Позади возвышался ослепительный ледяной чертог. Это застыл гроздью гигантских зеркальных сосулек, пронзавших небо, таинственный Лабиринт Озорина. Мрачный, равнодушный, таящий в себе угрозу всякому, кто дерзнет нарушить покой его устоев.
А перед ним был следопыт.
Денис видел, как глаза мужчины сузились, превратившись в узкие, внимательные и холодные щелочки. Так опытный одинокий охотник выцеливает дичь, скрадывая ее в укромной засаде, чтобы выстрелить уже наверняка, в самое уязвимое место.
– Да что с тобой такое? – деланно развел руками следопыт. – Поверь, мне вовсе не до твоих писем. Мне и в самом деле будет очень нужна твоя помощь. Ведь ты – единственный, кто способен читать эту книгу. А в ней столько важного и ценного для всех. Между прочим, и для нас с тобой, в том числе.
Денис, не мигая, смотрел на него. Так врасплох пойманная дичь застывает, загипнотизированная видом смертоносного ружейного дула или неумолимого острия оперенной стрелы. Но и с охотником творилось что-то неладное.
Доминик в эти минуты говорил и говорил, точно сейчас неожиданно прорвало фонтан его красноречия. А с ним тем временем происходили удивительные и необъяснимые метаморфозы.
Одна гримаса сменяла на этом лице другую.
Следопыт говорил о дружбе и взаимовыручке, а его глаза жадно поблескивали, как у хитрого лавочника, надувшего простоватых покупателей.
Вещал о долге и отваге, а его лицо тем временем походило на маску презрительного высокомерия и бесчувственного равнодушия.
Вспоминал о друзьях и товарищах по Лицею, а его рот кривился, точно он изрыгал горькую и отвратительную желчь.
И над всем этим возвышались горы – строгие, торжественные, неумолимые. Как сама справедливость.
Это горы, подумал Денис. Они открывают истинное лицо, даже когда искусно притворяешься и обманываешь. Ты сам не замечаешь, как с тебя слетают былые маски, и ты предстаешь в своем истинном свете.
Это и есть настоящая справедливость. В чистом виде. Когда не можешь никого подкупить, с кем-то договориться, кого-то оболгать. Это – Горы Справедливости!
Разумеется, все эти мысли разом сверкнули в мозгу Дениса как единственная, но ослепительная вспышка света. И при свете этого мгновенного прозрения мальчик отчетливо увидел, как рука следопыта, твердящего ему, не смолкая, о высоких истинах и добрых намерениях, скользнула за плечо.
Туда, где, как Денис уже знал со слов самого следопыта, всегда был наготове убийственно меткий хрульский самострел, бьющий особыми стальными иглами. При этом иглы еще и были тщательно смазаны специальным снадобьем. Ими было трудно убить сразу, но следопыту это и ни к чему. Гораздо удобнее ранить и обездвижить жертву, по следу которой ты шел так долго.
Денис закричал от страха и пригнулся. Он не слышал свиста тонкой стальной стрелки, потому что в лицо ему плеснуло холодным горным ветром.
Он бросился назад и, не чувствуя под собою ног, задыхаясь, остановился возле сверкающих утесов. Впереди был проем, за которым тянулась дорожка. Та, что уводила вглубь горной западни.
– Не ходи туда, сгинешь! – крикнул позади Доминик.
Но именно потому, что это предупреждал безумный враг, а врагу как известно верить нельзя ни при каких обстоятельствах, Денис решился. Но прежде все же обернулся. Всего на одно краткое мгновение.
Темный силуэт следопыта в нескольких шагах от него раскачивало ветром. Порыв ледяного воздуха, будто предупреждая, могучей лапой толкнул Дениса в спину, затем еще раз. И мальчик, не отдавая себе отчета, задыхаясь от ветра и страха, бросился в проем между двумя утесами.
И очутился в Лабиринте.
Свиста двух молниеносных стрелок, выпущенных следопытом ему в спину, Денис уже не слышал. А, может быть, это сам Лабиринт отразил людское оружие, дерзнувшее нарушить его дремотный ледяной покой.
Грандиозный хор далеких мужских и женских голосов обрушился на него под сводами входа в Лабиринт. Это было сродни мощному водопаду разноцветных звуков, одни капли которых были тяжелы как свинец, а другие мягко обтекали его ласковыми и нежными потоками, лишая воли и сил.
Выдерживать долго этот звуковой водопад было невозможно. Уши Дениса вмиг заложило, в глазах началась резь. Он вскинулся и помчался вперед.
И потом еще некоторое время продолжал бежать, ничего уже не видя, не слыша и не чувствуя. Покуда с разбегу не натолкнулся на ледяную царапающую стену.
