Александр Муа - В поисках кракена

Это имя показалось Борису знакомым. Где-то он его уже слышал. Он пытался вспомнить где, но ему это не удавалось. Возможно, он даже видел его где-то написанным, но вот где? Непонятно. В любом случае, он был уверен, что уже сталкивался с этим именем.

— Изданная всего в десяти экземплярах, книга тут же разлетелась по всей Европе. И только представьте себе, что от Розеттского камня,[42] которым веками пользовались ученые всего мира, не осталось ни одного экземпляра. Последним как раз и воспользовался Понтоппидан. Книга была найдена в вещах монаха аббатства Мон-Сен-Мишель после его смерти. Естественно, что книгу конфисковали. Дальше ее след теряется. Сегодня это бесценное сокровище кануло в Лету, а о рунах почти уже никто и не помнит. Вот и все. Теперь вы все знаете.

Воцарилось молчание. Дети, зачарованные историей о запретных книгах, подозрительных смертях, исчезновениях, изгнаниях колдунов, иностранных языках, трибунале инквизиции, все еще находились под впечатлением. Они представляли себе лица, голоса, замки, крепости, монастыри и церкви, в которых происходили все эти события. Неожиданно звон бьющегося стекла вернул их к реальности.

— Святые угодники!

Старик вскочил с табуретки, подбежал к Ноно и схватил его за колье на шее.

Флакон с желеобразной субстанцией упал с полки, и теперь на полу шипела пена. На этикетке можно было прочитать: «Слюни оборотня». Сурикат недоуменно глядел на дымящую, разъедающую пол жидкость, которая попала на его передние лапы. Старик быстро вытер ему лапы куском ткани, покрывавшей старое пианино, и с удивлением обнаружил, что на них не осталось никакого следа. Кожа Ноно была целехонька.

— Надо же, ничего не понимаю! Слюна оборотня — это самая мощная кислота в мире. Одна капля этого вещества способна проделать дыру в любом материале за несколько секунд. Я впервые вижу, чтобы она не оставила даже слабенького ожога!

Торговец книгами опустил Ноно на пол. Сурикат, сознавая, что допустил оплошность, спрятался на руках Беа, провожаемый злым взглядом Бориса.

Дети встали. Пора было уходить. Когда они уже были у лестницы, Том вдруг повернулся к Олеариусу:

— У меня последний вопрос.

— Слушаю тебя.

— Что означает VITRIOL?

— VITRIOL — это аббревиатура символической формулы, которую в течение веков употребляли алхимики. СОК позаимствовало ее у них, так как формула прекрасно отражает нашу доктрину. VITRIOL складывается из слов Visita Interiora Terrae Rectificandoque Invenies Occultum Lapidem. Что означает «Соверши путешествие к центру Земли, и, прозрев, ты обретешь тайну камня». Иными словами, избавившись от невежества и предрассудков, которые скрываются внутри нас, можно найти Истину, вследствие чего вырасти над собой и стать новым человеком.

— А змея, которая огибает печать СОК?

— Это символ защиты знаний, тайных знаний. Она защищает Познание и Истину, отталкивая мракобесие, невежество и бескультурье.

Рассказывая, старик погасил свет, поднялся вместе с ребятами и сурикатом по лестнице и закрыл люк. На стене магазина старые часы показывали десять минут девятого.

— Это я столько говорил?! — воскликнул Олеариус. — Вы должны были сказать мне, что уже так поздно!

— Да нет, это было так интересно! — ответила Адель.

— Мы не заметили, как пролетело время! — добавила Беа, на руках которой сидел Ноно.

— Просто гениально! — поддержал Том, пряча свой дневник в карман.

Ребята надели рюкзаки на спины.

— Будьте осторожны! — сказал старик, подтягивая штаны чуть ли не до подмышек. — Я вам желаю всего самого наилучшего. Что вы теперь собираетесь делать?

— Сначала отоспимся в отеле, а завтра — курс на Ирландию! — ответила Адель.

— Ну совсем как ваш дедушка! Вы ни перед чем не остановитесь. Это очень хорошее качество, но будьте осторожны, потому как дело вы задумали рискованное. Действуйте! Не дайте угаснуть тому огню, который вас вдохновляет. Вы молоды, и остановить вас может только старость, которая придет еще не скоро. Поэтому не раздумывайте ни секунды. Ищите. Рискуйте. Не теряйте зря время. Жизнь — это череда моментов, которые проходят очень быстро. Не растрачивайте их понапрасну. Заполните их действием и приключениями. Бездействие — это смерть. Поторопитесь! Вперед! Судьба зовет вас. Не заставляйте ее ждать. Бегите навстречу ей. И никогда не забывайте: соверши путешествие к центру Земли, и, прозрев, ты обретешь тайну камня! VITRIOL!

— VITRIOL!! — хором ответили дети.

Торговец открыл дверь магазина, затем наполовину поднял железную занавеску. Дети по очереди пожали старику руки, сказав «до свидания, Олеариус», прежде чем наклониться и выйти на пустынную улицу. Вильфрид Адам Готторф фон Ольшлегер через стекло смотрел, как дети уходят в ночь.

Неожиданно из темноты вынырнули две тени и бросились к старику. Два человека втолкнули его в магазин и захлопнули дверь, опустив железную занавеску. В ночи послышалось рычание, затем все смолкло.

