Высокий, гибкий, непривлекательный, он все равно приковывал к себе внимание. Узкое вытянутое лицо было бледным и жестким. Дорофея не нашла в нем ни одной плавной линии. Даже брови казались какими-то изломанными, слегка несимметричными. Густо-черные глаза, в которых радужка по цвету соперничала со зрачком, создавали впечатление бездонных провалов. Острый нос задирался кверху, губы пухлые, алые. Кривоватая усмешка и впалые щеки портили впечатление.
И все-таки девушке почудилось, будто она встретила давнего друга – лучшего, самого надежного, верного. Умом она понимала – это один из странных талантов, которыми наделили людей и мигрантов метеориты. Но душа словно превратилась в преданную собачонку и счастливо виляла хвостиком.
– Радоваться мне или ужасаться, что вы не подались в адвокаты? – поздоровавшись, холодно спросил Председатель. – У вас бы ни одного, даже самого закоренелого преступника, не осудили.
– У меня и не осудят. Тем более нас, пилигримов. – Он улыбнулся Дорофее. Зубы у него тоже оказались некрасивыми, мелкими, кривоватыми. – Я прибыл сюда снимать фильм о клонировании и миграциях. Наверху решили, что правда лучше любых домыслов.
В числе прибывших Дора долго высматривала двойника Павла и нашла с большим трудом. Несмотря на схожесть черт, Семен Левашов терялся на фоне клона. Если Павел был огнем, Семен остался пеплом, безликой тенью, безропотной и безвольной. Гипсовая маска лица, опущенные уголки губ, тяжелые веки, взгляд в пустоту. Он ловил каждое движение клона, словно спрашивал разрешения на каждый вздох. Жалкое зрелище.
Перешли в кабинет. Председатель включил обогреватель, указал Доре на стул рядом с собой, сам уселся, скрестив ноги и руки.
Павел Левашов усмехнулся, положил расслабленные кисти рук на стол, подался вперед, внимательно изучая собеседников. Лисье обаяние куда-то подевалось. Теперь перед ними сидел готовый к атаке хищник. Вот-вот прыгнет, когти в грудь вонзит!
– Давайте напрямую. – Голос прозвучал хрипловато, надтреснуто, зато глаза как угольки по-прежнему горели охотничьим азартом. – У нас приказ о сотрудничестве. Ваша паника мне понятна. Увы, отделаться от меня рапортом и перепоручить девчонке-малолетке у вас не выйдет.
– Послушайте! – Кощей аж привстал со стула. На старческих впалых щеках запылал гневный румянец.
– Вы послушайте! – не позволил себя перебить гость. – Рапорты я читал внимательно. И знаю о вашей мечте заполучить новую жизнь. Почтовый ящик не проверяли?
Кощей мотнул головой. Павел улыбнулся:
– Некто до сих пор рассылает влиятельным людям путевки в бессмертие. Кто-то из получателей сразу бежит к нам, кто-то ведется и переводит на счета мошенников астрономические суммы. Вы сами должны понимать: мы на грани войны. Миграция с нашей стороны сейчас под запретом. И чтобы ситуация изменилась, нам следует очень хорошо поработать. Девушка, вы хотите сниматься в кино? – Он обернулся к Дорофее.
– Я лучше сама стану режиссером, – отозвалась та, пытаясь как можно полнее считать его эмоции. Получалось плохо. Гость скрывал слишком много, пугал и притягивал. Пробить бы его досье по макросети или по ее местному прообразу – Интернету…
Он откинулся назад, развалился на стуле. Даже неискушенная в одежде Дора оценила элегантность его сливово-синего костюма и почти черного в тонкую оранжевую полоску галстука. Короткие темно-каштановые волосы торчали ежиком и влажно блестели под электрической лампой.
– У меня большие полномочия, – продолжал гость, – и светлая цель – грамотно донести информацию о пилигримах до простых смертных.
Дорофея прикрыла глаза. Ей представились два зверя – седой матерый волк, никогда не щадивший противников, но ослабший в многочисленных схватках, и молодой огненный лис, очень крупный, хитрый и не менее опасный. Они спорили и ругались, а девушка видела схватку двух хищников. Она не вслушивалась в слова. Только видела – лис явился сюда за славой. Ему точно воздух требовалось чужое обожание, похвалы, восторг.
Кощей подобных людей презирал. Девушка перевела взгляд на старика. Она вдруг поняла, чего тот боялся – войны. Боялся, что обнародование информации о пилигримах может ее спровоцировать.
Вдруг дверь в кабинет Председателя с шумом распахнулась, впуская внутрь Веронику Ильину.
– Здрасте! Мне, конечно, неловко нарушать вашу милую беседу, – она говорила тихо, цепко рассматривая умолкших мужчин, – но хотелось бы знать, что вы себе позволяете!
