходила в пещеру смертоносная жара. Пока кладоискатели изумленно смотрели вверх, ожидая, что последует дальше, вновь загремели раскаты грома. Сверху градом посыпались камешки. Уронив флягу, к которой он было припал, Ишмат схватился за голову, потом стал отползать в более безопасное место. Поднявшись на ноги, он с неожиданной резвостью побежал назад, в сторону Зимистансарая — там было спокойней. Пробежав несколько шагов, он поскользнулся и грохнулся о булыжник.
Аламазон, бежавший следом, не мог остановиться, и мальчики кубарем покатились по каменистому склону. С трудом поднявшись, Аламазон увидел, что Ншмат недвижно лежит на боку.
— Что с тобой, Ишмат! Вставай! — у Аламазона сжалось сердце. Он частенько подсмеивался над своим «оруженосцем», порой резко обращался с ним, но всегдашняя преданность Ишмата притягивала и позволяла прощать ему многое. И сейчас он боялся, не случилось ли с ним чего плохого. Он тормошил Ишмата, пока тот не поднял голову и, постанывая, держась за окровавленное колено, стал подниматься. Успокоенный Аламазон стал искать фонарь, оброненный на бегу, и вдруг остолбенел от изумления: фонарик двигался, раздвигая камешки. Он упрямо полз вперед, словно спасаясь от беды. И тут же мальчик заметил: края ущелья, по которому они шли, едва заметно, но неумолимо сближались. Немного времени — и две мощные скалы столкнутся.
— Ишмат, назад, — отчаянно закричал Аламазон. — Быстрее! А то погибнем!
Побледнев, Ишмат схватил друга за рукав.
— Что там?
— Смотри!
Мгновение Ишмат вглядывался, потом изо всех сил захромал вперед. Да, понял и Аламазон, нужно продвигаться вперед — там пространство чуть по шире, ведь позади скалы почти сомкнулись — совсем, как пасть огромного хищника, проглотившего кусок добычи! Он рванулся за Ишматом, который махал руками, и вдруг, скривившись от боли, осел вниз. Аламазон подхватил его, тяжелого и неповоротливого, и, тоже задыхаясь от ходьбы, потащил вперед.
Пыль забивала ему рот, он беспрерывно кашлял, сгибаясь пополам, но все равно тащил и тащил Ишмата. Ни разу не пришла ему в голову мысль, что одному легче было бы спастись. Он отвечал за человека, которого сам уговорил пуститься в тяжелый и опасный поиск клада это Аламазон знал твердо. Они могли спастись — нужно было только торопиться, идти вперед изо всех сил.
