– Твой папа? – переспросил я.
Но Сатни отмахнулся от вопроса.
– В общем, перед смертью я спрятал «Книгу Тота» именно здесь, потому что знал, что никто не посмеет потревожить покой святилища. Нужно быть совсем уж конченым психом, чтобы посягнуть на гробницу быка Аписа.
– Ага. Здорово, – оценил я, чувствуя себя так, словно меня опять начали превращать в жидкость.
Зия, нахмурившись, уставилась на призрака.
– Дай-ка я угадаю… ты сунул книгу в один из этих саркофагов с мумиями быков, и как только мы попытаемся достать ее, быки оживут и нападут на нас?
– Что ты, куколка, я придумал гораздо круче, – подмигнул ей Сатни. – Археологам известна только эта часть святилища. – Он указал на лампочки и железные балки вдоль стен. – А я намерен провести вас, так сказать, за кулисы.
Катакомбы тянулись бесконечно. Подземные коридоры ветвились во все стороны, и все они были заставлены саркофагами со священными копытными. Мы долго шагали под уклон, а затем нырнули в потайной проход за фальшивой стеной.
Здесь уже не было ни электрического света, ни стальных балок, поддерживающих растрескавшийся потолок. Зия пробормотала заклинание и горящим концом посоха истребила свисающую лохмотьями паутину. На толстом слое пыли, устилавшем каменный пол, не было никаких следов, кроме наших собственных.
– Долго нам еще? – спросил я, стараясь скрыть дрожь в голосе.
– А что, ты куда-то спешишь? – хихикнул Сатни. – Мы только-только добрались до моих любимых мест.
Он продолжал вести нас по темному лабиринту, время от времени останавливаясь, чтобы обезоружить какую-нибудь очередную ловушку, действуя то словом, то прикосновением. Иногда он заставлял это делать меня – под тем предлогом, что некоторые заклинания недоступны для покойников. Хотя, по-моему, ему просто очень хотелось, чтобы я допустил какую-нибудь ошибку и погиб.
– А как так получается, что к одним вещам ты можешь прикасаться, а к другим – нет? – с подозрением поинтересовался я. – Очень уж у вас, призраков, избирательные магические способности!
– Правила для призраков устанавливаю не я, парень, – пожал плечами Сатни. – До денег и драгоценностей мы можем дотрагиваться, а вот убирать мусор или орудовать отравленными шипами – нет. Эту грязную работу мы оставляем живым.
Как только очередная ловушка оказывалась обезврежена, тайные иероглифы ненадолго вспыхивали и гасли. Иногда нам приходилось перепрыгивать через разверзающиеся в полу ямы или увертываться от летящих с потолка стрел. Изображения богов и фараонов соскакивали со стен, превращаясь в призрачных стражей, которые затем таяли и исчезали. Сатни при этом не умолкал ни на минуту.
– От этого заклинания у вас отгнили бы ноги, – словоохотливо пояснял он. – А вон то, видите? Обрушило бы на вас лавину жутко кусачих блох. А это – о, это нечто. Одно из моих любимых! Превращает любого человека в карлика. Ненавижу этих коротышек.
Я нахмурился. Сатни, вообще-то, был на полголовы ниже меня, но я решил не связываться.
– Повезло вам, ребята, что вы со мной, – продолжал трещать он. – А то сейчас быть бы тебе, парень, безногим карликом, да еще и блохастым. А ведь худшего вы еще и не видели! Ага, теперь нам туда.
Понятия не имею, как Сатни умудрялся помнить этот лабиринт в таких подробностях, тем более столько лет прошло. Однако он явно очень гордился своими катакомбами. Представляю, с каким удовольствием он городил тут свои кошмарные ловушки для любого, кто осмелится сунуть сюда нос.
Мы свернули в очередной, не помню какой по счету, коридор, и пол опять пошел под уклон. Потолок сделался такой низкий, что мне приходилось идти, пригнувшись. Я старался не паниковать, но дышать становилось все тяжелее. В голове неотвязно вертелась мысль обо всех этих тоннах камня, в любой момент готовых обрушиться прямо на нас.
Зия взяла меня за руку. Туннель был такой узкий, что теперь мы были вынуждены идти гуськом. Я тут же оглянулся на нее, спросив:
– Ты в порядке?
– Следи за ним, – проговорила она одними губами.
Я кивнул. Не знаю, какую именно западню имел в виду Хапи, но почему-то не сомневался: сколько бы их ни было, до главной мы еще не дошли. Хотя неуклонно к ней двигались. Одни, в темном подземелье, в обществе призрака мага-убийцы и на его территории, которую он знал как свои пять пальцев. А у меня даже моего верного хопеша с собой не было. Почему-то я не мог вызвать его из Дуата… И воспользоваться боевым двойником в тесноте этих туннелей я тоже не мог. Так что если бы Сатни вздумалось напасть на нас, я мало что мог ему противопоставить.
Коридор вдруг расширился, а мы уперлись в тупик: прямо перед нами оказалась глухая стена, по сторонам которой стояли две статуи папы… в смысле, Осириса.
