Кто знает, может именно здесь и были ответы на все тайны второго зала.
– Но ведь тут их никто не читает! – искренне возмутился Шустрик, оглядывая длинные ряды книг. – Какие же это знания? Мертвые кирпичи и все!
– Их читают и много читают! – засмеялась Королева Ньяма, – Точнее, копии с них. И доступ в книгохранилище, где они все есть, открыт любому. А эти спрятаны здесь, чтобы дольше сохраниться. Придет время, и с них сделают новые копии для новых читателей. Они совсем не мертвые кирпичи, они живые и даже очень живые. Тут даже чувствуешь себя иначе, чем в остальной сокровищнице. Иногда я прихожу сюда, когда мне плохо. Посижу, полистаю старые страницы и все мои беды куда-то уходят. И могу сказать, что даже характеры у книг разные. Здесь есть такие вредины, что я до сих пор не знаю, как к ним подступиться. Они любят только своего хранителя, а надо мной смеются, словно я глупая девчонка, а не Королева Ньяма. Ну что, пойдемте обратно? Все остальные сокровища хранятся в кухонной кладовой. И среди них пирожные с кремом, по которым я просто соскучилась.
Снова замкнув двери на тринадцать простых замков и один потайной, Королева Ньяма вместе с данюшками вернулась в пустую кухню.
Слегка подкрепившись полудюжиной пирожных, она сказала:
– Давайте я принесу карту и покажу вам, где живет чародей, а вы решите, сможете ли выполнить мою просьбу или нет.
Когда она вышла, Затычка воскликнул:
– А чего решать, конечно, надо бежать! А то, помяните мое слово, пару дней – и мы не то что бегать, свинячьей трусцой передвигаться не сможем! Я еле штаны на себя натягиваю, а у тебя, Полосатый, щеки стали глаза подпирать! Еще немного, и мы толще Макропода станем!
Друзья внутренне были с ним согласны, щедрое ньямагольское гостеприимство прибавило им весу, но Полосатик, обиженный за свои щеки, буркнул:
– А раз ты бежать к чародею не против, зачем тут выступал перед госпожой Ньямой, “что, мол, другие сбегать не смогут”? Зачем позоришь всю Акватику? Красней тут за тебя!
Затычка хотел ответить, но не успел.
Королева Ньяма вернулась и принесла карту.
Замок чародея располагался на юго-востоке Ньямагола в лесу. Примерно в тех же местах, что вычистили до колоска Опустошители Полей. Карта показывала, что расстояние до замка чародея было не таким уж и большим. Не больше одной станции.
– Мы добежим, раз плюнуть! – воскликнул Затычка.
– Это очень хорошо. Только, ребятки, боюсь я за вашу безопасность. Вдруг Опустошители Полей вам попадутся? – озабоченно сказала Королева Ньяма. – Как тогда я вашим родителям в глаза смотреть буду?
Полосатик прокашлялся и рассудительно сказал:
– Вероятность такого столкновения небольшая. Ведь поля там уже разорены, какой интерес Опустошителям Полей на старом месте оставаться? Они сейчас новые набеги под городом начнут делать. Нет, в том углу их не будет.
– Хоть бы Великий Торакатум услышал твои слова! – вздохнула Королева Ньяма. – Ради Ньямагола, ради селений, ради тех, кто трудился на полях и рассчитывал, что соберет урожай, с которым переживут зиму, не голодая, его дети, добегите ребятки до чародея и попросите его помочь нам…
Данюшки выбежали на рассвете.
Полосатик (как давно мечтал) нес сумку Гонца, в которой лежала грамота, взывающая о помощи. Только герб на сумке был не акватиканский, а ньямагольский.
* * *
…То ли Затычка напророчил, то ли просто накаркал, но очень скоро выяснилось, что хлебосольное гостеприимство Королевы Ньямы сделало свое черное дело, – бежать после пирогов и плюшек было очень тяжело.
– Три жирных пончика! – злился Затычка на привале, утирая пот. – Не Гонцы, а кислое тесто!
– Помолчи, а? – попросил его Шустрик. – Без тебя тошно.
Да еще, вдобавок, они немного заплутались в развилке дорог и пока выбирались, стало ясно, что придется искать ночлег.
Ночевать в чистом поле очень не хотелось, это в городе рассуждения Полосатика о том, что Опустошителей Полей в здешних местах быть не должно, казались убедительными. А на дороге, посреди незнакомых земель, встретить ночь было страшновато, чтобы не сказать жутковато.
Кто знает, какие привычки у Опустошителей, может, они как раз любят посещать разоренные поля? И укусить Гонца им в три раза приятнее, чем обычного путника?
Хорошо, что впереди показалось какое-то селение. Данюшки прибавили ходу, чтобы успеть в него до заката.
