1. Как зовут ручную курицу Говарда Ван Оайка?
a) Макчикен.
b) Апрелия.
c) Тельма.
d) Кура-гриль.
2. Во сколько ваш сосед ушел из дома сегодня утром?
a) Ровно на десять минут одиннадцать секунд позже, чем вчера.
b) Откуда мне знать? Я так рано не встаю.
c) Я никогда не лезу в чужую личную жизнь!
d) Вообще-то если задуматься, так я его уже много недель не видела. Пойти постучаться к нему, что ли?
3. Что из нижеперечисленного ни за что не обнаружится в твоем мусорном ведре?
a) Имя-фамилия твоего тайного увлечения.
b) Незарегистрированный номер телефона твоей лучшей подруги.
с) Несколько пустых упаковок из-под шоколадного печенья.
d) Довольно-таки неприятная записка от директора школы.
4. Какое из нижеприведенных утверждений лучше всего описывает продавца хот-догов на углу Четырнадцатой улицы и Шестой авеню?
a) Поставщик самых вкусных мясных блюд во всем Манхэттене.
b) Шпион монгольского правительства.
c) Злодей, разыскиваемый по обвинению в многочисленных преступлениях против животного мира.
d) Друг белок.
5. Что из нижеприведенного помешает тебе выглядеть загадочно?
a) Отсутствие татуировок и шрамов.
b) Имя вроде Тиффани.
c) Длинный язык.
d) Отсутствие криминального прошлого.
6. Закончи фразу: «На основе всего прочитанного мною ранее я могу заключить, что Уна Вонг— это...»
a) Подлая двурушница.
b) Девочка с ангельским характером и золотым сердцем.
c) Полтергейст.
d) Псевдоним.
Дополнительное задание
Состряпай маскировку достаточно убедительную, чтобы одурачить знакомых, с помощью одного только содержимого своей дамской сумочки или рюкзачка.
Ты следила за подозрительной родственницей, и тебя поймали с поличным (причем повторно). Придумай подходящее «антиизвинение». (При желании можешь почувствовать себя виноватой, но позже.)
Надень резиновые перчатки и забери из сестринской комнаты мусорную корзину. Внимательно изучи ее содержимое и составь список ее занятий за последние два дня.
[28]
Глава двенадцатая
* * * * * * *
УЗНИЦА КЛИВЛЕНД-ПЛЕЙС
Я всегда восхищалась героинями фильмов, которые, угодив в плен к врагам, отказываются выдавать свои тайны. Угрожайте им, сколько душе угодно, подвергайте их пытке, осыпайте насмешками, но ответом вам будет лишь прочувствованная речь о чести, верности и высокой цене за свободу. В конце концов такая героиня либо благополучно вырвется из рук мучителей, либо героически погибнет, оставив красавца возлюбленного оплакивать ее по гроб жизни и вдохновив всю нацию своим отважным примером. Пока я дожидалась в музее приезда матери, я обещала себе, что стану держаться со спокойным достоинством. И уж конечно, ни при каких обстоятельствах не буду плакать, просить прощения и молить о снисхождении. (И как ни печально, никакой влюбленный ухажер не восхитится моей храбростью!) Я тщательно продумала и сформулировала ту единственную реплику, что мама услышит от меня в ответ на расспросы. «В один прекрасный день ты все поймешь».
Проблема в том, что никаких вопросов не последовало. Одного взгляда на разочарованное лицо мамы хватило, чтобы вспомнить: никакой она не враг. Она — мать бессовестной, лживой, не заслуживающей доверия девчонки, которая не может или не хочет объяснить свои поступки. По дороге домой из музея меня никто не отчитывал, никто не заводил разговора о школе-интернате. Мама просто молча глядела в окно, следя, как мимо проносится Пятая авеню. Я видела, сколько горя причинили ей мои тайны, и отчаянно жалела, что не могу сказать ей всей правды. Отчего я не открыла маме душу раньше? А теперь, увы, слишком поздно...
