— Вой а энсеньяре ла мапа мунди, — провозгласил он.
«Я покажу ему карту мира», — перевел про себя Матт. Кому он ее покажет? И что это за карта мира такая? Фиделито просунул между прутьями тощую задницу и бодро завилял ею. С улицы послышался голос Рауля:
— Ох, когда-нибудь я захвачу с собой рогатку.
Под бурные аплодисменты мальчишек Фиделито спрыгнул с койки.
— Я здесь самый маленький, только я один и умещаюсь, — гордо пояснил он, пыжась, как бентамский петух.[55]
Вошел Рауль. Он ни словом не упомянул о дерзкой выходке Фиделито. Молча выдвинул на середину комнаты стул, мальчишки расселись по койкам и приготовились слушать. Сегодняшняя беседа называлась «Почему индивидуализм похож на лошадь о пяти ногах». Рауль объяснил, что дела идут гладко, только когда люди работают вместе. Они выбирают себе цель и помогают друг другу ее достичь.
— Представьте себе, — говорил Хранитель, — что вы гребете на лодке, и половина хочет плыть в одну сторону, а половина в другую. Что произойдет?
Он выжидательно замолчал — вскоре кто-то поднял руку:
— Будем кружиться на месте.
— Очень хорошо! — просиял Рауль. — Чтобы достичь берега, все должны грести дружно.
— А что, если мы не хотим добраться до берега? — спросил Чачо.
— Хороший вопрос, — одобрил Хранитель. — Кто скажет, что произойдет, если мы останемся в лодке на много дней? — Он опять замолчал, ожидая ответа.
— Умрем с голоду, — отозвался кто-то.
— Вот тебе и ответ, Чачо, — сказал Рауль. — Мы все умрем с голоду! Теперь я могу перейти к разговору о лошади о пяти ногах. Лошадь прекрасно бегает и на четырех ногах. Для того она и создана. Теперь представьте себе, что у нее выросла пятая нога, которая только и думает, как бы ублажить себя. Остальные четыре ноги бегут и бегут, а пятая — назовем ее индивидуализмом — хочет неторопливо погулять на зеленом лугу или вообще вздремнуть после обеда. Тогда бедное животное просто упадет! Вот почему нам придется отвести несчастную лошадь к ветеринару и отпилить у нее пятую ногу. На первый взгляд это, конечно, выглядит жестоко, но в новом Ацтлане нам предстоит работать сообща, иначе все мы будем барахтаться в грязи. Вопросы есть?
Рауль долго ждал. Наконец Матт поднял руку и спросил:
— А почему бы не вживить лошади в мозг специальный компьютерный чип? Тогда будет неважно, сколько у нее ног…
По комнате пролетел испуганный шепоток.
— Ты хочешь сказать… — Хранитель запнулся, как будто не до конца понял сказанное. — Ты предлагаешь превратить лошадь в зомби?!
— Не вижу особой разницы — вживить ей чип или отпилить лишнюю ногу, — сказал Матт. — Нам ведь что нужно? Нам нужно, чтобы лошадь хорошо работала и не тратила время на цветочки.
— Круто! — восхитился Чачо.
— Но ты… неужели ты не видишь разницы? — от изумления Рауль не находил слов.
— Каждый раз, когда нам хочется есть, мы повторяем Пять Правил Добропорядочного Гражданина и Четыре Принципа Правильного Мышления, — пояснил Матт. — Вы твердите нам, что упорядоченное производство материальных благ жизненно необходимо для всеобщего благосостояния народа. Очевидно, от нас требуют следовать правилам и не разгуливать по зеленым лугам. Но лошади не такие умные, как люди. Вот и получается, что гораздо разумнее было бы запрограммировать их компьютерными чипами. — Матт решил, что это блестящий аргумент, и не понимал, почему Хранитель сердится. Эль Патрон мгновенно понял бы его логику.
— Похоже, с тобой очень сильно недоработали, — проговорил Рауль, с видимым трудом сдерживая гнев. — Друзья мои, среди нас объявился гнилой аристократишка, которому следует твердо объяснить волю народа! — Реакция Рауля удивила Матта. Хранитель сам спросил, есть ли у них вопросы. Даже требовал вопросов.
— На сегодня хватит! — Рауль встал и отряхнул униформу, как будто коснулся чего-то нечистого. — Чем раньше этот гнилой аристократишка отправится на планктонную фабрику, тем лучше. Больше я ничего не могу сказать. — И он размашисто вышел из комнаты.
Мальчишки тут же сгрудились вокруг Матта.
— Класс! Здорово ты его приложил! — восклицали они.
— Даже лучше, чем я, — признал Фиделито, прыгая на кровати.
