– А, ты здесь! – сказала Мара, увидев Дерка. – Дай-ка мне свои чистые рубашки – все, сколько найдешь.
Дерк понял, что Мара ухватилась за сборы, чтобы не думать ни о чем другом. И то хорошо.
– Ладно, – сказал он. – Я их поищу, как только вернусь. Мне сейчас надо слетать к Квериде.
– Ты же ее не любишь, Фло, положи на место! – сказала Мара. – Зачем? Фло, я тебя в последний раз предупреждаю, это из-за университета, да? Я слышала, как Старина Джордж говорил, Фло, я кому сказала?! Может, Кит с Блейдом сами разберутся? Ну все, Флоренция. Мое терпение иссякло. Иди играй с Анджело! Немедленно!
Флоренция, которая прекрасно знала, когда с мамой шутки плохи, порхнула к двери. Но знала она и то, что Анджело сейчас в дурном настроении. Блейд был его героем, образцом для подражания, и вот сегодня Блейд вернулся – и исчез, а потом исчез снова! Сестра Анджело не устраивала.
– Не хочу я с ним играть! – заканючила она. – Он куличики в ванной делает. Он грязный!
– Не вешай мне лапшу на уши, а то я сейчас по стенкам бегать начну! – сказала Мара. – Кыш отсюда!
Флоренция нехотя упорхнула, обиженно выпятив нижнюю губу и дрожа при мысли о том, какая жестокая мать ей досталась. А Мара сказала Дерку:
– Но ведь поздно уже! Может, завтра полетишь?
– Ты же вроде хотела завтра ехать, – напомнил Дерк.
– Да хотела я, хотела! И теперь хочу! Но я не уверена, что мы успеем собраться до завтра. А в чем дело-то? Что, в университете все так серьезно? Ох, зря я позволила Квериде убедить меня, чтобы я отпустила туда Эльду! Вот сейчас она могла бы поехать с нами за море…
– Ну да, мне тоже не по душе, что ты ее туда запихнула, – нахмурился Дерк. – Когда половина моих голубей возвращается обратно изрубленными на куски, тут уж задумаешься, приличное ли это место, поневоле задумаешься, Мара! Я собираюсь попросить Квериду, чтобы она туда съездила и как следует со всем разобралась, пока нас не будет. К ужину я вернусь, честное слово.
– Ага, Блейд, Кит, Калетта, а теперь еще и ты, и все обещают вернуться к ужину! – сказала Мара. – Ну ладно, все равно сегодня ужин запоздает. Я не смогу колдовать над едой, пока не разберусь с этими шмотками – и с этим Анджело.
Дерк чмокнул жену на прощание и поспешно сбежал, пока она не отправила разбираться с Анджело его самого. С крылатыми детишками Мара управлялась куда лучше.
– По крайней мере, разомнешься как следует, – сказал он Денди, когда могучие рыжие крылья коня понесли их на север. – Это твой последний нормальный полет перед путешествием.
– Знаю, – мрачно ответил Денди. – И меня совсем не радует, что придется целую неделю провести на корабле. А тут еще эта морская болезнь! Кстати, ты точно знаешь, что лошадей не тошнит?
– Бабушку свою поучи, – ответил Дерк. – Ничего, всех лошадей мы разместим на палубе. Если тебя начнет тошнить, просто возьмешь и немного полетаешь – если, конечно, шторма не будет.
– А вдруг меня в море смоет? – испугался Денди.
– Упадешь в море – плыви! – сказал Дерк. – И жди, пока кто-нибудь не бросит тебе веревку. Лошади все умеют плавать.
– Ага, – нервно сказал Денди. – А вдруг я исключение? Я ведь никогда не пробовал!
Пока Денди летел на север, еще дальше на севере, в королевстве Лютерия, король Лютер внезапно отменил обычные приготовления к придворному ужину в Большом зале и вместо этого устроил скромный семейный ужин в Малой столовой. Он задумал это еще днем, увидев, как украдкой пробирается в Большой зал опоздавшая к обеду Изодель.
«Она встречается с неподходящим ухажером!» – невольно подумалось Лютеру. Он почти сразу устыдился этой мысли. Лютер прекрасно знал, что любой мужчина, который хоть раз видел Изодель, немедленно становился ее потенциальным ухажером, подходящим или неподходящим – это уж как повезет; но знал он также и то, что до сих пор Изодель никого из них не поощряла. Вернее, он был в этом практически уверен. Ну а вдруг?! Ведь рано или поздно появится кто-то, кому она ответит взаимностью! И Лютер мрачно предвидел, что это наверняка будет кто-то совершенно неподходящий. Он просто не понимает свою дочь, вот в чем проблема. Он вообще не понимает своих детей. Вот и Лукин уже несколько недель от него почему-то прячется. А остальные четверо носятся с какой-то тайной и то хихикают по углам, то стремглав уносятся прочь, когда он к ним приближается…
Лютер считал, что в этом есть изрядная доля вины мистера Чесни. Ведь это из-за его туров жена Лютера, королева Ирида, ушла от мужа и поселилась вместе с детьми в тайном убежище – ради безопасности. Когда туры прекратились, Ирида вернулась к нему, сказав – и Лютер ей верил, – что ушла только из-за туров и на самом деле она его любит. Это позволило ему восстановить связь с детьми. Но трещина осталась. Видимо, именно из-за этой трещины он теперь чувствовал, что все его шестеро детей сделались ему совершенно чужими.
