Я сообразил, что нацепил на себя всё снаряжение, только когда уже сделал это. На верх водопада вела какая-то козлиная тропка, начинавшаяся сразу за выбоиной. Чертыхаясь про себя и желая Щусю всего самого нехорошего, я полез вверх — сработал "командирский инстинкт". Вообще-то я хотел разнести Щуся "за упадничество и отделение от коллектива". Но, поднявшись наверх, я обнаружил, что наш младший… плачет. И не скрывает это.
Я так обалдел, что остался довольно надолго стоять с краю обрыва и только через минуту сообразил подойти. И тихо спросил, даже не назвав его "Щусём":
— Сань, ты чё, а?
Он сердито посмотрел на меня — сердито и беспомощно, потому что я видел, как он плачет, и сделать с этим уже ничего было нельзя. На пушистых ресницах висели слёзы, лицо пересекали мокрые дорожки. И с той отчаянной прямотой, которая появляется у мальчишек (по себе знаю), когда уже дальше некуда, ответил:
— Реву, а чего?
— Да ничего, а чего ревёшь-то? — уточнил я, присев рядом на корточки.
— Я… — он помедлил и закончил решительно: — Я домой хочу.
Я вздохнул. Вздохнул снова. И сказа:
— Не, Сань, домой не получится.
— Да знаю я, что не получится! — сердито отрезал он. — Я просто хочу, и всё.
Мне сегодня ночью дом снился… вот.
— Сань, — попросил я его, — ну ты держись, что ж теперь. Нам ещё тут жить.
Долго, наверное.
— Я ещё тут посижу, ладно? — тихо сказал он.
— Конечно, — кивнул я, поднимаясь, — посиди…
…Дежуривший Игорь Северцев бесшумно встал мне навстречу из-за мшистых камней. Если он и дрых (да нет, не в его характере это было), то внешне это никак на нём не отразилось. И вообще — Север изменился меньше всех нас. По крайней мере — опять-таки внешне.
— Доброе утро, — он махнул мне рукой. Я подумал, что уже давно не пожимал никому руку — какой смысл, если живёшь рядом с людьми и видишь их постоянно?
— Доброе утро, — кивнул я и оперся о камень. — Ну, как дежурство?
— Перед самым рассветом, как заступил, вон там, — он указал подбородком в скалы, — кто-то ревел. Довольно страшно, если честно… Может, пещерный лев, как у Жоржа Рони-старшего?.. Что со Щусём?
— Нервы, — коротко ответил я. — Ладно, сейчас будем подниматься. И сегодня начнём искать хорошую пещеру.
— Продукты надо спешно запасать, — высказался Игорь. — Зелень обязательно, а то…
— Знаем, читали про цингу, — ответил я. — Запасём, осень-то ещё только начинается… И зимняя одежда нужна, шкуры… — я вздохнул. — И до фига всего.
— Тут дальше много этих туманных пятен, — задумчиво вспомнил Игорь. — Интересно было бы узнать, что там, в них…
— Да не валяй дурака, — помотал головой я. Игорь улыбнулся:
— Ты раньше был любопытней.
— Я стал осторожней, — пояснил я, — потому что отвечаю теперь не только за себя.
* * *
Завтрак получился скудным, как и всё последнее время. Соль кончилась ещё в Полесье, приходилось пользоваться пеплом. Дожёвывая свою порцию, я пробурчал:
— Сейчас разойдёмся искать жилище. Давайте, ребята, не балдеть, искать сразу то, что нужно. Пещеру, просторную, с водой, если не внутри, то рядом. Нам там жить. Зимовать.
Я, если честно, сам почти не верил в то, что говорю. В смысле, что придётся тут зимовать. Нет, честное слово, мне до сих пор казалось, что вот-вот всё кончится…
…Мы шли вчетвером — я, Сергей, Танюшка и Ленка Чередниченко. За прошедший месяц Сергей и Ленка начисто перестали скрывать свои отношения, временами приводя меня в тихое бешенство. Да и вообще — межполовые связи стали вырисовываться всё чётче. Вадим, например, с взаимностью окончательно увлёкся Наташкой Крючковой, замкнутый Олег Крыгин — ко всеобщему удивлению, — сошёлся с Ленкой Власенковой, нашим "завхозом"… "Парочка кулаков", — подкалывал Саня, который оставался стоек и "не покобелим", по собственному выражению.
А я… Про себя я называл Танюшку "моя". И никто, собственно, в этом и не сомневался, и она вела себя так, словно это реальность… временами. А временами я и сам не мог понять, что ей нужно от меня и от жизни, и это наводило на печальные размышления. "На Земле" отношения были проще.
Может быть, это потому, что там мы не жили бок о бок, не надо было прятать некоторые черты своего характера? Можно было всегда оставаться хорошими друг для друга… А тут — тут надо было сделать ещё какой-то один последний шаг, чтобы стать совсем родными.