Их без разговоров пустили ночевать в первый же дом, куда они постучались.
Солнце уже зашло, казалось, прямо в конце длинной улицы и над землей завис теплый осенний полумрак. В такие вечера в деревнях обычно ужинают во дворах, слушая треск цикад и вдыхая пряный запах отдающей тепло дня земли.
Данюшки, когда гостили у своих родственников или в Крутогорках, или в Подгорках, или в Бугорках, очень любили это время. А когда становилось еще темнее, они бегали купаться на озеро, где долго-долго плюхались в парной, прогретой солнцем воде, не желая выбираться на остывший воздух.
Но здесь безмятежного вечера с веселым ужином во дворе не было и в помине. Не успел полумрак смениться темнотой, а деревня словно вымерла. Ни детей, ни живности на улицах, дома захлопывались один за другим, словно раковины.
Хозяева того дома, где друзьям предстояло провести ночь, наглухо затворив крепкие ворота, просунули в скобы тяжелый длинный брус, который сделал вход в усадьбу неприступным. Теперь открыть ворота снаружи можно было только тараном.
Затем они принялись ставить на окна с внешней стороны толстые деревянные решетки и закреплять их коваными железными стержнями, пронзавшими стены дома насквозь и выходившими внутри, в комнату. Входную дверь тоже закрыли на тяжелый засов.
– Так-то спокойней, – угрюмо сказал широкоплечий, кряжистый хозяин дома, вставляя в отверстие на конце прута заглушку. – Можно спать.
Взглянув на удивленные лица данюшек, он пояснил:
– Неприятно, конечно, словно как в осаде, а все-таки лучше, чем столбом стоять или в горячке потом метаться. Уж больно эти твари юркие да пакостливые.
– Опустошители Полей?
– Они, окаянные! Вчера половину подкрепления из города поперекусали. И свалилась же откуда-то такая пакость, ежовых колючек им под хвост! Только стрелы их и берут немного, и то, живучие гады, даже стрелой не всегда уничтожишь. Да и попробуй, попади в него – он ведь не стоит на месте, не ждет, чтобы ты прицелился получше. Ладно, давайте спать, и храни нас Великий Торакатум от бед этой ночью!
Данюшкам хозяева выделили одну широкую кровать на троих, – больше свободных мест в доме не было. Но в тесноте, да не в обиде, и друзья, утомленные дорогой, крепко заснули.
Перед тем, как лечь на кровать и натянуть одеяло, Шустрик представил, что сейчас они могли быть на обочине поля, и вздрогнул. После слов хозяина дома оказаться ночью на улице совершенно не хотелось.
– Вот нам и одна станция, – пробурчал Затычка, засыпая. – Не можем мы бегать, как положено, все впросак попадаем. Хорошо хоть взрослых рядом нет. А ты, Полосатый, хитрый! Забрался в середку и в ус не дуешь. Надо было жребий кинуть, кому где спать!
– Это я-то в ус не дую?! – возмутился Полосатик. – Самое неудобное место выбрал, да меня еще и попрекают. С одной стороны ты лягаешься, с другой Шустрый брыкается!
– А я еще по ночам с закрытыми глазами по дому хожу и душу всех за шеи-и-и! – страшным голосом пообещал Шустрик.
– Тогда будешь спать под кроватью! – обрадовался Затычка.
Они еще немного попрепирались и уснули.
* * *
Посредине ночи Шустрика разбудил неприятный, дробный топоток.
Он резко сел на кровати.
Дом спал, сопели рядом Полосатик и Затычка, оба во власти снов. На улице ярко светила луна и из-за решетки на окне в дом ее свет попадал разделенный на маленькие квадратики.
Шустрик подошел к окну.
По притаившемуся за заборами и засовами селению мчалась стая Опустошителей Полей.
Подергивались черные носы, что-то вынюхивая в ночном воздухе. Они проверяли каждую щелку, стремясь проникнуть в какой-нибудь плохо укрепленный двор.
Один из Опустошителей повернул голову и посмотрел на дом, где спали данюшки. Злые красные глазки скользнули взглядом по решетке, и Шустрик машинально отшатнулся. Ему очень не хотелось, чтобы Опустошители Полей его заметили.
Топот острых копыт раздался совсем рядом – черные влажные носы тыкались в запертые ворота, принюхивались. Опустошители Полей взвизгивали, словно переговариваясь друг с другом.
Прижавшись спиной к стене и осторожно, одним глазком, выглядывая через квадратик решетки, Шустрик увидел, как предводитель стаи, чем-то разозленный на своих подчиненных, наводил порядок, кусая виноватых направо и налево.
Обследовав все дворы, стая собралась на главной улице съежившейся, затаившейся деревни.
Вожак повел ее дальше, в этот раз не сумев ничем поживиться.
