— И всё это ещё в сезон гриппа и заканчивается Новым годом, где каждый играет в войну, и вы кусочки мяса погружаете в кипящий жир, а рядом лежат бумажные салфетки… Вы не могли ваше сдвинутое Рождество перенести на какую-нибудь другую дату? На лето, например? Драматично дрожа, он набрал в лёгкие воздуха.
Я только закатила глаза. Он боялся деда Мороза. Это было смешно.
— Поговорим о другом. Что там случилось на станции электрички?
Леандер сделал ещё один глубокий вдох, встряхнулся и занял своё обычное место на письменном столе.
— Это…, - начал он задумчиво. — Я сам точно этого не знаю.
— Ты снова стал прозрачным, как в начале.
— Ты меня ещё чувствовала? — спросил он осторожно. — Мою руку?
— Да — да, думаю, чувствовала. Немножко.
— А что ещё ты чувствовала?
— Я вдруг стала такой лёгкой, — вспомнила я. — У меня была сила и размах, но мне казалось это так надёжно и всеобъемлюще — это было похоже на полёт.
— Ты и летела, — сказал Леандер тихо. — Мы оба летели. Странно. Мне нужно об этом подумать.
И он это сделал, как обычно основательно (конечно же, вздыхая), в то время, как я весь день снова и снова должна была думать об этом коротком, прекрасном, невесомом моменте и при этом чувствовала себя страшно по-рождественски. В квартире пахло сгоревшими пряниками с корицей. Мама воодушевлённо пела Feliz Navidad, после того, как вернулась с папой из сауы, блаженно улыбаясь, и везде развешивала улыбающихся ангелов.
А я пролетела четыре метра. Если бы я могла использовать это в паркуре, то смогла бы превзойти всех. Даже Дэвида.
Глава 4
Блуждающие огоньки
— Говорю в последний раз «Нет»!
— Но мы можем, по крайней мере, попробовать, ведь один раз это сработало. Может, сработает и ещё раз…
— Люси Марлен Моргенрот, — прорычал Ленадер. — Если я говорю «нет», то имею в виду «нет». Это опасно. Это могло быть просто совпадением. Возможно, нам это только показалось.
— Я тебя больше не видела. Баста. И я летела. И я точно не вообразила себе этого. И если мы в паркуре…
— Хватит! — Леандер спрыгнул с письменного стола и встал со скрещенными руками и сверкающими глазами передо мной. — Этими силами нельзя злоупотреблять в человеческих целях. Забудь об этом.
На время я сдалась. Это был канун Рождества, а точнее утро сочельника, и я объяснила Леандеру, что это было что-то хорошее, дарить друг другу подарки. После того, как он в некоторой степени это понял, я пожелала, чтобы он позволил мне ещё раз полетать.
Но он от негодования чуть не взорвался. В этот момент я не могла убедить его. Но можно было не спешить. Я передвинула этот вопрос на более поздний срок, хотя пару попыток полетать было бы замечательным способом изгнать зияющую скуку каникул.
Я боялась выйти из своей комнаты, потому что мама с шести часов утра летала вихрем по квартире. Убиралась, забрасывала в стиральную машинку бельё и вешала его, пекла ужасные пряники, украшала ёлку и в целом распространяла действующую на нервы суету.
Папа незаметно смылся вниз в подвал, хотя не было доставлено никаких новых бабулек и дедулек. Но мама вернула его назад наверх, когда не прошло ещё и полчаса, потому что он «должен был ассистировать» ей. Это не было хорошей идеей, так как всегда что-то разбивалось, если мама и папа копошились вместе в доме. В этот раз это был хрустальный ангел для макушки ёлки.
— Фамильная ценность, — снова и снова жаловалось мама, когда подметала осколки.
Леандера совсем не смущала мамина уборка и декорация, и он каждые десять минут предпринимал длительный обход квартиры. Может, у него было скопление газов в животе от обеда.
— Я сойду с ума! — прогремел мамин голос в коридоре. — Херберт! Иди сюда! Это ты сделал?
— Что бы это ни было, моя дорогая: Я не виновен! — успокоил её папа нежно и терпеливо. Он говорил так, будто разговаривал с упрямым ребёнком.
— Но этого не может быть! Я не понимаю! Свечи опять потухли. На рождественском венке, на подоконнике, в ванной комнате…
— Почему у нас свечи стоят в ванной, не понимаю, Роза.
— Но ведь речь не об этом! — рявкнула мама. — Речь идёт о том, что не одна свечка не горит дольше, чем три минуты, а у меня скоро больше не останется спичек.
Леандер удовлетворённо кивнул и облокотился расслабленно на стенку.