Я — не знал, как этот шаг сделать…
…Ходить по горам — дело нудное и очень тяжёлое, а сентябрьские дни стояли тёплые, и скоро мы все четверо взмокли. Девчонки завязали узлами на животах подолы ковбоек, расстегнули вороты и закатали рукава. Сергей снял свою куртку. Именно он первым добрался до перевала между двух отрогов, где расступались сосны, и мы услышали его голос:
— Ёлки, море!
Сперва мне тоже показалось, что это море — противоположного берега водной глади, раскинувшейся перед нами в конце длинного спуска, видно не было. Но потом я различил берега слева и справа и возразил:
— Озеро.
— Нет тут ни моря, ни озера, — сердито сказала Танюшка. Её, по-моему, нервировало и задевало, что этот мир не полностью совпадал с её познаниями в географии. — Ближайшее озеро — Балатон в Венгрии.
— Ну а тут — вот оно, — кивнула Ленка, поправляя перевязь с ландскеттой. — Озеро или морской залив. Красиво, а? дымка такая розовая…
— Красиво, — согласилась Танюшка и положила голову мне на плечо. Я окаменел и перестал контролировать ситуацию начисто.
— А вон, смотрите, — Сергей вытянул руку немного в сторону. Там небольшой распадок открывал вид в зелёную долину. По ней брело большущее стадо огромных туров. Животные обходили солидное тёмное пятно у ручья, текущего, наверное, в залив. — Тань, дай аркебузу? Завалю одного…
— Пошли вместе, — поспешно предложил я. — Там есть где спуститься?..
… - Сколько всё-таки мы потеряли… — заворожено шептала Танюшка. — Смотри, Олег, смотри! — она засмеялась, наблюдая за телятами. — Понимаешь, тут же всё прямо кишит жизнью…
Я мог бы возразить, что тут людям нет жизни. Но возражать не хотелось, и я только кивал. Тем более, что этот мир и правда поражал обилием живых существ.
— Вот и хорошо, — Сергей под шумок забрал у неё и зарядил аркебузу. Мы держались возле больших камней, а стадо передвигалось наискось по отношению к нам, шло к невидимому выходу из долины. — Олег, держи, ты лучше меня стреляешь.
Я оценил расстояние до буро-коричневых могучих животных. Непредставимо огромный вожак — кажется, я мог улечься у него на лбу и едва достал бы раскинутыми руками до кончиков рогов — весивший на глаз не менее тонны, косился в нашу сторону, но не проявлял агрессии.
Я повёл стволом, прицеливаясь и исключая самок с телятами (ни один охотник в них не станет стрелять, если только не умирает с голоду). Тут под лопатку не ударишь — пуля завязнет в мышцах. Надо бить в ухо, в мозг… Черепа у них, наверное, прочные, как камень…
Туго щёлкнула тетива. Молодой самец удивлённо мыкнул и неожиданно легко завалился набок, между шарахнувшихся от него соседей.
— Пулю, быстро, — сказал я, наблюдая, как одна из самок наклонилась к туше, обнюхивая её. Остальные остановились, и громадный вожак посмотрел в нашу сторону. Танюшкины пальцы вложили мне в ладонь подшипник. Я зарядил его и вскинул аркебузу.
Вожак глухо и протяжно замычал — и двинулся в нашу сторону. Шагом пока.
— На камни, — процедил я. И выстрелил — снова точно, рухнул ещё один самец. Я бросил вверх аркебузу и, протянув руку, оттолкнулся обеими ногами. Сергей и девчонки вдёрнули меня наверх.
Бык остановился, меряя взглядом откос. Глаза у него были умные, надо сказать, и он, постояв, повернул обратно, взрёвывая, словно подавая сигнал отхода. И действительно — стадо пошло за ним, не оглядываясь.
— Готово, — удовлетворённо отметил Сергей. Я кивнул и предложил:
— Сходи с Ленкой в лагерь. Если там кто есть — валите сюда всей компанией, будем мясо таскать. А я пока начну свежевать с одного бока и разделывать.
— Ладно, — кивнул он. — Мы недолго, пошли, Ленок.
Мы с Танюшкой проводили их взглядами. Я зарядил аркебузу, спрыгнул вниз и протянул руки, но Танюшка исполнила отличный соскок и первой пошла к темнеющим в траве тушам.
— Тань, — попросил я, помахав рукой на секунду остановившимся на перевале Сергею и Ленке, — ты мне дай свои кинжал и нож, ими разделывать удобнее.
— А я чем буду? — удивилась она.
— Не надо, я сам, — покачал я головой, — а ты просто по сторонам посматривай. Вон, с аркебузой. А то гляди, — я кивнул на стаю диких собак, появившихся на опушке леса. Они были мельче волков, но, в отличие от них, держались стаями даже летом.
— Ладно, — легко согласилась Танюшка. Мне и самому не очень-то хотелось возиться с разделкой, я её понимал.
