Развлекать Ягненка — одно удовольствие, если вы, конечно, знаете, как играть в «зверо-песенки». На самом деле, это очень просто. Ягненок садится к вам на колени и говорит, каким зверем он хочет быть. После этого вам остается лишь прочесть стихотворение про этого зверя — и дело в шляпе! Конечно, есть такие звери — например, опоссум или марабу, — которых невозможно втиснуть ни в одно стихотворение, потому что с ними ничего не рифмуется, кроме всякой гадости. Но, будьте спокойны, Ягненок отлично знает, какие звери рифмуются, а какие нет.
— Я — маленький мишка! — сказал Ягненок, поудобнее устраиваясь на коленях у Антеи, которая тем временем начала читать:
Мой славный, круглый, мягкий мишка,
Тебя люблю я даже слишком!
Сама на знаю почему
Сейчас тебя я обниму!
И, конечно же, на слове «обниму» она изо всех сил прижала Ягненка к себе.
Затем ему захотелось быть маленьким лягушонком, и он, войдя в роль, принялся прыгать по комнате, пока Антея читала:
Мой лупоглазый лягушонок!
Ты очень малый и смышленый.
Ты — украшенье местных луж,
Мой милый маленький лягуш!
Вы, наверное, не знаете, что лягушек, если они мальчики, зовут «лягушами». А вот Ягненок это прекрасно знает.
— А теперь маленький ежик! — сказал он, и Антея продолжала:
Мой ненаглядный серый ежик.
Ну до чего же ты хороший —
Меня колючками изжалил
И щекотать себя заставил!
И она принялась так энергично щекотать Ягненка, что вскоре весь дом огласился его радостными воплями.
Вообще-то, эта игра предназначена только для самых маленьких — как, впрочем, и стихи, которые наверняка покажутся полной чепухой тем ребятам, которые уже научились читать и знают толк в настоящей поэзии. А потому остальные Антеевы вирши я пропущу,
К тому времени, как Ягненок успел побывать маленьким львом, маленьким кроликом, маленькой лаской и маленькой крыской, мама уже была совсем готова. Поцеловав и обняв (настолько крепко, насколько это позволяло выходное платье) всех по очереди, она взяла Ягненка на руки и в сопровождении мальчиков отправилась на трамвайную остановку. Когда последние вернулись, все четверо собрались в кружок и, заговорщицки потирая руки, одновременно, как некий пароль, произнесли:
— Пора!
Они заперли обе двери и опустили на окнах жалюзи. Они оттащили в сторону стол и убрали с ковра стулья. Мало того, Антея как следует вымела его.
— Мы должны показать ему, что мы его любим, — сказала она. — В следующий раз мы прометем его чайными листьями. Больше всего на свете ковры любят чайные листья.
Затем каждый оделся потеплее, потому что Сирил сказал, что еще неизвестно, куда они попадут, и что на них, еще чего доброго, станут пялиться, если они будут разгуливать на улице во всем домашнем. Вы не забыли, что дело было в ноябре?
А потом Роберт осторожно разбудил Феникса, который, в отличие от Сирила, не стал отбиваться, а неторопливо зевнул, потянулся и мирно позволил перенести себя на середину ковра. Правда, там он снова заснул, как и прежде, сунув свою увенчанную золотым хохолком голову под крыло. Между тем дети расселись кружком на ковре.
Прежде всего, конечно же, встал вопрос о том, куда им лететь, и вопрос этот вызвал целую бурю разногласий. Антея хотела лететь в Японию, Роберт с Сирилом — в Америку, а Джейн страстно настаивала на каком-нибудь морском курорте.
— Там такие красивые ослики! — сказала она.
— Только не в ноябре, глупышка, — ответил ей Сирил.
Спор становился все яростнее, и казалось, что ему не будет конца.
— Я предлагаю спросить у Феникса, — сказал наконец Роберт, и принялся пихать спящую птицу в бок, пока она не проснулась.
— Мы хотим попасть куда-нибудь за границу, — сказали Фениксу дети, — да вот только никак не можем сообразить, куда именно.
— Предоставьте соображать ковру, если, конечно, у него есть чем, — ответил Феникс. — Просто пожелайте оказаться за границей.
Дети так и сделали — ив следующий момент мир вокруг них перевернулся вверх тормашками, А когда все снова стало на свои места и у детей перестала кружиться голова, они обнаружили, что больше не сидят на полу в детской.