Сатни повернулся к нам.
– Ну вот, ребятки, мы и пришли. Сейчас я должен провести один обряд, чтобы стена открылась. Это займет некоторое время, и я бы не хотел, чтобы вы мне мешали. Если на половине заклинания вы вдруг разнервничаетесь и опутаете меня своими розовыми ленточками, нас ждут большие неприятности. Незавершенная магия такого рода запросто вызовет обвал, и весь туннель рухнет нам на головы.
То, что я не разрыдался, как маленькая девочка, свидетельствует о моей железной воле.
Огонь на посохе Зии загорелся ярче, став почти белым от жара.
– Поосторожнее, Сатни. Имей в виду, я знаю, как правильно звучит это заклинание. И если я только заподозрю, что ты собираешься провернуть какой-то трюк, от тебя даже эктоплазмы не останется.
– Расслабься, куколка. – Сатни размял пальцы, брильянтовые перстни полыхнули отраженным пламенем. – Лучше следи за своим скарабеем. А то как бы тебе самой в кучку пепла не превратиться.
– Скарабеем? – нахмурился я.
Сатни перевел глаза с меня на Зию и обратно, а потом расхохотался.
– Так что, она тебе не сказала? А сам ты и не догадался? Ну вы, ребята, даете! Незнание – сила, честное слово…
Он повернулся к стене и начал нараспев читать заклинание. Огонь на посохе Зии притух до умеренно-красного. Я посмотрел на нее вопросительно.
Она чуть поколебалась, а затем поднесла руку к шее. Странно… я был полностью уверен, что раньше на ней не было никакого ожерелья. Но сейчас под ее пальцами сверкнул амулет – золотой скарабей на цепочке. Должно быть, раньше она прятала его с помощью тех же чар, которые давали Сатни возможность маскировать Ленты Хатор.
Сейчас скарабей казался металлическим, но я знал – когда я видел его в прошлый раз, он был живой. Давным-давно, когда Ра заточил Апопа в Нижнем мире, он отделил часть своей души, воплощенную в облике бога-скарабея Хепри, утренней ипостаси солнца, и оставил ее сторожить темницу Змея, где тот был погребен под нагромождениями живых жуков.
Но к тому времени, когда весной мы с Сейди отыскали эту темницу, от миллионов скарабеев остались только мертвые сухие панцири. И когда Апоп вырвался на свободу, в живых остался один-единственный жук – последний носитель силы Хепри.
Ра тогда попытался проглотить скарабея. (Действительно, гадость. Я знаю.) Но когда это не помогло… он вручил его Зии.
Я не помнил, взяла она скарабея или нет, но сейчас почему-то не сомневался: это и есть тот самый жук.
– Зия…
Она категорично мотнула головой.
– Потом.
И указала на Сатни, который все еще был занят заклинанием.
Ладно, пожалуй, это и впрямь было не лучшее время для разговоров. Чего мне хотелось меньше всего, так это оказаться под обвалившимся сводом туннеля. Но мои мысли тут же понеслись вскачь.
«И ты не догадался?» – поддразнил меня Сатни.
А ведь я видел, что Ра неравнодушен к Зии. Он любил ее больше других нянек. И Сатни намекал, что у Зии проблемы с контролем над температурой. «Достал тебя старикашка», – сказал он. Ра отдал Зии этого скарабея – то есть, буквально говоря, часть своей души – как будто она была его верховной жрицей… а может быть, даже кем-то поважнее.
В туннеле громыхнуло. Стена перед нами рассыпалась в прах, открывая помещение по ту сторону тупика.
– Добро пожаловать на шоу, детишки, – ухмыльнулся Сатни.
Следом за ним мы вошли в круглый зал, напомнивший мне библиотеку Бруклинского Дома. На полу мягко искрилась мозаика – голубые реки, тучные пастбища. Стенная роспись изображала какое-то религиозное празднество, где жрецы поклонялись священным быкам, украшенным гирляндами цветов и пышными султанами из перьев, а египтяне устраивали шествия, помахивая пальмовыми листьями и тряся бронзовыми трещотками-систрумами. На сводчатом потолке был нарисован Осирис, восседающий на троне и проводящий суд над быком. У меня даже промелькнула абсурдная мысль – приходится ли Амат пожирать сердца особо грешных представителей крупного рогатого скота, и по вкусу ли ей говядина?
Посреди зала на массивном постаменте в форме саркофага высилась статуя быка Аписа в натуральную величину. Она была изваяна из какого-то черного камня вроде базальта, но была так искусно раскрашена, что казалась живой. Глаза быка как будто следили за каждым моим движением. Блестящая шкура быка была безупречно-черной за исключением белого ромбовидного пятна на груди, а его спину покрывала золотая попона с вышитыми на ней крыльями. Между рогами быка помещалось нечто вроде золотой тарелки – символ солнечного диска, а чуть ниже, прямо на лбу, красовалась застывшая в угрожающей стойке кобра.
