— Потому что этот трус взял ноги в руки и был таков! Такого быстрого бега я в жизни не видел.
Линиуса трясло. Он схватился за кровать, ища опору.
— Пожалуйста, Квинт, скажи, что случилось с моей дочерью, — шептал он, едва в состоянии слушать то, что должен был ему сказать его ученик.
Квинт опустил голову:
— У неё не было шансов на спасение. Но даже в эти последние моменты она вспоминала вас, профессор.
— П… правда? — прерывающимся голосом сказал Линиус.
— О отец, если бы ты был со мной сейчас! Это её слова, профессор… — Линиуса трясло от ужаса, а Квинт продолжал: — Но у тебя никогда не было времени для своей единственной дочери… — Он остановился. — У меня сердце разрывалось, профессор, поверьте.
— Всё, Квинт, — попросил Линиус. Он отвернулся и закрыл глаза. — Достаточно.
— Но она хотела бы, чтобы вы знали её последние слова, — сказал Квинт. Его язык снова блеснул в воздухе. — Я даже сейчас слышу её голос… Он бросил меня! Он бросил меня!
Линиус зажал уши ладонями.
— Хватит! — стонал он.
Квинт продолжал:
— Отец! — кричала она. — ОТЕЦ!
— Не надо, прошу тебя, — выкрикнул Линиус. — Во имя милосердия!
— Но её последние слова, — прервал Квинт. Его глаза сверкали. — Последние слова, когда жизнь покидала её…
Профессор замер:
— П… последние слова?.. Что она сказала?
Квинт с улыбкой оглянулся:
— Вы уверены, что хотите знать?
— Д… да, — неуверенно пробормотал Линиус. — Скажи.
Квинт снова шагнул вперёд. Улыбка исчезла.
— Отец, я проклинаю тебя! — взревел он.
Линиус задохнулся и пошатнулся назад, замахав руками, чтобы удержать равновесие.
— Нет… — бормотал он. — Нет…
Он тяжело толкнул ночной столик. Канделябр качнулся, наклонился и упал в постель. Две свечи сразу же погасли. Третья затрещала, но не затухла. Линиус закрыл лицо руками.
— Я во всём виноват, — всхлипывал он. — Дорогая моя Марис!
Позади него из тлеющей подушки вилась вверх тоненькая спираль дыма.
— Я проклинаю тебя! — скрежетал Квинт, — Я проклинаю тебя!!! — Он откинул голову назад и захохотал злым, хриплым смехом.
У Линиуса отвалилась челюсть. Он поднял глаза:
— Квинт?.. Ты не Квинт! Ты… Ты…
Знакомые черты ученика менялись. Глаза стали жёлтыми и втянулись в глазницы, спина сгорбилась, шея исчезла под толстой гривой лохматой шерсти, а над глазами появились узловатые кривые рога.
— Узнаёте, профессор? Я ваше создание. Вы вопите над своей дорогой Марис, — продолжал он презрительно, — а для меня у вас слёз нет, а лишь ненависть. — Хрумхрымс поднял обожжённую руку. — Вы сделали это… — он прикоснулся когтями к шрамам на лице, — и это… Как раз когда я обнаружил своё истинное обличье, вы, Линиус, навсегда обезобразили меня. Ты пытался сжечь меня, своё творение! Теперь твоя очередь гореть!!!
Голос Хрумхрымса звучал, заполнив всё помещение, а за спиной профессора с внезапным шипением и треском подушка взорвалась бурными языками пламени. Линиус обернулся и увидел, что жёлтые и розовые ленты пламени бегут во всех направлениях по тяжёлому одеялу и стёганому покрывалу, по бархатным занавесям кровати. Удушливый дым заполнил комнату.
— Гори, Линиус, гори! — ликовал Хрумхрымс, взлетая в воздух.
Линиус схватил с пола коврик и отчаянно попытался сбить пламя. Но он лишь раздул огонь, распространив его на вспузыривающийся пол и на обивку стен. Дым заполнил его глаза, рот, лёгкие.
— Н… не могу дышать. — Он упал на колени.
— Ты дал мне жизнь, — выкрикнул Хрумхрымс, — и оставил меня умирать. Возвращаю любезность. — Снова комната огласилась леденящим душу смехом. — Умри, Линиус, шут гороховый! УМРИ!
Уставшие после долгого подъёма от каменного ядра, Марис и Квинт не позволили себе ни секунды передышки.
Они вышли из Большой Библиотеки и заспешили к Дворцу Теней. Воздух на поверхности был, в отличие от затхлых подземных туннелей, прохладным и освежающим, и они с удовольствием вдыхали его полной грудью.
Вдруг Марис сморщила нос:
— Что это?
— Что?
— Запах!
Квинт тоже принюхался:
— Дым. Что-то горит
— Смотри, — сказала Марис и указала вперёд, где небесная дымка была запятнана чем-то жёлтым. — Что-то горит. Что-то большое.
