— А я вам что говорил! — просиял Фиделито.
И тут мальчишки принялись спорить, кто из них раньше всех понял, что Матт — не гнилой аристократишка, а муй хенте — классный парень. Матт лежал и чувствовал, что их признание обволакивает его, как теплая волна. От боли кружилась голова, но он был готов стерпеть всё что угодно, потому что его полюбили.
— Эй, надо его починить, — сказал наконец Флако. Ребята выглянули в коридор, убедились, что там никого нет, и отнесли Матта в лазарет, где уже крепким сном спал перебинтованный Тон-Тон. Рябой парень в зеленой униформе перевязал Матту раны и налил в ложку три капли бесцветной жидкости.
«Лауданум», — понял Матт, заметив этикетку на пузырьке. Он стал вырываться, отказываясь принимать лекарство. Он не хотел превратиться в зомби, как Фелисия, или умереть, как несчастный Моховичок. Впрочем, на долгое сопротивление сил у него не хватило. Плавая в наркотической дреме, Матт задумался: если он умрет и попадет в те места, куда после смерти попадают не-люди, встретит ли он там Моховичка? И не вцепится ли песик Матту в лодыжку за то, что он отнял его у Марии?
— Ох, до чего же мне плохо, — простонал Тон-Тон, пытаясь нашарить возле кровати стакан с водой.
— Да и выглядишь ты неважно, — заметил рябой парень в зеленом.
— Ты, Луна, гм, лучше бы помолчал. У меня еще хватит сил, гм, вышибить тебе мозги.
— Не вышибешь, я теперь Хранитель, — самодовольно ухмыльнулся Луна.
— Еще только стажер. — Тон-Тон наконец дотянулся до стакана и отхлебнул глоток, пролив половину на грудь.
— Погодите-ка, — сказал Матт. Он умирал от жажды, но даже не пытался отыскать свой стакан — догадывался, что при малейшем движении его скрутит жестокая боль. — Ты что, учишься на Хранителя?
— Ну да, — ответил Луна. — Тут все рано или поздно станут Хранителями.
Матт смотрел, как играет свет в стакане с водой, до которого он так и не смог дотянуться.
— Но Хранителей всего двадцать, а ребят… сколько?
— В настоящее время — двести десять, — ответил Луна.
— Не могут же все стать Хранителями! На всех места не хватит, — сказал Матт.
Тон-Тон и Луна переглянулись.
— Карлос говорит, что все, кто соблюдает Пять Правил Добропорядочного Гражданина и, гм, Четыре Принципа Правильного Мышления, в восемнадцать лет станут Хранителями, — сказал Тон-Тон.
Как Матт ни старался объяснить им разницу между двумя сотнями искателей работы и двумя десятками рабочих мест, всё без толку.
— Ты, гм, нам просто завидуешь, — сказал Тон-Тон.
Но в одном Тон-Тон был весьма сведущ. Он прекрасно знал, что происходит внутри окруженного высокой стеной корпуса, где жили Хранители. У Хранителей были голографические игры, телевизоры и плавательный бассейн. Они устраивали вечеринки на всю ночь и ели всякие деликатесы. Тон-Тон знал всё это потому, что убирался в комнатах у Хранителей и мыл за ними посуду. Матт догадался, что Хранители пускают Тон-Тона к себе потому, что считают его слишком тупым, не способным разобраться в том, что он видит.
Но, как говаривала Селия, некоторые люди думают медленно, но очень тщательно. Слушая Тон-Тона, Матт понял, что этот парень далеко не глуп. Он прекрасно разбирался, как работает сложная фабричная техника, а его наблюдения за жизнью Хранителей выдавали довольно острый ум. Просто Тон-Тон не спешил высказывать свое мнение.
Матт видел, что вчерашнее наказание очень беспокоит парня. Он снова и снова возвращался к нему, как расковыривают засохшую болячку.
— Я этого не заслужил, — говорил Тон-Тон, качая головой. — Я, гм, не сделал ничего плохого.
— Наверное, что-нибудь всё-таки сделал. А он тебе все мозги отшиб, вот ты и забыл, — предположил Луна.
— Нет, гм, я ничего не делал.
Матт будто воочию видел, как у парня в мозгах медленно поворачиваются шестеренки. Всё, что говорит Хорхе, хорошо. Тон-Тон делает всё так, как говорит Хорхе. Значит, Тон-Тон хороший. Тогда почему же Хорхе отшиб ему, Тон-Тону, мозги?
— Хорхе — ун локо де ремате, полный придурок, — сказал Луна.
— Нет, — упорствовал Тон-Тон. — Он не такой.
Догадаться, к какому выводу придет в конце концов парень, было невозможно, так что Матт не стал даже и пытаться.
— Как там, у них в корпусе? — вместо этого спросил он.
Глаза Тон-Тона вспыхнули.
