– Я боюсь, ты еще не готова к свободе, – заметил Эссиорх мягко.
Варвара неожиданно ухмыльнулась.
– Ну-ну! Думаешь, я так и попрусь в залаз? Связанная зайчиком запрыгаю? Или, может, ты, дылда, закатаешь меня в ковер, а зоркоглазик попрет? Только сразу найдите чувака, который будет подбирать его выпадающую грыжу.
– Она мне нравится! Назвала тебя дылдой! Не слишком изобретательно, но всё же попытка скрытого комплимента налицо! – подала голос Улита.
Ведьма держала в руках тесак Варвары, трогая большим пальцем синевато-тусклое его лезвие.
– Дура! Не трогай тесак! – крикнула Варвара.
Улита вздохнула.
– Может, и правда развязать? А то характер у нее портится на глазах, – предложила она миролюбиво.
Эссиорх, уступив, кивнул.
– Давай ты! – велела Улита Мошкину.
Тот опустился на колени и, растянув ремень, освободил Варваре руки. Та деловито оглядела их и с негодованием продемонстрировала Эссиорху. На коже остались глубокие багровые полосы.
– Видел, что ты сделал? Садюга проклятый! – заявила она.
– Ну вот тебя и разжаловали из дылд! – заметила Улита.
– А ты молчи, свинья! – неосторожно крикнула Варвара.
Ведьма начала медленно багроветь.
– Свинья было сказано в общекультурном смысле! Просто как негативная оценка! Без подтекста! – успокаивающе шепнул ей Эссиорх.
Он не был заинтересован, чтобы Варваре прямо здесь и сейчас сломали шею. Ведьма немного побухтела, но все же из уважения к Эссиорху согласилась трактовать свинью именно в общекультурном смысле.
Варвара закончила разминать руки и занялась ногами. Первым делом она распутала штору, попыталась встать, но тотчас, скривившись, повалилась набок.
– Я не чувствую ног. Вы мне их перетянули, уроды! Хотите, чтобы гангрена была? Вызывайте теперь «Скорую»!
– Что ты несешь? Чем перетянули, шторой? Да я сама завязывала! – недоверчиво сказала ведьма, наклоняясь.
В ту же секунду Варвара с силой распрямила ногу, квадратным каблуком заехав Улите в подбородок. Другой ногой она с необыкновенной ловкостью пнула в живот Мошкина и, отбросив плечом Нату, ринулась в коридор.
Хлопнула дверь. По ступеням прокатились дробные шаги. Заглатывая сырой воздух подъезда, Варвара пронеслась по лестнице. Споткнулась, царапнула щекой по открытой раме второго этажа, ударила взметнувшейся рукой по почтовым ящикам. Вот и дверь! Удивляясь, что не слышит за спиной настигающего топота, она поспешно ткнула пальцем в пискнувшую кнопку кодового замка и вырвалась наружу.
– Добряк, ко мне! – позвала она и внезапно отшатнулась, налетев спиной на захлопнувшуюся железную дверь.
На скамейке у подъезда сидел Эссиорх и со старательностью дошкольника дул на ранний одуванчик. Убедившись, что от одуванчика оторвался последний парашютик, он встал.
– Я же говорил: ты еще не готова! – сказал он мягко. – Идем! Улиту я уже утихомирил, хотя она и порывалась тебя убить! Только учти: все шутки, связанные с весом – абсолютное табу.
Варвара пытливо посмотрела на него. Решения она принимала быстро. Иначе под землей не выживешь.
– Так и быть. Я выслушаю ваш бред еще раз! Только возьму с собой собаку!
– Какую собаку?
– Эту! – пояснила Варвара с насмешкой.
Эссиорх недоверчиво обернулся. Добряк мчался к ним громадными скачками. Через двухметровый кустарник у подъезда он перескочил так, будто тот был низким заборчиком. Подскочил к Варваре, по инерции пронесся, едва не сшибив ее с ног, и, оскалившись, вопросительно зарычал на Эссиорха. Тот уважительно хмыкнул, впечатленный размерами пса.
С секунду Варвара колебалась.
– Взять его! Фас! – приказала она, делая резкий шаг вперед.
Эссиорх вздрогнул и вскинул руки, готовясь защищаться. Добряк не сдвинулся с места, только повернул голову, свесив одно ухо.
– Испугался? – засмеялась Варвара. – Это была шутка! Он натаскан не на «фас», а на другое!.. Так что смотрите у меня, без фокусов!
Эссиорх кивнул, соглашаясь, что без фокусов, конечно, лучше, вошел в подъезд, приоткрыл дверь, высунул в щель до половины лицо и дважды тонко свистнул.
Громадное тело взметнулось. Лапы врезались в дверь и заскользили по железу, пытаясь разодрать его. Из пасти клочьями полетела желтоватая, с легкими лопающимися краями пена. Внезапно выпрямленный хвост пса дрогнул и поджался. Добряк заскулил. Он сообразил, что команда должна была последовать от хозяйки.
