Артемис уложил Элфи на подушках поудобнее.
— Я просто хочу, чтобы ты знала, дорогой мой друг, что без тебя я не был бы тем, кто я есть сейчас…
Наклонившись чуть ближе, он прошептал:
— Я был сломан, но ты меня починила. Спасибо тебе…
Элфи знала, что плачет, потому что зрение было затуманено слезами, но она уже не чувствовала их на лице.
— Опал ждет меня и тебя, — услышала она Артемиса. — Что же, именно это она и получит.
«Это ловушка!» — хотела бы закричать Элфи. «Ты идешь прямиком в ловушку».
Но даже если бы Артемис мог слышать ее мысли, Элфи знала, что он не отступится от своего плана. Когда она подумала, что Артемис уже ушел, он вновь появился в поле ее зрения, печально глядя на нее.
— Я знаю, что ты еще слышишь меня, Элфи, — сказал он. — Так что я хотел бы попросить об одной услуге. Если Опал одержит победу надо мной, и я не выберусь оттуда, я хочу, чтобы ты попросила Жеребкинса подключить питание к кокону, — наклонившись, он поцеловал Элфи в лоб, — И передай ему это от меня.
А потом юный гений ушел, и Элфи даже не смогла повернуть голову, чтобы посмотреть ему вслед.
Опал знала, что ряды ее воинов истощены, но это не имело значения. Она уже достигла последнего этапа открытия печати на Вратах Берсеркеров. Удовлетворение переполняло ее; от этого на кончиках ушек даже появились искорки.
— Мне нужен покой, — крикнула она какому-то Берсеркеру, охранявшему ее. — Если кто-то подойдет близко, убейте.
Подумав, она внесла некоторые коррективы в приказ:
— Кроме Фаула и его домашнего капитана ЛеППРКОНа. Поняли меня?
Занимавший тело Беккета Оро понял очень хорошо, но он очень хотел, чтобы волшебные оковы дали ему возможности попросить королеву забыть о своей личной вендетте хоть на минутку. Однако правила Бруина Фадды были неизменны: полное подчинение тому, кто откроет Врата.
«Мы должны выследить их», — хотел сказать он. «Если бы могли пленить оставшихся людей, не было бы нужды открывать вторую печать».
Опал развернулась и заверещала ему в лицо, брызгая слюной:
— Я спросила, понял ты меня или нет?!
— Понял, — кивнул Оро. — Убивать всех, кроме Фаула и женщины.
Опал погладила его по носу кончиком пальца.
— Абсолютно верно. Мамочка извиняется за повышение голоса. Мамочка так нервничает, что просто не описать. Вы не поверите, узнав, сколько нервных клеток Мамочка тратит на все это.
«Еще раз назовешь себя мамочкой», — подумал Оро, — «и мне уже будет все равно, оковы или не оковы…».
Но все, что мог сделать Оро, это нахмуриться и терпеть спазмы в желудке. Но на него уже никто не смотрел — Опал вернулась к работе, и вокруг ее плеч вновь замерцала аура черной магии.
Последним защитником волшебной печати Бруина Фадды был сам колдун. Бруин похоронил собственную душу в камень тем же способом, каким души остальных Берсеркеров были погребены под землей.
Опал провела пальцами по скале, и в камне появилось лицо колдуна, довольно искривленное, но вполне узнаваемое.
— Кто будит меня ото сна моего? — спросил каменный вековой голос. — Кто зовет меня с края вечности?
«О, ради бога», — подумала Опал. «Кто зовет меня с края вечности? И с этой кучей тролльего дерьма мне придется мириться, чтобы стереть человечество с лица земли?».
— Это я, Опал Кобой, — величественно промолвила она, подыгрывая колдуну. — Из рода Кобой. Высшая Королева волшебного народца.
— Я приветствую тебя, Опал Кобой, — сказал Бруин. — Приятно видеть лицо волшебного человека. Значит, мы еще не исчезли.
— Еще нет, могучий колдун, но даже сейчас, пока мы говорим, люди приближаются к Вратам. Гавани грозит опасность. Мы должны открыть вторую печать.
Скала загудела, когда Бруин нахмурился.
— Вторую печать? Это судьбоносный момент. Вынесешь ли ты муки вины за это?
Опал сделала кающееся личико, специально выработанное для таких ситуаций.
— О да, я вынесу это ради моего народа.
— Ты действительно храбрая, Королева Опал. Пикси всегда были благородны, несмотря на свой рост.
Опал пропустила замечание о росте мимо ушей, потому что ей понравилось звучание слов «королева Опал». И потом, времени было мало. Меньше чем через час встанет солнце, и полная луна исчезнет, и шансы владеть этой маленькой армией даже с людьми на хвосте были все меньше и меньше.