Нет, конечно, они по-прежнему сидели на ковре. Правильнее было бы сказать, что ковер больше не лежал на полу в детской. Более того, он больше не лежал на земле — он плавно и стремительно скользил в пьяняще-свежем ноябрьском воздухе. Над головой у детей разлилась бледная голубизна неба, а под ними, далеко внизу, поблескивали своими бриллиантовыми верхушками морские волны. Ковер растянулся, затвердел и стал похож на большой квадратный плот. Он так легко и уверенно парил в воздушном океане, что никому из детей и в голову не пришло испугаться. Прямо по курсу замаячила земля.
— Побережье Франции, — сказал Феникс, просыпаясь и указывая вперед крылом. — Где бы вы хотели приземлиться? На этот раз думайте получше! Лично я всегда оставляю одно желание про запас — на случай, если впутаюсь в какую-нибудь передрягу, из которой потом не выпутаться.
Но его уже никто не слушал — у детей были проблемы поважнее.
— Знаете что? — сказал Сирил. — Пускай ковер себе летит и летит, а когда мы увидим что-нибудь по-настоящему потрясающее, то сразу же остановимся. Правда, здорово?
И они полетели дальше — над коричневой полоской берега, аккуратными черными квадратиками полей и прямыми, как стрела, лентами дорог, по обе стороны обсаженными тополями.
— Это все равно, что поезд, — сказала Антея. — Только в поезде взрослые никогда не позволяют открывать окон, а в окно никогда ничего не увидишь, потому что стекло быстро запотевает и становится как матовое. Так и ложишься спать ни с чем.
— Нет, это скорее похоже на сани, — возразил Роберт. — Так же быстро и плавно, только не натыкаешься в конце концов на резиновый коврик, а летишь себе все дальше и дальше.
— Спасибо тебе, милый Феникс! — сказала Джейн. — Это все благодаря тебе. Ты только посмотри на эту церквушечку-игрушечку! На этих малюсеньких монашенок с белыми ушастыми нашляпничками на головах!
— Не стоит благодарности, — ответил Феникс, вежливо подавляя зевок.
— Ну и ну! — воскликнул Сирил, выражая охватившее всех настроение. — Глядите! Да разве может наша Кентиш-Таун-Роуд сравниться со всем этим?!
Все дружно поглядели и решили, что нет, А волшебный ковер все так же быстро, плавно и, можно сказать, царственно парил над землей, а внизу появлялись все новые и новые прекрасные диковины, от вида которых у них захватывало дух, так что детям не оставалось ничего более, как вздыхать и издавать ахи и охи до тех пор, пока не перевалило далеко за полдень.
А когда перевалило далеко за полдень, Джейн сказала:
— Жалко, что мы не прихватили с собой баранины и пирога с вареньем. Вот было бы здорово устроить пикник прямо в воздухе!
Баранина и пирог с вареньем лежали в кладовой камдентаунского (есть такой район в Лондоне, если вы до сих пор не знаете) дома, который дети должны были что есть мочи охранять. В настоящий момент маленькая серая мама-мышка, проев в корке пирога дыру величиной с робертову голову, пробовала на вкус начинку из малинового варенья. Она никак не могла решить, подойдет ли это угощение маленькому серому папе-мышу, и на всякий случай съела ее всю сама. Так что, от пирога вряд ли кому-нибудь, кроме нее, был какой-нибудь толк,
— Давайте остановимся в каком-нибудь более-менее безопасном месте, — сказала Антея. — У меня завалялся трехпенсовик, а у Роберта с Сирилом есть по четырехпенсовику, которые они сэкономили, не поехав позавчера в город. Так что мы вполне можем купить какой-нибудь еды. Мне почему-то кажется, что Феникс отлично говорит по-французски.
А ковер все летел и летел — над лесами и полями, над горами и реками, над городами и деревнями. Это напомнило детям о том времени, когда у них были крылья и они целый день летали над землей, а потом опустились на крышу церковной колокольни и устроили там себе роскошный обед из цыпленка с го — вяжьим языком, заеденным свежевыпеченным хлебом и запитым газировкой. Под влиянием этих воспоминаний все снова почувствовали себя ужасно голодными и уже совсем было хотели повернуть обратно, как вдруг впереди, на высоком холме, показались развалины древнего монастыря, посреди которых гордо возвышалась нетронутая временем — такой новехонькой она казалась — квадратная каменная башня.
— Смотрите-ка! У этой башни макушка величиной как раз ' с наш ковер, — сказала
Джейн. — Я думаю, что нам нужно спуститься прямо на нее. Тогда всякие там аб… абба абба-' ригены, то есть, я хотела сказать по.~ подслуш-ники не смогут украсть у нас ковер, как бы им ни хотелось. А кто-нибудь из нас сходит и раздобудет всяческой еды — я имею в виду, купит еды, а не стащит из чьей-нибудь кладовки.