На улице дождь отбивал чечетку на мостовой.

На следующий день ребята сели в самолет, направляющийся в Ирландию, и три часа спустя приземлились в Шенноне, графство Клэр. Они арендовали велосипеды и с рюкзаками за плечами, спрятавшись под капюшонами дождевиков, отправились покорять шестьдесят километров извилистых дорог, которые отделяли их от деревни Лисканнор. На улице стоял неописуемый холод. Как обычно, Борис налег на педали и уже скоро вырвался вперед, оставив остальных на километр позади себя. Однако такая спешка не принесла ему пользы, так как, не понимая ни слова на гаэльском, он вынужден был дожидаться Адель, чтобы она переводила ему и указывала направление. Это сводило на нет все его усилия быть первым, отчего он был вне себя от ярости. Том и Адель держались вместе, уверенно и спокойно крутя педали, в то время как Беа тащилась позади со скоростью улитки, останавливаясь каждые десять минут. Она терпеть не могла велосипеды, от которых у нее болело все тело — щиколотки, ягодицы, колени, руки. Другим приходилось все время ждать ее, что значительно удлиняло путь. Тогда у Бориса возникла идея ставить маленький крестик — нужный указатель, чтобы Беа могла разобраться сама, куда ехать.

— Как Мальчик-с-пальчик. Таким образом мы больше не будем о ней беспокоиться! В конце концов, это не ее вина! Если бы она не была такой толстой, то не уставала бы так быстро, и нам бы не приходилось ее ждать, — насмешливо сказал Борис.

Ноно, свернувшись в клубочек в плетеной ивовой корзине, расположенной на раме велосипеда Беа, ехал как паша. Укрытый дождевиком, как плащ-палаткой, сурикат не мог заснуть из-за тряски на неровной дороге, поэтому, высунув нос, разглядывал проплывающий мимо пейзаж. Ирландские просторы, холодные, молчаливые, грустные, простирались насколько хватало глаз. Луга и холмы, поросшие заледеневшей травой, на которых то и дело возникали каменные стены или плетеные изгороди. Широкие каменистые плато, через которые бежала, извиваясь, дорога. Когда солнце скрылось за густыми облаками, небо резко потемнело, и тень от грозовых туч, совсем как океанская волна, накрыла собой зеленые просторы. Холмы, деревья и гигантские валуны теперь резко выделялись на фоне свинцового неба, а где-то вдалеке, между двух холмов, виднелся маленький кусочек серого моря.

Весь день солнце забавлялось, играя в прятки с тучами, и ледяные дожди сменялись практически весенним теплом с калейдоскопической скоростью. Мокрая одежда, а ребята вымокли с головы до ног, не помогала в борьбе с пронизывающим холодом. По скользким деревенским дорогам неслись мутные потоки воды, и даже крылья на велосипедах не спасали — все спины ребят были заляпаны грязью. Беа еле держалась… Спуск, подъем, спуск, подъем… Ледяной воздух обжигал легкие. Это был настоящий ад. Дорога ей казалась нескончаемой, и когда она смотрела вдаль, чтобы прикинуть, сколько еще осталось, то начинала плакать от бессилия. Холмы следовали за холмами, поля с овцами — за полями с овцами, деревни были похожи одна на другую. У Беа складывалось впечатление, что она все время проезжает один и тот же пейзаж — маленькие одинокие домики с разноцветными фасадами, деревенские церквушки, — а горизонт ей казался той вымышленной точкой, до которой она никогда не доедет.

После километров серпантина, крутых поворотов, долин и холмов, сменяющих друг друга, после дождя, ветра и обледеневших дорог Борис прибыл первым на маленькую площадь деревушки Лисканнор. Через десять минут подоспели Адель и Том. Едва спустившись с велосипедов, дети бросили свои рюкзаки на землю и упали на каменную лавку, расположенную под столетним могучим деревом, растущим напротив паба. На его фасаде цвета зеленого яблока желтой краской от руки было выведено имя «Маллиган'с». Деревня казалась пустой. Затерянная среди ирландских полей и холмов, она насчитывала едва ли пару десятков домов, сгрудившихся вокруг маленькой площади, к которой сходились четыре дороги. На въезде в деревню виднелись руины древней церкви XII века, построенной непонятно зачем в этих диких местах. В ясную погоду можно было увидеть море, раскинувшееся в нескольких километрах от деревни. Неожиданно опять начался дождь. Дети наспех привязали свои велосипеды к дереву и побежали укрыться в пабе. Когда они зашли внутрь, то очень удивились обилию посетителей: Лисканнор больше напоминал город-призрак, и они никак не ожидали, что здесь так много жителей. Два десятка человек с интересом наблюдали за вошедшими. Спокойствие, царившее на площади, сильно контрастировало с оживленной обстановкой внутри заведения. Дети были встречены клубами сигаретного дыма и несколькими фразами разгоряченных алкоголем посетителей. Ребята подошли к стойке, и Адель на ломаном гаэльском спросила у хозяина, можно ли снять комнаты. Тот очень удивился вопросу, так как вот уже лет десять, как никто здесь не останавливался. Лисканнор не был туристическим местом. Хозяин протянул ребятам ключи и указал на лестницу, ведущую наверх.