Осмотр целительницу успокоил, и она разрешила пациентке встать. Против ожиданий, движения боли уже не причиняли. Неприятных ощущений вообще больше не было…
Целительница с довольной улыбкой проследила за сменой выражений на лице девочки:
— Ну как? Жалобы и пожелания есть?
" Да — чтобы этого кошмара больше никогда не было!» — от души возжелала Миль.
Женщина усмехнулась:
— Совсем избавить тебя от месячных, извини, нельзя, иначе ты не станешь женщиной, а будешь пустышкой. Но таких диких болей, как вчера, у тебя не будет отныне и впредь, это я гарантирую. Хорошо, кстати, что мы застали первые проявления — и тут же взяли их под контроль. Скажи-ка, а у твоей мамы всё было так же мучительно?
" Не знаю. Мне было всего четыре и я не обращала внимания на такие детали. Мама всегда выглядела… достойно.»
Целительница осознала невольную бестактность и принялась извиняться, но Миль прервала извинения взмахом руки. Напоминание о маминой смерти её совершенно не задело, лишь вызвало лёгкую тень печали на душе.
— Тогда пойдём со мной, я расскажу тебе немало интересного…
Лекция была короткой, но познавательной. Ничего не поделаешь, против природы не попрёшь… Слушая наставницу, Миль невольно посочувствовала обычным женщинам, у которых не было такой возможности свести свои неприятные эффекты в минимуму, как у вед. Да и средств гигиены, кроме примитивной марли с ватой, у советских женщин не было практически никаких… Любая веда в данной ситуации оказывалась в выигрыше — хотя бы в умении заставить своё тело управляться с процессом за пару-тройку дней, а то и менее. Миль этому ещё предстоит научиться. Но бал ей в этот раз придётся пропустить.
" Э, нет! Только не этот бал! " — как наставница ни спорила, а пришлось ей уступить.
— Ну, раз ты так любишь балы… — целительница развела руками. — Но не вздумай прыгать, бегать, и не больше одного-двух медленных — я подчёркиваю — танцев.
Миль усмехнулась. Это она-то — любительница балов. И пообещала вести себя смирно.
Целительница посмотрела с сомнением.
— Я всё-таки буду рядом! — предупредила она.
Да уж будьте, пожалуйста, поклонилась Миль. Мне и нужен-то всего один разговор.
Танцы были назначены, как обычно, на вечер. А делегации родичей ей пришлось принимать весь день. Первыми явились, разумеется, оба Владара — со Списком. Рукой Ксанда в нём были сделаны все возможные поправки и удаления, Миль оставалось только одобрить его работу. Стараясь выглядеть естественно заинтересованной, она пробежала глазами оставшиеся имена, где знакомых было — раз-два и обчёлся. Ксанд со своей обычной наблюдательностью ей не особенно поверил, но убедил себя, что это из-за недомогания у девочки такой вид, будто ей всё пофигу, напомнил, что она всё ещё может отказаться, и ушёл по делам.
Юрий же привычно протянул болевшую ладонь — Миль с жалостью приняла его боль. Показалось ли или действительно сегодня исцеление далось странно легко — просто влёт? Но повеселевший дядька завладел одной из подушек, взгромоздился на постель у Миль в ногах и до полудня вежливо отшивал делегатов вместо неё, (надо было видеть их огорошенные лица, когда они, рассчитывая на приватную беседу, обнаруживали такую подставу), развлекал племяшку песнями и анекдотами, а затем и вовсе объявил тихий час и запретил посещения до самого бала. И не ушёл, а так и остался лежать, прикрыв лицо ладонью в перчатке… Спал он или нет — Миль просто разглядывала его руку, прикидывала варианты и повороты развития событий и давала себе обещания, что уж с сегодняшнего бала кое-кто без подарка ни за что не уедет… И молила всех своих предков уговорить судьбу быть к ней снисходительной — хотя бы сегодня…
Часы пробили шесть. Юрий потянулся, сел, потёр лицо руками. В дверь постучали, а затем она приоткрылась и впустила знакомую целительницу.
— Вам, молодой человек, пора оставить нас. Если госпожа хиз-Владар не раздумала идти на бал — нет?… тогда надо бы встать, умыться, одеться и прочая, прочая, прочая…
Целительница, подталкивая в спину, выпроводила Юрия, и, прежде чем позволить девочке встать, внимательно её просканировала, не нашла причин отменить разрешение и принялась помогать и наставлять… Миль терпеливо слушала и кивала, опять соглашаясь не бегать, не прыгать, не делать резких движений… А когда настал черёд выбирать платье, остановила выбор на стареньком бархатном платьице — том самом, бабулиной работы: вдруг подумалось, что сегодня ей может понадобиться вся возможная поддержка, пусть и чисто моральная… Платье приятно скользнуло по коже и ласково облегло тело, прикрыв ноги до самых туфелек, блеснула на плече нашивка с исправно работающим золотым плетением. Миль довольно оглядела себя в зеркале и повернулась к целительнице.
