— Хорошая штука — магия, — сказал он, покрутив левой рукой.
— Свою надо было беречь, — язвительно заметила Элфи.
— По иронии судьбы, не попытайся я исцелить мать, Опал позволила бы ей выздороветь. Именно мое путешествие в прошлое легло в основу плана Опал, который она попыталась осуществить, последовав за нами в будущее.
— Лучше бы ты спал, — проворчала Элфи, сматывая страховочный трос. — У меня бы голова меньше болела.
— Все дело в парадоксе времени. Если бы я ничего не сделал, не возникло бы необходимости что-либо делать.
Элфи коснулась рукой шлема.
— Сейчас вызову Жеребкинса, и вы чудесно пообщаетесь.
Садовые фонари озаряли гравий мягким светом, заставляя камушки сверкать подобно драгоценностям. Высокие вечнозеленые деревья покачивались на ветру, шелестя ветвями, и казались живыми, как существа из книг Толкиена.
Артемис проводил взглядом направившуюся к главному входу Элфи.
«Если бы только, — подумал он. — Если бы только…»
Номер Первый сидел на ступеньках перед дверью в окружении увешанных новейшим оружием сотрудников Подземной полиции. Артемис знал, что код его ДНК стоит в их списке одним из первых, и им достаточно просто выделить соответствующую иконку, чтобы лишить его малейшей возможности бегства. Джуджу, словно охотничья шапочка, сидел у демона на голове и, судя по всему, наслаждался жизнью. Увидев Артемиса, он оживился и бросился в объятия юноши. Винтовки полицейских тут же запищали, и ирландец догадался, что иконка уже выделена.
— Привет, малыш. Как ты себя чувствуешь в нашем времени?
За лемура ответил Номер Первый:
— Прекрасно. Особенно после того, как он понял, что никто не собирается втыкать ему иголки в голову.
Артемис кивнул.
— Ты синтезировал жидкость. Я тоже рассматривал такой вариант. А где доктор Шальке?
— Свалился, как только Опал исчезла. Дворецки отнес его в комнату для гостей.
— А?..
— Формально Артемис-младший — ты, — ответил Номер Первый. — Но я понимаю, что тебя интересует. Я вернул его в его время. Отправил с ним капитана спасателей, а сам остался здесь в качестве указателя. Мне подумалось, ты предпочел бы убрать его отсюда как можно быстрее, учитывая тот факт, что твой отец и близнецы уже едут домой.
Артемис пощекотал Джуджу под подбородком.
— Да, могло выйти недоразумение.
— Мы обещали не стирать ему память, я знаю, — встревоженно произнесла Элфи, — но меня не приводит в восторг мысль о том, что в изощренном уме крошки Фаула сохранятся знания о волшебном народце.
Артемис вскинул бровь.
— В изощренном уме? Очаровательно.
— Послушай, если будешь обижаться на очевидное…
Номер Первый вдруг побледнел. Дернув хвостом, он приподнялся над ступенями.
— Кстати, об этом обещании. Мне же никто ничего не сказал.
Элфи уставилась на него.
— И ты стер ему память?
Номер Первый кивнул.
— И Шальке тоже. А еще я поместил остаточное заклинание в глазные яблоки Артемиса, чтобы тот Дворецки тоже все забыл. Ничего особенного, обычная амнезия. Мозг сам заполнит пустоты, измыслив правдоподобные воспоминания.
Элфи содрогнулась.
— Остаточное заклинание в глазных яблоках!.. Отвратительно.
— Отвратительно, но гениально, — заметил Артемис.
Элфи не верила своим ушам.
— Почему ты не возмущаешься? Я думала, ты произнесешь речь. С закатыванием глаз, заламыванием рук и прочими фауловскими штучками.
Артемис пожал плечами.
— Я знал, что это случится. Я же ничего не помнил, значит, мне стерли память, и, следовательно, мы победили.
— Ты всегда знал.
— Не знал только, какой ценой.
Номер Первый вздохнул.
— Значит, меня «отмазали», как говорят люди?
— Конечно, — сказала Элфи, похлопав его по плечу. — И у меня камень с души свалился. Жуть как приятно…
— Кстати, о приятном, я укрепил атомарную структуру вас обоих. Она настолько разболталась в потоке времени, что просто поразительно, как вы не развалились. Могу представить, как трудно вам было сосредоточиться.
— Ладно, ты укрепил мои атомы, но я вынужден просить еще об одной услуге, — сказал Артемис. — Мне нужно послать в прошлое одно сообщение.
— Мне приказано больше не открывать туннель времени, но, может быть, осталась щелочка, — сказал Номер Первый.
Артемис кивнул.
— Я так и думал.
— Куда и в какое время?
— Элфи знает. Сможешь сделать это из Тары.