— Благодарю, могучий Бруин. А теперь время для твоего ответа.
Брови колдуна еще больше нахмурились.
— Я должен посоветоваться. Рядом ли с тобой мои Берсеркеры?
Это было непредвиденно.
— Да. Капитан Оро — моя правая рука. Он во всем со мной полностью согласен.
— Я должен поговорить с ним, — сказало каменное лицо.
Этот Бруин уже здорово действовал Опал на нервы. Секунду назад — королева Опал, а сейчас ему нужно поговорить с этим жалким эльфом?
— Могучий Бруин, не думаю, что есть нужда говорить с ним. Времени мало.
— Я должен поговорить с ним! — загремел Бруин, и камни засветились такой силой, что Опал решила уступить.
«Что ж, это не проблема. Оро подчинен мне. Моя воля — его воля».
Оро шагнул вперед.
— Бруин, друг мой. Я думал уже, что ты отошел в жизнь следующую.
Каменное лицо улыбнулось, и было похоже, что вместо зубов у него солнечный свет.
— Уже скоро, Оро Шайдова. Твое старое лицо нравилось мне больше, чем это молодое, хотя я вижу под ним твою душу.
— Душу, жаждущую свободы, Бруин. Свет взывает к нам. Некоторые из моих воинов потеряли разум, или близки к тому. Мы не можем так долго находиться на этой земле.
— Грядет время избавления, друг мой. Наша работа почти выполнена. Скажи мне, волшебный народец действительно в опасности?
— Это так. Королева говорит правду.
Глаза Бруина сузились.
— Но ты подчинен ей, как я вижу.
— Да, Бруин. Я в повиновении королеве.
Глаза колдуна засветились белым светом в камне.
— Я освобождаю тебя от оков твоих, чтобы мы говорили свободно.
«Нехорошо», — занервничала Опал.
Плечи Оро опустились, и создалось впечатление, что все его годы отразились на лице Беккета.
— У людей теперь есть оружие, — сказал Оро. Было странно слышать такие слова из уст маленького ребенка. — И оружие это для меня непостижимо. В памяти этого малыша я видел, что, не охотясь за нами, они тысячелетиями убивали друг друга. Они уничтожают землю! Уже несколько тысяч видов животных исчезли.
На каменном лице отразилась озабоченность.
— Разве они не изменились?
— Они стали более развитыми. И это все.
— Следует ли мне открыть вторую печать?
Оро потер глаза.
— Не могу тебе этого точно сказать. Это правда, королева Опал пресекала их попытки, но они собираются вместе против нас. Врата уже были атакованы дважды, и в атаках участвовали двое наших сородичей. Гном и эльфийка, и оба — опасные противники.
Каменное лицо вздохнуло, отчего из его рта полился белый свет.
— Всегда и везде были предатели…
— Мы больше не можем держаться, — признался Оро. — Некоторые мои воины уже отошли к Дану. Мир в хаосе, и если люди атакуют Врата завтра, не останется никого, чтобы их победить. С новым оружием людей, они найдут способ разрушить вторую печать.
Опал переполнял азарт, и если она могла сейчас подпрыгнуть вверх и захлопать в ладошки, она бы непременно сделала это. Оро убеждал этого старого идиота даже лучше, чем она сама.
— Народец увянет и умрет даже без солнечного света, — с невозмутимым лицом сказала она. — Вскоре мы исчезнем все вместе. Страдание — участь наша. Мы должны быть выше этого.
Оро мог только согласиться.
— Да. Мы должны быть выше.
Бруин долго колебался, и его каменные черты лица менялись, пока он думал.
— Очень хорошо, — наконец сказал он. — Я открою печать, но последний выбор за вами, Королева Опал. Когда близится конец, выбирать вам. Ваша душа будет отвечать за последствия, как уже отвечает моя.
«Да-да-да», — думала Опал, едва скрывая свой азарт.
— Я готова к этой ответственности, — мрачно заявила она.
«Как будто она не ожидала этого», — закатил глаза Оро за спиной Опал, прекрасно зная, что интересы народца ей глубоко безразличны. Но ее мотивации не имели значения. Значение имел только конечный результат — исчезновение человечества.
Внезапно лицо Бруина скрылось в кипящей магме, открывшей два отпечатка. Первый ключ Опал, и новый отпечаток, сияющий в кроваво-красной лаве.
— Выбирай без корысти, — раздался голос Бруина из-под камня. — Благоразумие навсегда закроет Врата, освободит все души и навсегда закроет путь. Отчаяние же освободит силу Дану и сотрет людей с лица земли. И снова на земле воцарится волшебный народец.
«А отчаяние — это отпечаток „Б“, — счастливо подумала Опал. — Всегда считала, что отчаяние — отличный мотиватор».