Удивлённая целительница комментировать не стала — не её это было дело. С причёской Миль решила тоже не мудрить и просто заплела косу. Правда, ради праздника — чтобы Ксанд не краснел перед гостями — вплела в неё длинную нить мелкого жемчуга и уложила на затылке узлом. Как делала это бабушка…
Узел сразу утяжелил голову, движения приобрели плавность и величавость, осанка стала горделивой. Целительница довольно кивнула — в таком виде особо не поскачешь — открыла массивную дверь, пропуская девочку вперёд и пристроилась позади, то ли эскорт, то ли охрана…
Что ж, Миль не возражала. Всё равно кто-нибудь станет её опекать. Одной целительницей больше…
Брошенный небрежной рукой, забытый Список женихов сиротливо белел в тёмном углу под кроватью…
В зале вовсю танцевали, так что они вошли незаметно, Миль даже в кресле удалось возникнуть неожиданно: вот кресло пустовало, а вот оно уже занято — но только не для охраны, разумеется. Делегация Горигора во главе с ним самим располагалась сегодня несколько поодаль от подиума, ненавязчиво отделённого от толпы вроде бы ничем, кроме развлечений, и не занимающейся охраной. Делегаты даже танцевали и пользовались определённым успехом у дам клана Владаров… Горигор сидел в одиночестве и тянул что-то из бокала.
Ксанд, который как будто и глазом не повёл на кресло внучки, вдруг сказал негромко:
— Рад приветствовать. Как самочувствие?
Миль кивнула: «Спасибо, сносно.» О Списке он и не заикнулся, значит, времени у неё пока достаточно. Балы бывают длинными, не день и не два…
Ксанд кивнул в ответ. Юрий наклонился и со своего места сделал ей ручкой. Он блаженствовал, хотя бы потому, что ни одна молодая дама не смела приглашать его сегодня на танец — более того: они даже глазок ему не строили!
Однако долго так продолжаться не могло. Гор высосал достаточно, и скоро явно решится на какие-то действия… Вон глазами-то как прожигает…
Миль оставила кресло, подошла к дяде и сделала реверанс. Оркестр тотчас сменил ритм, зная, видимо, что быстрых танцев маленькая хиз-Владар сегодня не танцует.
Юрий не заставил себя упрашивать. Проходя мимо Ксанда, Миль послала ему долгий взгляд, тот понял правильно, насторожился. Незаметный знак охране, на который та никак, казалось, не отреагировала…
Целительница с недовольным лицом подошла поближе к Владару, но тот не соизволил обернуться — значит, следовало оставаться на месте.
Юные наследники Владара танцевали. И внимание зала понемногу сосредоточивалось только на них. Она — маленькая и хрупкая, слегка ещё угловатая, но в танце грациозная и уже женственная, он — высокий и по-мужски красивый и сильный (дамская половина присутствующих глаз не сводила), она — доверчиво полагающаяся на него, он — надёжный и заботливый… Оба — как два лепестка одного пламени, две стороны одной монеты, два крыла одной птицы, противоположности, дополняющие друг друга, как свет и тень, день и ночь… Брат и сестра…
Конечно, Гор не вытерпел.
— Разрешите, Юрий, пригласить вашу даму? — Гор не сомневался в результате, Миль по этикету не имела права ему отказывать. Но она ответила, вывесив надпись прямо перед Гором:
" Я не могу танцевать с тем, кому не доверяю. Да и бабушка моя этого бы не одобрила.»
И он купился! Потрогал висевшую в воздухе надпись, посмотрел с любопытством на свой палец и спросил:
— Ты не доверяешь своему родному деду, девочка? Я всё-таки твой родной дед.
" Бабушка считала вас мёртвым. Иначе получается, что вы её предали. Как же я могу доверять предавшему?»
Гор потемнел лицом и с угрозой проскрежетал:
— По крайней мере, меня она не проклинала, как того, кому ты доверяешь! — Что интересно, Виза на такое не среагировала.
Миль, всё ещё державшаяся за ладонь дяди — ту, что в перчатке, написала:
" Это давно уже только ожог, и он заживает! Юрий, покажи!»
Юрий, недоумевая, нехотя подчинился, расстегнул перчатку… и поражённо уставился на свою ладонь: ожог, и правда, затягивался на глазах. Люди вокруг придвинулись к нему, пытаясь рассмотреть, что там у него…