– Как ты узнал? – изумилась Варвара.
Эссиорх открыл дверь.
– Идём! – сказал он. – У нас не просто мало времени. У нас его нет.
На лестнице им попался Чимоданов. Он был занят невиннейшим из всех злодеяний мрака делом – пытался скрепкой вскрыть чужой почтовый ящик. Вскрыл, вытянул из ящика ненужную никому газетенку и печально вздохнул.
* * *
– А теперь, ботан, давай ту же песенку заново! Нажимай кнопку «плэй»! – потребовала Варвара.
– Какую песенку?
– Про мраморную бошку!
– Я же тебе рассказывал! – с укором сказал Корнелий.
– Я не слушала. Пока ты болтал, я думала о тебе, что ты меня предал. А когда я думаю о ком-то, что он меня предал, я его не слушаю!
Корнелий хотел вспылить, но, поймав взгляд Эссиорха, успокоился и пересказал то же самое повторно. На этот раз он был сух и конспективен. Красноречие же запаковал в коробку и отправил обратной бандеролью Цицерону.
Пока он рассказывал, Варвара отобрала у Улиты свой тесак. Отмахнула им половину палки колбасы и бросила ее псу. Добряк проглотил колбасу не жуя. Во всяком случае, пола она совершенно точно не коснулась. Вторую же половину палки она грызла сама. Добряк полез было просить еще, но получил коленом по морде вместе с деликатной рекомендацией: «Не трамвай! Подождешь!»
– Похоже, ты нечасто кормишь свою болонку, – ехидно заметила Ната, созерцая проступающие ребра черного пса.
– Когда сама жру, тогда и он жрет. А ну да, прошу прощения, надо сказать «кушает»! – поправилась Варвара, насмешливо покосившись на Корнелия.
Ей, похоже, нравилось доставать его своей грубостью.
– И он наедается?
– Нет. Ему хавчика всегда не хватает. Ну тогда сам уже добирает, где что может. В основном крыс лопает и кошек, – отвечала Варвара спокойно.
У всех возникло стойкое ощущение, что это чистая правда.
– Короче, тем типам нужна была мраморная башка! – подытожила Варвара, доказывая, что на этот раз слушала Корнелия внимательно.
– А кто за тобой гнался? – спросил Эссиорх.
Варвара немного смутилась.
– А вы не будете ржать? – спросила Варвара.
– Ржут кони, а люди прикалываются, – поправила Улита.
– Шпагой к стене, – сказал Мошкин, вспоминая, как ведьма часто разбиралась с Тухломоном.
– Я сама точно не поняла кто… Что-то вроде толпы очень крупных, чуть ли не по колено уродцев. Они неслись на нас с Добряком таким потоком, будто где канализацию прорвало. Они бы нас начисто смели, не подвернись железная дверь. Блин, никогда не видела таких жутких морд!.. Я думала, нам кранты! Добряк и тот скулил, как щенок!
– Нежить? – вполголоса спросил Чимоданов.
Эссиорх кивнул. Он уже слышал, что мрак нагнал в подземелья нежити, послав ее на поиски карты.
– Как ты ее вообще нашла? Где?
– Не я нашла. Добряк. Мы шли по залазу, смотрю: он куда-то нырнул и возвращается уже с ней. А потом голова разевает пасть и предлагает мне назвать свое имя! – пояснила Варвара.
– Ты сказала? – озабоченно спросил Корнелий, давно усвоивший, что называть свое имя артефактам мрака чревато неприятностями.
Варвара ухмыльнулась.
– На «ты кто», я всегда отвечаю «конь в пальто».
– А мне почему сказала? – спросил Корнелий.
Варвара слегка смутилась.
– У тебя вид был как мешком прихлопнутый. Надо было тебе бросить копеечку, чтобы ты не страдал, – заявила она.
– Покажешь нам место, где пес нашел голову? – спросил он.
Варвара посмотрела на Добряка, будто совещаясь с ним. Пес высунул язык и широко, во всю пасть, зевнул. Сложно сказать, что это означало на собачьем языке: «да», «нет» или «может быть».
– Ну так и быть! На рассвете! Где-нибудь часика в четыре! – сказала она.
Хранитель посмотрел на часы. До четырех было еще далеко.
– А если раньше? – спросил он.
Варвара заупрямилась.
– Раньше я не попрусь. Я устала. Ночью полно патрулей. Цепляются ко всем попало, особенно если ты не похож на студента, возвращающегося из библиотеки. «Зачем вам гвоздодер? С какой целью вы взяли с собой тесак?» Только и мечтают, чтобы диггера в отделение загнать и мурыжить его до конца дежурства!.. У вас еще хавчик есть?
Эссиорх посоветовал посмотреть в холодильнике.
– Уже! Там, кроме колбасы и каких-то помоев, ничего не было.
– Помои в какой кастрюле – в красной или в белой? – насторожился Корнелий.
– А я помню? В белой, кажется.