У себя в спальне я обнаружила два вместительных чемодана и записку о том, что в Аталантской школе для девочек мне осталось провести только два дня. Сочувствия к родителям у меня разом поубавилось. Мобильник у Меня конфисковали; компьютер унесли. Даже на окнах установили новые замки. Связаться с Иррегулярами возможным не представлялось. Но если я не вырвусь на свободу из крепости Фишбейнов, о предательстве Уны никто так и не узнает!
На следующее утро меня ждал новый неприятный сюрприз. Я собралась было в школу — и что же увидела? Мама, полностью одетая, ждала меня у двери.
— О нет! — не веря глазам своим, воскликнула я.
— А как иначе я могу гарантировать, что ты никуда не денешься по дороге? — самодовольно усмехнулась она, придерживая мне дверь.
Что может быть унизительнее, чем идти в школу за ручку с мамой? А что особенно досадно, она отрезала мне все задуманные пути к бегству! Сидела бок о бок со мной в метро, приглядывала за мной краем глаза, когда мы проходили очередной киоск, торгующий утренними газетами. «Убийца на смертном одре!» — словно выкликала одна. «Врач-герой рассказал все!» — надрывалась другая. Мама довела меня до парадного входа Аталантской школы; девочки, случившиеся поблизости, противно захихикали. По счастью, тут же слонялась Молли Донован — в надежде опоздать на первый урок. Молли зыркнула на сплетниц так, что все они, как по команде, отвели глаза в сторону и прикусили языки. Так что в здание я вошла, сохранив какие-никакие остатки самоуважения.
— Ну, что ты на сей раз натворила? — осведомилась Молли, задорно встряхивая кудряшками.
— Да вот, вчера ночью пробралась в музей Метрополитен. Охранники меня и сцапали.
— В музей? Ночью? Да ты шутишь! — Молли преисполнилась ко мне уважения задолго до сегодняшнего дня, но сейчас репутация моя в ее глазах взлетела до недосягаемых высот!
— Эх, если бы.
— Да уж, небось не врешь. За тобой, знаешь ли, следят во все глаза. Ты теперь считаешься социально опасной.
— Это кто еще за мной следит?
— Шшшшш. Ты оглянись по сторонам. Только незаметно. Пусть уж учителя позабавятся в свое удовольствие. Бедняжки, у них за весь день других развлечений нет и не будет. А так хоть почувствуют себя в роли Нэнси Дру.
Я скосила глаза сперва направо, затем налево. Молли была права! Все до одного учителя, что встречались нам по пути, так и ели меня глазами. Я начинала понимать, каково это — оказаться в положении Молли Донован.
— Может, не стоит, чтобы нас прямо сейчас видели вместе,— прошептала я, стараясь не размыкать губ.
— Ага, конечно, крутым гангстерам вроде тебя зазорно общаться с мелкими правонарушителями,— пошутила Молли.
— Извини. Я сама не знаю, что несу. Да это уже и не важно, меня же все равно исключат.
— Забавно; ты просто мои мысли читаешь: я как раз хотела с тобой об этом потолковать. Помнишь, что ты мне обещала? А ты не могла бы немножко ускорить события? Я в отчаянном положении. Ко мне прицепилась одна аспирантка, она при моих психотерапевтах состоит. Вбила себе в голову, что я — ее счастливый билет.
— Ее, часом, не Шивой зовут?
— А, так ты с этой ведьмой встречалась? — Я кивнула.— Ну, тогда ты понимаешь, о чем я. Родители разрешили ей установить в моей спальне видеокамеры — чтобы эта гадина могла изучать меня в естественных условиях. Нет, ну ты представляешь? Так что поторопись, пожалуйста, потому что, если это продлится еще хоть сколько-то, боюсь, придется мне ее укокошить.
— Не знаю, Молли; прямо сейчас у меня и так проблем по уши.
— Ага, на то, чтобы в музей Метрополитен вламываться, у тебя время есть, а чтобы подруге помочь — так это извини-подвинься!
— Хочешь верь, хочешь нет, но у меня есть и другие подруги, которым сейчас приходится куда хуже, чем тебе.