Марис охватило недоброе предчувствие. Сзади раздался топот. Трое лаборантов, подобрав плащи, спешили мимо них.
— Что случилось? — крикнула Марис.
— Пожар! — крикнул один из них. — Дворец Теней горит.
— Отец! — закричала Марис и ринулась вперёд. Огибая угол Главной Улицы, она увидела широкие полотнища огня, хлеставшие ночное небо за Колледжем Облаков. Квинт догнал её.
— Это не случайность, — мрачно заметил он.
Рядом с ними торопились академики и ученики, слуги и стражи. Когда они достигли узких аллей и подворотен вблизи старого дворца, толпа резко сбавила скорость. В конце концов им пришлось продираться сквозь густую толпу глазеющих зевак. Маленькая площадь с фонтаном перед мраморной дворцовой лестницей была битком забита гражданами Санктафракса, стоящими плечом к плечу, с жадностью наслаждаясь редким зрелищем.
Жара была ужасная. Горело, как в плавильной печи. Пламя рычало, обжигало, румяня лица зевакам и покрывая их блестящей плёнкой пота. Никто из них ранее не видел Дворец Теней освещённым так ярко. Столетия прошли с тех пор, как он исчез в тени за новыми, более высокими зданиями. Сейчас, впервые за все эти столетия, он снова заслуживал своё прежнее название: Дворец Света. Каждая деталь величественного здания рельефно выделялась на пламенном фоне, каждая опора и колонна, каждая башенка, каждая статуя, каждая кованая решётка. К сожалению, это, похоже, был и последний раз, когда Дворец светился, как громадный маяк. Уже сейчас западная стена и башня начинали разваливаться, так как деревянные внутренние балки были поглощены жадным пламенем.
— Мой дом, — хрипло шептала Марис. — Вельма… Палец… — Она посмотрела на окна спальни отца, где рваные языки пламени вырывались из окон. — Отец…
Квинт не слышал ничего вокруг. В голове его звучали крики матери и братьев, павших жертвой прожорливого пожара.
Марис обратилась к стоявшим вокруг:
— Кто-нибудь знает хоть что-нибудь о Линиусе Паллитаксе? Видел кто-нибудь моего отца, Высочайшего Академика?
Не отрывая глаз от страшного спектакля, несколько зрителей отозвались:
— Нет… Ничего… Ни звука…
— Что же теперь? — причитала Марис. — О Квинт…
Тут за ними раздался пронзительный крик, прервавший Марис и вырвавший Квинта из его ужасных раздумий:
— Вот он!!!
Они обернулись и увидели крохгоблина в рабочей одежде носильщика корзин. Подпрыгивая, он указывал на дальний угол Высокого Парапета, как раз под уже полыхающей Восточной башней. Толпа вытянула шеи в направлении его указующей руки. Там, высоко над их головами, на фоне пламени, окутанная вихрящимся дымом, двигалась знакомая фигура Высочайшего Академика.
— Это он!.. Вон он!.. Да!..
Балансируя в опасной близости от края, Линиус замахал руками. Его нога поскользнулась, казалось, он уже падает на мостовую навстречу верной смерти. Толпа ахнула — и облегчённо вздохнула, когда он всё-таки удержался.
— В это раз ему повезло, — сказал кто-то. — Но, боюсь, счастье скоро ему изменит.
Марис завертелась на месте:
— Но кто-то же должен его спасти!..
— Да, недолго ему осталось. Будут выборы нового Высочайшего Академика, попомните мои слова… — раздавалось бормотание вокруг.
Глаза Марис запылали гневом.
— Мы должны спасти его!
— Может, скажете — как? — с иронией спросил кто-то. — Даже гоблины-стражи не смогли бы этого сделать.
Квинт пробился сквозь толпу и обернулся.
— Позор! — закричал он. — Профессор стоит тысячи таких, как вы. Можете стоять и смотреть, как Высочайший Академик погибает! Но я не могу!
— Квинт! — Догнавшая его Марис сжала его локоть. — Ты забыл. Огонь. Ты сам знаешь, как действует на тебя вид огня. Ты не сможешь. Если уж эти учёные не спасут своего Высочайшего Академика, то это сделаю я. — Она презрительно глянула в сторону толпы и зашагала ко входу Дворца.
Квинт остановил её:
— Я сын капитана воздушных пиратов. Высота — моя жизнь.
— Но огонь, Квинт.
— Я справлюсь. Я нужен твоему отцу. — Он повернулся и понёсся ко входу.
— И мне тоже… — прошептала Марис ему вслед.
Достигнув входа, Квинт не вошёл в дверь, а бросился к витой колонне справа от неё. Он быстро карабкался по колонне. Толпа заволновалась. Квинт добрался до верхушки колонны и оказался на балконе второго этажа.