— Значит это ты…, - пробормотала я.
— Да, — ответил Леандер и самодовольно улыбнулся. Мама и папа как раз находились опасно близко от моей двери и громко обменивались аргументами о большом, уродливом ангеле со свечой в руке, которого мама поставила рядом с зеркалом в прихожей.
— Может, здесь сквозняк задувает свечи? — размышляла мама. Она чуть не плакала.
— Я утеплил каждое окно и каждую дверь. Здесь нет сквозняков, — возразил папа, обидевшись. Если у папы и было хобби, то оно состояло в том, чтобы экономить энергию. Я верила ему на слово, что у нас в квартире не было сквозняка, что не имело значения, потому что даже в самый разгар зимы он выключал отопление на ночь, и не было никакой большой разницы в том, был ли сквозняк или нет. У меня так и так замерзали ноги.
— Независимо от сквозняков, которых не существует, я в любом случае уже много лет придерживаюсь мнения, что электрические гирлянды по сравнению с традиционными свечами имеют преимущества, которыми не следует пренебрегать. Особенно с точки зрения аспекта безопасности. — Разговаривал ли папа так же напыщенно, когда был ещё ребёнком?
— Ах, посмотри на него, господин Экология вдруг захотел электрические гирлянды! Это ведь абсолютно неромантично! — возмутилась мама.
— Я, однако, считаю неромантичным сгореть заживо. — Теперь и голос папы звучал язвительно, и мне это надоело — ссора в коридоре перед моей дверью и высокомерная усмешка Леандера. В конце концов, он сможет испортить нам всё Рождество. Я скользнула в мои ботинки, одела толстый, шерстяной свитер и пошла к двери.
— Нет, не ходи снова на улицу, Люси, пожалуйста… Там теперь ещё всё намного хуже…
— Тогда оставайся здесь, ты жалкий трус, — прошептала я и открыла дверь. Мама и папа повернулись вопросительно в мою сторону.
— Дайте мне денег, я куплю электрическую гирлянду. И когда я вернусь домой, то вы должны уже снова помириться.
Я протянула свою руку. Папа был настолько в недоумение, что автоматически взял свой кошелек и сунул мне в руку пару бумажных купюр.
— Сколько стоит такая электрическая гирлянда? — спросил он.
— Не знаю. Но точно тридцать евро для большой ёлки. А у нас ведь большая ёлка.
Дерево было настолько большим, что папе пришлось отпиливать макушку, чтобы оно поместилась в гостиной. А у нас были высокие потолки. Квартира ведь была в старом здании. Но самое жуткое в этом дереве было то, что мама одна вытащила его из машины и подняла наверх по лестнице.
Папа дал мне сорок евро. Я купила за пятнадцать евро гирлянду, а за десять евро розово-красную коробку конфет для мамы и серый, как камень, галстук для папы. А сдачу решила толково вложить и выловила в супермаркете последний замороженный рождественский ужин из морозилки. Хотя мама планировала подать нам ужин из трёх блюд, но её последняя попытка кончилась тем, что мы, включая бабушку Анни, поехали в Макдональдс. А бабушка Анни ненавидела Макдональдс. Ей не понравится так же и электрическая гирлянда. Но учитывая амбиции Леандера можно ожидать, что он весь вечер ничего другого делать не будет, как задувать свечи. Уж лучше пару искусственных огней, чем никаких вообще. Рождественскую ёлку без огней я даже не хотела представлять себе.
На обратном пути Леандер ожидал меня на станции электрички, хотя отсеки сегодня были настолько переполнены, что он в жизни не найдёт себе неприметное место.
— Мы пойдём пешком, — решила я тихо.
Леандер был бледен. Его скулы отсвечивали голубым и у него не получалось состряпать своё безучастное лицо телохранителя. А вокруг нас кишело детьми и подростками. Для него это было слишком опасно. Я свернула и пошла по всяким обходным, пустынным, боковым улицам и переулкам, что имело преимущества, так как мы не встретили никаких других дед Морозов, дав маме и папе больше времени для перемирия, и я могла немного размяться. Сидеть спокойно дома я всегда плохо переносила, особенно на Рождество.
Кроме того дорога домой была хорошей возможностью ещё раз затронуть тему о попытках полёта.
— Ты в долгу передо мной, — сказала я решительно.
— Да?
— Да. Ты только что просто отпустил меня одну в город. И это в праздник смерти!
— Ты хотела пойти одна!
— Ерунда. Я сказала, ты можешь остаться. Трус.
— Пффф, — фыркнул Леандер. — Если я вообще что-то и должен, то это загладить вину перед моей труппой, а не перед тобой. Это их не устраивает, если я оставляю моих клиентов одних…