— Вы, гм, не поверите! Они едят жареное мясо, и, гм, свиные отбивные, и бисквитный торт!
— Что такое бисквитный торт? — спросил Луна.
— Это такой пирог, а на нём мороженое! И не тает!
— Я однажды ел мороженое, — мечтательно произнес Луна. — Мне мама дала.
— А еще Хранители пьют настоящее молоко, а не перемолотый планктон, и едят шоколад в золотых обертках. — Однажды Тон-Тон стащил шоколадку. С тех пор воспоминания о ней постоянно витали у него в голове.
— А тебе не завидно, что у Хранителей все это есть, а у нас нету? — спросил Матт самым невинным голосом.
Тон-Тон и Луна налетели на него, как обиженные вороны.
— Они это заслужили! — заявил Луна. — Они свое отработали. А когда и мы свое отработаем, у нас тоже будут такие лакомства.
— Да, — подтвердил Тон-Тон, но в голове у него явно засела какая-то мысль.
— Ладно, ладно. Я просто спросил, — сказал Матт и, собравшись с силами, потянулся за водой. В тот же миг тело его пронзила такая боль, что он вскрикнул и, обливаясь холодным потом, рухнул на кровать.
— Худо, а? — Луна вложил стакан Матту в пальцы. — Хочешь лауданума?
— Нет! — На протяжении многих лет Матт наблюдал, как Фелисия медленно, но верно превращается в зомби. Ему не хотелось следовать ее путем.
— Как хочешь. Мне лично нравится.
— Зачем он тебе? Тебе что, больно? — спросил Матт.
Луна хихикнул, как будто Матт сморозил несусветную глупость.
— Понимаешь, это как путешествие. Билет из этого места.
— Ты всего лишь стажер, — презрительно бросил Тон-Тон. — Тебе не положено, гм, путешествовать, пока не переселишься в их корпус.
— Кто сказал? — Луна взял пузырек с лауданумом и взболтал. — Они что, сосчитают в нём все капли? Это моя награда за то, что я как проклятый вкалываю в лазарете.
— Погодите-ка, — сказал Матт. — Вы что, хотите сказать, что Хранители принимают эту дрянь?!
— Конечно, — ответил Тон-Тон. — Они это заслужили.
Матт лихорадочно соображал.
— Сколько человек принимает? И как часто?
— Все, гм, каждую ночь.
Матт повеселел. Значит, каждую ночь все как один Хранители превращаются в безмозглых зомби. Следовательно, фабрика остается без охраны. И электростанция, откуда по забору идет ток, тоже. Перед мысленным взором Матта вспыхнул и замигал яркий сигнал: «СВОБОДА!»
— Вы знаете, где находится Сан-Луис? — спросил он.
Оказалось, оба знают. Тон-Тон там вырос. В своей обычной медлительной манере, заикаясь и запинаясь, он описал беленые дома и черепичные крыши, стены, увитые плющом, шумные рынки и красивые сады. Он с таким восторгом говорил об этом месте, что Матт не понимал, почему Тон-Тон не хочет туда вернуться. Неужели его больше привлекает жизнь в изолированном корпусе с пузырьком лауданума вместо компании?! Безумие какое-то…
— По-моему, Сан-Луис — классное место, — сказал Матт.
— Гм, да, — отозвался Тон-Тон, как будто эта мысль только сейчас пришла ему в голову.
У Матта язык чесался сказать ему, чтобы он наплевал на Пять Правил Добропорядочного Гражданина и Четыре Принципа Правильного Мышления, перемахнул через забор и удрал в Сан-Луис. Но это было бы глупо. Тон-Тон шел к умственному заключению с тем же медлительным упорством, с каким его комбайн катил вдоль чанов с креветками. Ничто не могло ускорить его мыслительный процесс. Но ничто и не могло заставить его свернуть с нужного пути.
Матт доковылял до ванной, глянул в зеркало и ужаснулся. У всех мальчишек были прыщи. Матт знал, что у него они тоже есть, но впервые оценил всю тяжесть своего положения — в общей спальне не было зеркал. Он походил на пиццу с начинкой! Он долго отскребал лицо серым водорослевым мылом, но добился только того, что кожа стала красной, как у вареного лангуста.
Увидев вернувшегося Матта, Тон-Тон и Луна прыснули.
— Знаешь, они не отмываются, — сказал Луна.
— Я похож на планктонбургер, — печально вздохнул Матт.
— Ха! Ты похож на планктонбургер, который, гм, отрыгнула чайка и который после этого, гм, несколько дней пролежал на солнце, — уточнил Тон-Тон во внезапном приливе поэтического настроения.
— Картина ясна! — Морщась от боли, Матт забрался в постель и лег на бок, оберегая раны на спине.
— У нас у всех прыщи, — сказал Луна. — Это отличительный знак тех, кто работает с планктоном.