Именно поэтому Лютер так заботился о том, чтобы все его дети сидели дома и не имели возможности снова улизнуть от него. И, увидев, как неуловимый Лукин скрылся за углом вместе с Изоделью, король отдал соответствующие распоряжения. Повара и слуги остались очень недовольны, но дело того стоило.
Двадцать минут спустя семейство собралось в Малой столовой за просторным столом, накрытым слегка пожелтевшей и потертой скатертью и сервированным слегка побитой и потрескавшейся посудой. Все постарались одеться потеплее – каменные стены Малой столовой дышали сыростью, несмотря на спешно разожженный камин. Одежда на всех собравшихся была уже не новая. Король Лютер оглядел их и вздохнул. Конечно, хотелось бы, чтобы королевство могло позволить себе одевать правящее семейство хоть чуть-чуть поприличнее… Вот, к примеру, разве Изодели к лицу это синее шерстяное платьишко и изношенная шелковая шаль? Да и маленькой Эмане, которая обещала с годами сделаться такой же красавицей, как Изодель, не помешало бы новое платье, хватит ей донашивать старое тряпье, из которого выросли две старшие сестры. А уж мальчишки…
Но тут он встретился взглядом с испуганными глазами своей жены и осознал, что вся семья почему-то ужасно встревожена этим внезапным семейным ужином.
– Да успокойтесь вы! – сказал Лютер. – Не съем я вас.
Он пробормотал положенную благодарственную молитву и сел за стол. Все, кроме Лукина, отодвинули стулья и тоже сели. А Лукин почему-то так и остался стоять рядом с матерью.
– Садись, Лукин! – приказал отец.
Лакеи внесли толокняный суп – надо сказать, что толокно было основой дворцовой диеты, отчасти из бедности, отчасти по традиции. Лукин как-то странно, боком обогнул угол стола, пробираясь к пустому стулу рядом с королевой. Желтоватая скатерть приподнялась. Принцесса Эрола, сидевшая по другую сторону от пустого стула, как-то странно встряхнула рукой – и вот Лукин уже сидит. Но король Лютер мог бы поклясться, что перед этим Лукин на мгновение исчез. Впрочем, он был не вполне уверен: в решающий момент Лукина загородил от него слуга, наклонившийся, чтобы поставить супницу на стол.
«Этот негодник опять занимается магией! – подумал король. – Сколько раз ему говорил!» Однако решил не нарушать теплую семейную атмосферу. Он принялся за суп и дружески спросил у Изодели, как она провела день.
Судя по лицу принцессы, она предпочла бы, чтобы отец спросил о чем-нибудь другом.
– Я… это… я очень славно прогулялась с Эндимионом. Мы с ним долетели до гор…
– Так ты из-за этого опоздала к обеду?
Изодель густо покраснела.
– Да, – призналась она. – Эндимион время не рассчитал…
Поскольку Изодели явно было не по себе, король Лютер решил больше ее не мучить. Он обернулся к младшим сыновьям и задал тот же вопрос им. Лириан ответил, что утром они занимались.
– А вот после обеда было куда интерес… – начал было Логан, но ойкнул и замолк на полуслове.
Королю Лютеру показалось, что принцесса Эмана ткнула брата вилкой, хотя подобное поведение было ей совершенно несвойственно.
– Я только хотел сказать, – продолжал принц Логан, сердито покосившись на сестру, – что мы очень здорово поиграли в прятки!
– Трепло! – буркнула Эмана.
– Я так понимаю, что вы играли где-то в таком месте, куда вам лазить не положено, – снисходительно сказал король и повернулся к Эроле.
Лукин, сидевший рядом с Эролой, к супу так и не притронулся.
– В чем дело, Лукин? – спросил король. – Или ты не голоден?
Дети явно всполошились. Они испуганно переглянулись между собой и с матерью, и наконец Эмана сказала:
– Он просто не любит толокняный суп.
– Да, он мне сам об этом говорил! – подтвердил Лириан с таким облегчением, что король был озадачен. – Сегодня утром.
– Это когда же? Во время занятий? – поинтересовался король.
Лириан побледнел.
– Н-нет… За завтраком. Да. За завтраком, наверно…
– А что, Лукин сам за себя ответить не может? – спросил Лютер.
