Чтобы не разреветься вслух, окончательно не опозориться перед Чачо, ему пришлось стиснуть зубы покрепче.
Но Чачо всё понял.
— И кто только меня за язык тянул! — сказал он, опускаясь на землю рядом с Маттом. — О таких вещах не стоит спрашивать, пока человек сам не готов рассказать. Черт, да я в первые недели чуть глаза себе не выплакал…
— Тебе плохо? — издалека, с креветочного комбайна, послышался голос Фиделито.
— Конечно, плохо, — ответил Чачо за Матта. — Кому угодно станет плохо, если съесть пригоршню сырых креветок. — И он прикрыл Матта от чужих глаз, пока тот не справился с подступившими к горлу рыданиями.
В тот вечер Хорхе, обладавший инстинктивным чутьем на людскую слабость, снова налетел на Матта. Он требовал, чтобы мальчик признавался во всё новых и новых преступлениях, и вскоре Матт начал повторяться. Он говорил, не задумываясь над собственными словами.
Матт был какой-то отрешенный. Его разум странным образом перенесся в особняк Эль Патрона. Он был в квартире Селии — с минуты на минуту она могла позвать его обедать, а пока он сидел с Тэмом Лином в гостиной. Эта иллюзия причиняла боль, но всё же была куда лучше его теперешней жизни.
— Если аристократ не желает слушать, — вкрадчиво произнес Хорхе, — я потолкую с его лакеем.
Матт очнулся от забытья и увидел, что Хорхе вытащил Фиделито на середину комнаты. Малыш побледнел от страха.
— Ты сегодня плохо себя вел, правда? — промурлыкал Хорхе.
— Не очень плохо, — пролепетал Фиделито, покосившись на шкаф с тростями.
— Это уж мне судить, верно? — сказал Хранитель.
— Верно, — согласился Фиделито.
Матт понимал, что перед ним разыгрывается очень важная сцена. Он попытался сосредоточиться, но мысли то и дело переносили его в квартиру Селии.
— Я думаю, наш гнилой аристократишка никак не может понять, почему его поведение нуждается в исправлении, — сказал Хорхе. — Рабочие пчелы знают, что любые их поступки оказывают влияние на весь улей. Если ленивый работник спит весь день и не получает наказания, тем самым он учит других следовать его примеру. Если многие работники последуют его примеру, улей погибнет.
По лицу Фиделито было ясно, что эти хитрые доводы не доходят до его сознания.
— Поэтому мы должны исправить маленького слабого лакея, который желает следовать плохому примеру. Разве не так?
— Не… не знаю.
Матт усилием воли сосредоточился на происходящем.
— Если хотите наказать меня, накажите, и всё, — сказал он.
— Это не поможет, — ответил Хорхе. Его лицо сияло радостью, как будто он только что открыл удивительную истину и теперь спешил поделиться ею с остальными. Он снова напомнил Матту Тома.
— Я признаюсь. Я покоряюсь. Я приму наказание, — сказал Матт.
— Конечно! Но ты говоришь неискренне, — ответил Хранитель. — Ты сделаешь всё, что положено, но в душе ты всё равно останешься гнилым аристократишкой. Я долго над этим думал. Потом я понял, что делает человека аристократом. Наличие лакея! Если убрать лакея, то пшик! — он прищелкнул пальцами, — аристократа больше нет. Встань в позу, Фиделито.
Матт замер от ужаса. Стало ясно, что на этот раз его признания не спасут малыша. Он обвел взглядом остальных мальчишек. Те словно окаменели. Когда в прошлый раз Хорхе угрожал Фиделито, Матт пришел малышу на помощь. Но в этот раз всё будет совсем по-другому. Казалось, Хранитель пересек некую невидимую черту, и мальчишки ужаснулись тому, что сейчас произойдет у них на глазах. Пусть Хорхе ни за что ни про что избил Тон-Тона — тот хотя бы большой и способен вынести наказание. Но Фиделито, при всём своем удивительном внутреннем мужестве, худенький и хрупкий. И ему всего восемь лет!
Фиделито сделал то же, что у него на глазах неоднократно проделывали другие: уперся ладонями в стену и широко расставил ноги. По рядам мальчишек прокатился глухой ропот. Матт не мог разобрать слов.
Хорхе подошел к шкафу. У Матта всё поплыло перед глазами. Как и много раз раньше — в самые тяжелые минуты жизни, — ему захотелось удалиться в собственное, никому больше не доступное царство. Если хорошенько представить, что ты находишься в квартире Селии, может, и в самом деле перенесешься туда.
Хорхе расхаживал взад и вперед, со свистом рассекая тростью воздух. Вот-вот он ринется на малыша…
Хорхе остановился. Собрался с силами для первого удара. Замахнулся…
И тут Матт кинулся на Хранителя. Головой бухнулся ему в живот и, когда тот, хватая ртом воздух, согнулся пополам, вырвал у него трость. Он с силой ударил Хорхе по плечу и повалил на пол. В следующее мгновение, издав воинственный вопль, Чачо ринулся в битву и принялся молотить Хорхе кулаками.