От интонаций в голосе повеяло приближающимся торнадо. Даже не успевшая обрадоваться наставнице Дорофея вжала голову в плечи, точно ожидая удара.
– Мало того, что девочку на цепь посадили, еще и за дрессировку принялись! МОЯ мухоловка, личная, ручная! Вы хоть понимаете, чем рискуете? И не возражайте, вы мне больше не начальник!
– Ника, тихо, – схватился за голову Председатель. – У меня сейчас давление подскочит. Никто твою подопечную не съел. Лучше познакомься…
– Его досье я по дороге читала, – не стала разводить вежливость Ильина, – и знаю о настоящей цели прибытия. Роберт с Броней заявятся со дня на день, а меня пока попросил Илья Петрович, да-да, тот самый генерал, который пилигримами заведует, поводить гостя по центру клонирования и попозировать перед телекамерами. Сделаем.
– Никуша, не тараторь. – Кощей попытался решить дело миром. – Наташа сейчас чай…
Ильина его проигнорировала, сканируя гостя своим немалым даром.
– С Чарой Липа и Альбертом Хохловым я уже договорилась об интервью. Через четыре-пять дней к ним вылетим, едва здесь материал отснимем, – сообщила она.
– Во как быстро! – невежливо присвистнул Левашов. – А меня поставить в известность?
– Обойдешься. – Ника была слишком зла, Дора даже испугалась, когда в кабинете замигали лампочки. – Кстати, Марата убили, – вдруг сказала она. Лампа прямо над головой сенса погасла и больше не загорелась.
Дорофея так обрадовалась наставнице, что не сразу вникла в смысл ее слов. Марата? Того бородатого полковника, который расследовал дело Пятерки? Стало нехорошо, будто все копившиеся изо дня в день дурные предчувствия обрели форму и цвет.
– Кто? – спросила девушка.
Ее не услышали. Ника выиграла с Кощеем дуэль взглядами и ухватила Дорофею за руку.
– Пошли посекретничаем.
В квартире Ника небрежно кинула вещи на пол, стащила с плеч шерстяной жакет, швырнула поверх чемодана и отправилась в оранжерею. Она усадила Дору в кресло, сама устроилась на пуфике.
– Кстати, мелирование тебе не идет, – осмотрев Дорину новую прическу, выдала она.
– Это Наташа, секретарша Предсе…
Ее не дослушали.
– Рассказывай, что без меня было!
Девушка послушно выложила все – и про заточение в номере, и про гостя.
– Я знаю, для чего он здесь, – заявила Ильина.
– Для чего? – не удержалась Дора, услышав в интонации наставницы намек на очередной государственный секрет.
– Много будешь знать, любопытная мухоловка, не возьму завтра с собой забирать Машу. Говорят, в садах за городом яблоки поспели, – добавила она мечтательно.
– Ника, а во мне осталась Дельта? – задала девушка волновавший ее вопрос и пересказала сон.
Ильина поднялась с пуфика, осмотрела мигрантку, обошла кресло вокруг и легонько щелкнула Дору ногтем по кончику носа.
– Во всяком случае, я не чувствую ее присутствия. Но я не заметила ее при твоем первом перемещении, как не рассмотрела в Броне Координатора, каюсь. Люди странные, сложные инструменты, которых даже взглядом-рентгеном не поймешь, – развела руками сенс. – Не выдумывай себе трудностей. Я прослежу за тобой, в случае чего предупрежу.
Тем же вечером в просторной московской квартире собрались руководители Общества Зари. Название пришло из другого мира, из чужой истории, но как нельзя лучше подошло для их задумки. Тайное общество без проработанной идеологии и символики состояло из нескольких сотен человек. Они не собирались заявлять миру о себе столь рано, но немец-правдолюбец и российское правительство, решившее больше не скрывать информацию о пилигримах, вынудили их поторопиться.
Руководителей было четверо. Антон Верховицын, привыкший откликаться на имя Витель – высокий моложавый брюнет, половина лица заклеена пластырем. Марина – стройная крашеная блондинка с крупными, но приятными чертами лица. Илья – очень красивый юноша, передвигавшийся по городу в марлевой повязке и надвинутой на глаза шляпе. И Орэф – простоватого вида мужчина в годах с глубокими залысинами на висках. За исключением последнего персонажа, заговорщики выглядели весьма озадаченными.
В зеленовато-желтом свете торшера комната казалась поляной в озаренном полной луной сказочном лесу. Главные действующие лица расположились на сдвинутых вплотную друг к другу полукруглых диванах. У терявшихся в полумраке стен между тяжелых антикварных шкафов недвижимыми соснами застыли телохранители. Таить от них слова и мысли главы Общества смысла не видели. Такие через стену увидят и услышат, за километр почуют. Для того выращены и натренированы, своим создателям преданы безоговорочно.
