— Послушай, Хорус, чей правый глаз — солнце, а левый — луна, — сказал он. — Мне нужна твоя помощь.
Финлей захлопал крыльями, ожидая приказаний юного джинн. Он был готов выполнить любой его приказ, чтобы вернуть себе свое настоящее обличье.
— Но дело опасное, — добавил Джон.
Финлей задрал клюв в воздух и пискнул, заверяя Джона, что ему по силам любая, пусть даже самая трудная задача.
— Ты будешь отвлекать монстра желаний. Мне нужно, чтобы ты парил над ним в вышине, но вне пределов его досягаемости, и желал снова стать мальчиком. Мы с сестрой в это время рванем к берегу и будем ждать тебя там. Все понятно?
В ответ Финлей коротко взвизгнул, и как только Джон поднял руку с соколом повыше над головой, тот взмыл ввысь, отчаянно и искренне желая снова превратиться в человека. Как же сильно ему хочется отомстить отцу, Вирджилу Макриби! Как страшна будет его месть! В чем именно она будет заключаться, он пока не знал, но намеревался обрушить на отца все мыслимые и немыслимые наказания.
Заметив под собой бесформенное, но явно живое существо, Финлей спикировал, ни на миг не забывая о своих желаниях. И монстр тут же учуял преисполненного желаний сокола-сапсана. Он поднялся и с ужасающим, неземным рыком попробовал схватить птицу странной бесформенной рукой. Оказалось, Финлей неверно оценил размер существа и оказался вполне в пределах его досягаемости. Сокол еле увернулся от этой жуткой лапищи, которая, конечно же, принесла бы ему неминуемую смерть. Уж слишком сильным был электрический разряд, бродивший по телу монстра, Финлей взлетел повыше и принялся смаковать свои заветные желания с удвоенной силой.
Как только Финлей получил задание и улетел, царь повел Джона и Филиппу назад к морю через густой Иравотумский лес. По очевидным причинам они шли не по тропе, а напрямик, следуя каким-то ведомым только царю знакам, и вскоре очутились на золотом песчаном пляже.
Там их ожидало новое потрясение. Джон успел рассказать Филиппе о смерти Алана и Нила, и близнецы собирались похоронить их перед тем, как сесть в лодку, но… Ни лодочника, ни тел их верных собак на берегу не было. На песке валялись лишь пальмовые листья, которыми Джон перед уходом прикрыл тела.
— Ты уверен, что они погибли? — спросила Филиппа.
— Совершенно уверен, — сказал Джон.
— Может, их похоронил лодочник? — предположила девочка. — Или еще кто-нибудь.
Что ж, подумал Джон, это самое естественное объяснение. Он не хотел пугать Филиппу ни гигантской змеей, ни птицей Рухх, но втайне боялся, что тела их любимых друзей попросту съедены. И виноват в этом он, Джон! Неужели нельзя было спрятать тела получше?
Ругая себя на чем свет стоит, Джон спустился к мягко накатывающей прибрежной волне и принялся с тревогой высматривать на горизонте лодочника.
— Он скоро вернется, — раздался мужской голос с таким разительным нью-йоркским акцентом, что Джон оторопел. Ведь рядом из мужчин был только царь Навуходоносор. Резко обернувшись, Джон увидел, что к нему направляются два джентльмена: невысокие, в костюмах — словно только что из офиса. Один из них был в очках и сильно напоминал папу.
— Вы нас не узнаете? — спросил тот, что в очках.
— С какой стати им нас узнавать? — сказал другой. — Они же нас никогда не видели. Во всяком случае, в таком виде.
— Твоя правда. — Очкарик усмехнулся.
— Конечно моя. А вон, кстати, и наш извозчик. — Тот, что был без очков, указал на растущую на горизонте точку. Джон подумал, что эти двое ужасно похожи друг на друга…
— Вижу, Нил, у тебя по-прежнему отличное зрение, — сказал очкарик.
У Джона отвисла челюсть.
— Нил? — воскликнул он. — Вы наш дядя Нил?
— Признал! — воскликнул Нил и обнял племянника, а Алан бросился обнимать Филиппу.
— Дядя Алан? — сказала девочка. — Это действительно вы?
— Я, — подтвердил Алан. — И вот что, ребята. Во-первых, обращайтесь к нам на «ты», как это было всю жизнь. А во вторых… До чего же здорово снова ходить на двух ногах! Ни капельки не буду скучать по собачьей жизни.
— Дядя Нил! Дядя Алан! Я же думал, что вы умерли! — повторял Джон, а слезы струились по его грязному лицу.
— А мы и умерли, — сказал Алан. — Кто же выживет после такого падения?
— Не напоминай! — оборвал его Нил. — У меня до сих пор задница ноет.
— Так что произошло? — смеясь и плача, спросил Джон. — Как вы ожили? Как снова стали людьми?