— Ты! Бьешь! Малышей! — орал Чачо между ударами. — Поделом тебе! Поделом! Поделом!
Остальные мальчишки кричали и улюлюкали. Они подались вперед и окружили распростертого на полу Хранителя и двух нападавших плотным кольцом. Флако оттащил Фиделито подальше от драки.
У Матта голова шла кругом. Хорхе корчился на полу. Быть может, он серьезно ранен… Мальчишки возбужденно приплясывали, и Матт понял, что они в любую минуту могут вступить в драку.
— Стойте! — закричал Матт, бросая трость и хватая Чачо за шиворот. — Нельзя его убивать!
— Это еще почему?! — Чачо яростно вырывался. Однако секундной заминки оказалось достаточно, чтобы он пришел в себя. Он тяжело опустился на пол и стиснул кулаки. Остальные мальчишки разочарованно застонали, но всё же расступились в стороны, когда Хорхе поднялся на четвереньки и ящерицей метнулся к двери.
Никто не произнес ни слова. Чачо сидел на полу и тяжело дышал. Фиделито всхлипывал в уголке, где его крепко держал Флако. Матт дрожал, как в лихорадке. Он боялся даже представить, что произойдет дальше.
Впрочем, ждать пришлось недолго. В коридоре прогрохотали шаги, и в комнату ворвался отряд Хранителей — все двадцать. Все как один были вооружены парализующими ружьями, и мальчишки боязливо вжались в стены. Хранители схватили Матта и Чачо. Им скрутили руки за спиной, заклеили рты липкой лентой.
— Вас посадят под замок, — обратился Карлос к остальным ребятам. — Завтра решим, что с вами делать. Мы не потерпим — повторяю, не потерпим! — никаких массовых беспорядков!
— Хотите узнать, что сделал Хорхе? — сказал Флако.
— То, что сделали вы, во много раз хуже! — закричал Карлос.
— Он хотел убить Фиделито!
Карлос, похоже, испугался не на шутку. Он посмотрел на малыша, робко выглядывающего из-за спины Флако.
— Он нагло врет! — заорал Хорхе, потирая рукой поврежденное плечо.
— Нас тут двести человек, — ответил Флако. — И все это видели.
В его словах, понял Матт, таилась нешуточная угроза. В спальне две сотни мальчишек. Как бы хорошо вооружены ни были Хранители, им не совладать с толпой такой численности.
Видимо, до Карлоса это тоже дошло. Он попятился к двери и сделал знак остальным Хранителям отступить. Но мальчишки, точно пыльный вихрь на бескрайних солончаковых равнинах, ринулись к двери и преградили выход. Хранители оказались в западне.
— По-моему, вы должны нас выслушать, — сказал Флако.
— Поговорим завтра, — миролюбиво предложил Карлос.
«Нет, — мысленно взмолился Матт. — Не отпускайте их! Как только они выйдут, они тут же запрут дверь. И никогда не услышат правды». Но сказать он ничего не мог, потому что рот у него был заклеен.
— Лучше сейчас, — решительно возразил Флако.
Карлос сглотнул и крепче стиснул парализующее ружье.
— Их развратил этот гнилой аристократишка, — сказал Хорхе. — С тех пор как здесь появился этот высокомерный гаденыш, всё пошло наперекосяк. Это он возглавил нападение, а остальные пошли у него на поводу. Он у них вожак. А остальные — низкие лакеи!
— Не усугубляй! — сказал Карлос.
— Луна, тот, что в лазарете, рассказал мне одну прелюбопытнейшую вещь, — продолжал Хорхе. — Когда принесли аристократишку, Луна помогал укладывать его на кровать. И увидел на его правой ступне какую-то странную надпись.
«О нет! — ужаснулся Матт. — Только не это!»
— Вдоль нее тянется старый шрам, но Луна всё-таки сумел разобрать слова: «Собственность семейства Алакран».
— Алакран? — переспросил Карлос. — Но ведь это имя старого вампира, который правит Страной Грез…
— Знаю, — с довольным видом сказал Хорхе. — Хотел бы я знать, каким образом человек может быть чьей-то собственностью. Разве что он там работает. Или он сбежавший крот!
По комнате прокатился глухой ропот.
— Не употребляй этого гнусного слова, — укорил его Карлос.
— Прошу прощения. — Хорхе криво ухмыльнулся. — Я всего лишь говорил на языке, который понятен этим мальчишкам. Я как раз думал, что делать с этой информацией, как вдруг возникли непредвиденные трудности. Смешно, нельзя не признать, в самом деле смешно, что все эти лакеи присягнули на верность не настоящему аристократу, а жалкому кроту — простите, зомби!