— Он даже не заставил нас повторять Пять Правил Добропорядочного Гражданина и Четыре Принципа Правильного Мышления, — вставил кто-то.
— Черт возьми, а я сначала посчитал тебя хлюпиком, — сказал Чачо. — А у тебя храбрости как у льва.
— Да что?! Что я такого сделал? — недоумевал Матт, совершенно сбитый с толку.
— Всего лишь сказал ему, что Хранители стараются превратить нас в стадо кротов!
До поздней ночи Матт лежал на верхней койке и напряженно думал, раз за разом прокручивая в голове события уходящего дня. Он не знал, в большую ли лужу ухитрился сесть и какого ожидать возмездия. К Раулю он не испытывал особой неприязни. Всего лишь считал его дураком. Матт решил, что лучше не наступать на ноги людям, которые так обижаются на простые слова. Какой вред от слов?! Тэм Лин вот любил поспорить — чем горячее, тем лучше. Он называл это разминкой для мозгов.
Изогнувшись под колючим шерстяным одеялом, Матт ощупал свою правую ногу. Это его единственная слабость, ни в коем случае нельзя никому показывать эту надпись. Хоть Тэм Лин и говорит, что между людьми и клонами нет никакой разницы, весь жизненный опыт Матта противоречил этому. Люди ненавидят клонов. Так уж заведено, и Рауль может воспользоваться этим во вред Матту. Никто не должен увидеть татуировку, привязывавшую Матта к Стране Грез и к старому королю-вампиру в ужасном черном замке. «Вампир!» — повторил про себя Матт. Эль Патрон порадовался бы такому определению. Он любил внушать страх. Матт добавил еще несколько крупинок к скудным сведениям о новом мире, в который его занесло. Аристократ — это самое жалкое существо, паразит, обращающий в рабство честных людей. Крот, самое страшное здешнее оскорбление — это обычный безобидный идиойд, многие тысячи которых с незапамятных времен подстригают траву, моют полы, выращивают мак… Более приличное название для них — зомби. Впрочем, как их ни называй, Матт считал, что они заслуживают скорее жалости, чем злобы.
Он не мог выкинуть из головы мысли о Селии и Тэме Лине. Печаль грозила захлестнуть его с головой, а Матт не хотел расплакаться, как малыш, у всех на виду. Вместо этого он стал думать о Сан-Луисе. Он сразу же отправится искать монастырь Санта-Клара и найдет Марию. Мысль о Марии несколько приободрила его.
А еще Матт был рад, что получил признание у своих новых друзей. Это было самое чудесное происшествие в его жизни. Мальчишки приняли его как настоящего человека. Ему казалось, будто он всю жизнь брел по пустыне и вдруг оказался в самом большом и красивом оазисе на свете.
Утром Рауль оделил мальчиков новой порцией вдохновляющей беседы. Она была посвящена аристократам: какие они привлекательные на вид и какая гниль скрывается под красивой оболочкой. О Матте не было сказано ни слова. Кое-кто из ребят помладше в сомнениях призадумался, но Чачо и Фиделито, едва за Хранителем закрылась дверь, немедленно провозгласили Матта национальным героем.
После окончания беседы Матта усадили за работу. Ему было велено вместе с младшими делать пилюли, но норму назначили вдвое больше, чем малышам: «пусть узнает цену труда». Однако Матт не особо волновался. Когда они доберутся до Сан-Луиса, он отправится искать монастырь раньше, чем Фиделито успеет сказать «тяжело, но справедливо».
На завтрак ему дали всего лишь полмиски бобов и три тортильи вместо шести. По предложению Чачо каждый из старших ребят отдал ему ложку из своей порции, так что он всё-таки съел полную миску.
Ближе к середине дня Рауль вызвал троих мальчиков, которым предстояло лететь в Сан-Луис, и проводил их к гравилёту.
— Здесь вы катались как сыр в масле, — напутствовал он их. — Наш лагерь — просто курорт по сравнению с тем местом, куда вы направляетесь. Но если вы будете работать хорошо и сохраните репутацию незапятнанной, то к восемнадцати годам сможете заслужить статус полноправного гражданина.
— К кротам их статусы, — проворчал Чачо.
— Нехорошее начало. Совсем нехорошее, — укорил его Рауль.
До этого Матт был в гравилёте всего один раз — в ту кошмарную ночь, когда его предали Стивен и Эмилия. Этот гравилёт был совсем не таким роскошным. Вместо огромных мягких диванов в нём стояли пластиковые кресла, воняло потом и плесенью. Рауль усадил их в середину, как можно дальше от окон, и вручил мешок пластиковых ленточек — плести сандалии.
— Я же говорил, что всю дорогу нам придется пахать, — шепнул Чачо.