— Кстати, как правильно пишется «колоссальное»? — с улыбкой спросила Элфи.
Артемис отступил на шаг и, подняв голову, посмотрел на окно родительской спальни. Джуджу передразнил его, прыгнув ему на плечи и запрокинув маленькую головку.
— Почему-то я боюсь подниматься туда.
Он заметил, что от волнения ломает пальцы, и поспешил спрятать руки в карманы пиджака.
— Ей столько пришлось пережить, и все из-за меня. Как она должна была…
— А мы? О нас-то с Элфи не забывай, — перебил его Номер Первый. — Нас, между прочим, окунули в животный жир. Ты даже представить не можешь, насколько это гнусный трюк. По сравнению с ним заклинание в глазах — воплощение хороших манер.
— А я превратилась в девчонку, — добавила Элфи, подмигнув Артемису. — Верх неприличия.
Артемис заставил себя улыбнуться.
— Странно, но после всех ваших обвинений мне не стало лучше. И ДНК-пушки тоже не повышают настроение.
Элфи жестом велела полицейским разойтись, потом, наклонив голову, выслушала сообщение.
— Приближается вертолет. Это твой отец. Нам пора исчезнуть.
Номер Первый шутливо погрозил пальцем.
— И это не просто фигура речи. Нам действительно пора. Я знаю, люди используют это слово даже в тех случаях, когда исчезать не собираются, поэтому, дабы избежать недопонимания…
— Я все понял, Номер Первый, — тихо произнес Артемис.
Элфи согнула руку в локте, и Джуджу тут же запрыгнул на нее.
— У нас он будет в большей безопасности.
— Я знаю.
Он повернулся к Элфи и посмотрел ей прямо в глаза, карий и голубой.
Она тоже посмотрела ему в глаза, потом включила крылья и взмыла над землей.
— В другое время, — сказала она и поцеловала его в щеку.
Он был уже у двери, когда Элфи окликнула его.
— Знаешь, Фаул? Ты совершил добрый поступок. Ради того, чтобы его совершить. Не ради выгоды.
Артемис поморщился.
— Знаю. Я просто в ужасе.
Он опустил глаза, собираясь с духом, чтобы сказать нечто важное, а когда поднял голову, рядом с домом уже никого не было.
— До свидания, друзья, — сказал он. — Берегите Джуджу.
Артемис услышал шум вертолета, подходя к двери материнской спальни. Ему предстояло многое объяснить, но почему-то он думал, что Артемис-старший не станет вдаваться в детали, увидев Ангелину здоровой.
Юноша пошевелил пальцами, собрался с духом и вошел в спальню. Постель была пуста. Мать сидела у зеркала и в полном отчаянии смотрела на свои волосы.
— О боже, Арти! — воскликнула она с притворным ужасом, заметив в зеркале отражение сына. — Ты только взгляни на меня. Я должна немедленно вызвать из Лондона бригаду парикмахеров.
— Ты прекрасно выглядишь, мама… гм, мамочка.
Ангелина несколько раз провела расческой с перламутровой ручкой по длинным волосам, и с каждым движением к ним возвращался привычный блеск.
— Да, учитывая, что мне пришлось пережить.
— Ты была больна. Но тебе уже лучше.
Ангелина развернулась на стуле и протянула к нему руки.
— Иди сюда, мой герой. Обними свою маму.
Артемис был счастлив исполнить ее просьбу.
И тут его царапнула тревожная мысль: «Герой? Почему мама назвала меня героем?»
Обычно жертвы гипнотических чар полностью лишаются воспоминаний. Но Дворецки помнил, что сделала с ним Опал, даже описал свои ощущения Артемису. Шальке стерли память. Но что с матерью?
Ангелина крепко прижала его к себе.
— Ты столько сделал, Арти. Ты так рисковал.
Шум винтов стал ближе. От него задрожали окна. Отец вернулся домой.
— Ничего особенного, мамочка. Так поступил бы любой сын.
Ангелина положила ладонь ему на затылок. Он почувствовал ее слезы на своих щеках.
— Я все знаю, Арти. Все. Это существо оставило мне свои воспоминания. Я пыталась сопротивляться, но она была слишком сильна.
— Какое существо, мама? У тебя был жар. Галлюцинации, больше ничего.
Ангелина отодвинула его на расстояние вытянутых рук.
— Я находилась в воспаленном мозгу пикси, Артемис. И не смей мне лгать, будто этого не было. Я видела, как твои друзья едва не погибли, пытаясь тебе помочь. Как у Дворецки остановилось сердце. Видела, как ты спас нас всех. Посмотри мне в глаза и скажи, что ничего этого не было.
Артемис вдруг обнаружил, что не в силах взглянуть матери в глаза, а когда заставил себя это сделать, не смог солгать.