— Понятия не имею. — Нил пожал плечами. — Если честно, я ничего не помню с того момента, как сомкнул челюсти на лапе этой жуткой птицы и она взмыла в небо. Несколько часов назад мы просто проснулись под грудой листьев, посмотрели друг на друга и поняли, что мы больше не собаки. Вот и весь сказ.
— А вот Лейла, будь она здесь, наверняка смогла бы объяснить, что с нами случилось, — добавил Алан. — В конце концов, в собак-то превратила нас она, а не кто-нибудь. Это было ее заклятие, или как там у вас называют такие вещи? — Он покачал головой. — Но мы наказание заслужили, ох как заслужили. Учитывая то, что мы сделали, вернее, пытались сделать с вашим отцом…
Джон оглянулся на озеро, фигура гребца, стоящего на корме лодки, уже безошибочно выделялась на горизонте.
— С тех пор не было дня, чтобы мы не сожалели о той нашей подлости, — сказал Нил. — Мне бы так хотелось зачеркнуть эту черную страницу в собственном прошлом!
— Это и мое самое сильное желание, — сказал Алан. — Главное, чтобы ваш папа простил нас, когда мы снова встретимся. Ничего не желаю я так сильно…
— Прекратите! — воскликнул царь. — Молчите. Ничего не желайте!
Но было слишком поздно. Метрах в ста от них из лесу донесся рев и потрескивание статического электричества. Джону и Филиппе стало ясно что монстр желании снова напал на их след. А несколько мгновений спустя с неба прямо на плечо Джону неуклюже спикировал Финлей с изрядно поредевшим хвостом: его встреча с Оптарыком не прошла без потерь. Сокол пронзительно крикнул и захлопал крыльями, пытаясь сообщить о надвигающейся опасности. Но Джон уже отчаянно махал лодочнику: быстрее же, быстрее, быстрее! И, к всеобщему удивлению, лодочник послушался и вправду стал грести быстрее прежнего. Последнюю сотню метров до берега лодка одолела меньше чем за минуту. Но их время уже исчислялось секундами. Чудище выломилось из лесу на берег и стало неумолимо приближаться к компании, стоявшей у самой кромки воды в ожидании лодки. Монстр одолел уже половину расстояния, когда лодка наконец ткнулась в песок. Все быстро залезли в нее и расселись, кроме царя, который, налегая своим мощным, волосатым плечом на нос лодки, помог медному гребцу оттолкнуться от берега.
— Быстрей, — закричал Джон царю, когда лодка закачалась на волнах. — Залезайте!
Но великий царь Навуходоносор уже встал на четвереньки и направился обратно к лесу, пятясь, точно возбужденная лошадь. Он улыбался Джону и махал на прощанье волосатой рукой. Меж тем монстру желаний оставалось до царя буквально два шага. Джон издал истошный вопль.
— Он меня не тронет, — крикнул царь. — И ни чем мне не повредит. Я уже говорил тебе, Джон у меня нет никаких желаний. А трава на моем берегу все-таки зеленее, чем в вашем Нью-Йорке.
Царь продолжал говорить, но его слова заглушил неистовый рык монстра, подобравшегося теперь к самой воде. Оптарык бесновался, потому что всех — и Джона, и Филиппу, и Алана, и Нила, и Финлея — снедало одно сильнейшее желание: оказаться подальше от берега, а монстр не хотел упустить сразу столько жертв. К счастью, от воды шел такой жар, что он все-таки не отважился ступить в озеро и лишь зарычал от бессилия. Лодочник меж тем резво работал веслом, и существо, возникшее когда-то из подсознания спящей Иштар, вскоре осталось далеко позади.
— Уф, — сказала Филиппа. — Еле спаслись.
— Но опасности на этом не кончились, — сказал Джон, нервно посматривая на небо. — Когда мы плыли здесь в прошлый раз, на нас напала гигантская птица.
— Про это я знаю, — сказала Филиппа. — Это, должно быть, птица Рухх. — И она рассказала Джону о Гордоне-китайце и его Устах Истины, и о том, как она создала ветер, чтобы отогнать от Джона эту страшную птицу.
Джон решил не расстраивать сестру и не сказал ей, что этот ветер не только отогнал птицу Рухх, но и унес Алана с Нилом на верную погибель.
Однако птица Рухх не появлялась. Алан и Нил заметили, что их это ничуть не удивляет. Наверно, она еще не залечила раны на лапах.
— Думаю, эта гадина еще долго будет поминать нас недобрым словом, — гордо сказал Алан. — Кстати, забавная вещь. Ноги у этой птицы имели вкус сыра. Поджаренного на тосте. Я этот вкус до сих пор во рту ощущаю. — Он поморщился и сплюнул за борт.
Спустя несколько часов лодка достигла противоположного берега. Попрощавшись с медным гребцом, путешественники высадились на сушу. Увы, они позабыли поблагодарить саму лодку, а ведь она умела мыслить и ее дубовый нос умел разговаривать! Так что лодка сочла их весьма плохо воспитанными созданиями.