Он был в Лабиринте Озорина. Лабиринт стал его спасением.
Денис опустился наземь и без сил привалился к холодной стене. Губы его дрожали, и у него не было сил даже плакать.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ВЕТРЫ С БУЯНА ИСТОРИЯ ПЕРВАЯ. ЛАБИРИНТЫ ОЗОРИНА
Когда схлынул первый страх, и миновало потрясение оттого, что он – в Лабиринте, Денис осмотрелся. И первым делом достал из потайного футлярчика куртки кортик. Ему было очень страшно оставаться одному, а сталь клинка вселяла в Дениса если и не надежду, то, во всяком случае, некоторую уверенность, в случае чего.
Вокруг вздымались скалы, точно стены вдоль узкой улочки какого-нибудь средневекового прибалтийского города.
Высоко над головой синело небо. Но его очень скоро затянуло облаками и туманной дымкой, которая нередка в горах даже в теплые дни. Снизу трудно было разглядеть даже пролетавшую птицу.
Денис еще не знал, что птицы предпочитают не летать над строением Озорина. Даже горные орлы, отличающиеся смелым и неукротимым нравом, обычно облетали стороной эти горы. Хотя, казалось бы, в них-то и было удобно гнездиться этим любителям головокружительных, заоблачных высот.
Перед Денисом лежала дорожка. По ней, если изрядно потесниться, могли пройти в ряд человека четыре. С обеих сторон дорожку сдавливали каменные стены, и чем выше, тем ярче блестела на их поверхности толстая наледь.
Внизу же льда не было. Лишь иней, похожий на бархатистый мох, убелил камни, начиная примерно с метра от земли. Словно снизу исходило тепло, как это и бывает с землею весной, но выше оно терялось под воздействием холода гор. Видимо, поэтому над дорожками Лабиринта то тут, то там медленно поднимался туман. Так порой случалось зимой во дворе Денисова дома, когда прорывало рукав теплотрассы или оживала злополучная канализация под какой-нибудь замерзшей лужей.
Денис вытер рукавом куртки глаза и щеки, на которых, казалось, засохли так и не выплаканные слезы. Потом примерился и провел по стене лезвием кортика длинную царапину. Камень горных стен подался, хотя и с трудом.
Денис вздохнул – дело предстояло по всему видать нелегкое – и принялся за работу.
Спустя четверть часа на стене красовалась коряво выцарапанная надпись:
Здесь был Денис К. 17/21.
Цифры означали время. Число же Денис решил не ставить, и вовсе не потому, что лезвие плохо брало древний камень.
Во-первых, он не знал в точности, какие даты и числа сейчас в Архипелаге. Представьте себе, за столько дней погони вместе с Маленьким Мальчиком он даже ни разу об этом не подумал.
Во-вторых, из суеверия. Несмотря на все мрачные и смутные истории, слышанные им в Лицее о Лабиринте, Денис все-таки надеялся, что он все же сумеет отсюда выбраться, в течение, скажем, суток-двух. Картины тюремной камеры, как у героя Жана-Поля Бельмондо в фильме "Профессионал", в которой все стены были испещрены палочками пометок дней и месяцев, Денис упрямо гнал от себя.
Когда ты молод, тебе всегда присущ оптимизм, даже если ты угодил в запутанный лабиринт, откуда не знаешь выхода.
Затем Денис прочертил стрелку слева направо, вздохнул и оглянулся. Дело в том, что наш герой пока совершенно не мог сориентироваться, откуда он прибежал сюда.
Позади тянулась такая же дорожка, но уже в нескольких метрах она раздваивалась. Впереди же был прямой путь, по крайней мере, в обозримом пространстве. И мальчик, в одночасье решившись, зашагал вперед, по направлению своей же стрелки.
Денис дал себе строжайший наказ все время держаться только левой стены. Поэтому в случае тупика он должен был вернуться до ближайшего поворота. Таким образом Денис решил обезопасить себя от опасности кружить на одном месте и всякий раз возвращаться к собственной стреле на каменной стене.
Когда ты оказываешься в западне, даже если она соткана из камней и льда, очень важно уже с первых минут не пасть духом. Денис понимал, что чем дольше он будет сидеть под своей стрелой, тем скорее им овладеют отчаяние и страх. А затем придет безразличие. В первую очередь, к самому себе.
Нужно было двигаться. И к тому же в Лабиринте было ощутимо прохладно. О том, что будет ночью, Денис пока старался не думать.
Очень скоро его стали одолевать воспоминания.
Денис шагал, строго вдоль левой стороны стен, и думал о доме и родителях. О своих двух сестрах-бабушках, которые оказались такими разными и вместе с тем чем-то схожими, близкими людьми.
