— Давай тогда ещё раз, — она легла на бок и подперла голову ладонью. — У тебя получится?
— Вполне, — улыбнулся я, тоже поворачиваясь к ней лицом. — Только подожди. Вот.
Послушай.
Я закрыл глаза и заговорил…
Игорь Басаргин
…И когда твоё сердце захлестнёт темнота,
И душа онемеет в беспросветной тоске,
Ты подумай: а, может быть, ждёт тебя Та,
Что выходит навстречу со свечою в руке?
Эта свечка разгонит сгустившийся мрак
И проложит тропинку в непогожей ночи.
Ты поверь — он зажжётся — маяк,
Словно крепкие руки, простирая лучи!
Ты не знаешь, когда он озарит небосклон,
И откуда прольётся спасительный свет…
Просто — ВЕРЬ. Эта вера — твой крепчайший заслон.
Даже думать не смей ты, что Той —
Той, Единственной —
НЕТ.
* * *
Густая тень олеандра падала на наши лица приятной прохладой, а всё остальное тело окатывали волны жара, в котором кожа казалась золотистой. Пахло разогретым мёдом — то ли от Танюшки, то ли просто воздух пропитался этим запахом. Оглушающе гремел хор цикад вокруг.
Танюшка села, опершись твёрдой ладонью о мой живот (похоже, ей это доставляло удовольствие, а я еле успел его напрячь), склонила голову набок, волосы волной упали ей на плечо и руку. Глаза девчонки зажглись изумрудным пламенем.
— А хочешь, я тебе станцую? — не дожидаясь ответа, она вскочила и, прогнувшись назад, уперла руки в бока, а потом тряхнула волосами так, что меня (несмотря на всё, что уже было) опять почти "зажгло". Я приподнялся на локтях — и только в этот момент понял, что ни капельки её не стесняюсь (странное было ощущение, я такого никогда в жизни не испытывал). — Смотри, Олег!
Я не понял, что именно она танцевала. Что Танюшка это умеет, я вообще-то знал давно (и, кстати, всегда комплексовал, что не могу толком её тут "поддержать"). Но я не знал, что она умеет так танцевать. И не заметил даже, как сам поднялся на колени, не отрывая глаз от бешеного танца, похожего на… разогретый мёд, смешанный с треском цикад — словно бы сама земля подкидывала Танюшку. А она смеялась — в какой-то миг прыгнула ко мне — и я, угадав, чего она хочет, подставил ей "замок" из рук, поймал её узкую, твёрдую, горячую ступню и метнул гибкое, сильное тело вверх — Танюшка прокрутила двойное сальто и продолжала танец, не потеряв дыхания.
Цикады. Солнце. Горячий мёд. Золото на коже.
Всё — и беда, и радость, и горе, и счастье, и боль, и смех — всё тут ярче и острее, чем там, где мы были раньше. Одно стоит другого, а всё вместе временами стоит того, что мы потеряли.
— Иди сюда! — крикнула Танюшка, протягивая ко мне прямые руки в то время, как остальное её тело продолжало ритмично надламываться в поясе и коленях — влево-вправо.
— Я не умею, ты же знаешь! — засмеялся я, но вскочил на ноги, и Танюшка, дёрнув меня за руку, подтянула ближе, замотав головой:
— Умеешь! Просто ты этого не знаешь! Ну — давай вместе со мной! И-и!..
…Земля была тёплой и сухой — и как будто правда подталкивала в ступни. Лицо Танюшки металось перед глазами — смеющееся, с блестящими зубами и глазами, в ореоле подсвеченных солнцем волос.
— Получается! У тебя получается! — кричала Танюшка. Потом сильно оттолкнула меня от себя и весело сказала: — А без одежды ты, между прочим, ещё симпатичнее…
Я шагнул к ней, и мы положили руки друг другу на плечи. Танюшка кусала уголок губы.
— Давай ещё? — спросила она.
— Потанцуем? — я сцепил пальцы у неё на затылке.
— Попрыгаем, — хихикнула Танюшка, — и покувыркаемся… — она опустила руки мне на бёдра, а потом свела впереди. Меня тряхнуло, я невольно выдохнул: "Ммннн…", а она мурлыкнула: — Готов?..
— Нахальство, — дрожащим голосом сказал я, еле сдерживаясь. — Да ты насильница…
Танюшка вскинула руки, толкнула меня в плечи, а я, падая на спину, успел обхватить её за талию.
Мы со смехом свалились на мох.
Юрий Ряшенцев
Легче облака и нежней
Спит в ладони моей твоя —
И эту ночь
ты не торопи.
Я не стою любви твоей
И прошу тебя снова я,
Прошу тебя:
"Лишь не разлюби!"
Ты единственный луч во тьме
В этом мире, что так жесток —
И я шепчу:
"Лишь не разлюби!"
Словно узник я, что в тюрьме
Нежный вырастить смог цветок —
Сорвав его,
ты не погуби…
Вдруг глянешь, не любя,
Скажешь, не любя:
"Это — насовсем…"
И кто я без тебя?
Что я без тебя?
Что я — и зачем?..
Зачем?..
* * *
На этот раз мы устали конкретно. Даже толком не помню, как я уснул, зарывшись лицом в волосы Танюшки, пахнущие горячей сухой травой.
А проснулся от ощущения взгляда, заставившего меня сесть, схватившись за рукоять даги.
Танюшка спала рядом — на животе, подложив руки под голову. А Сергей сидел на камне возле моего оружия — спиной ко мне, его кожаная куртка была обёрнута вокруг пояса, солнце жарило его уже покрытую золотым загаром спину.
— Не дёргайся, я не смотрю, — не поворачиваясь, бросил он. — Мы вас почти потеряли.
Я оперся на камень возле него. Особого смущения не было — Сергей ведь мой друг, да и что такого мы с Танюшкой делали?
— Ну извините, — немного насмешливо ответил я. Сергей посмотрел на меня через плечо и широко улыбнулся:
— До чего же у тебя сейчас довольная физия, ты бы видел.
Я коротко ткнул его кулаком — косточками — между лопаток; вернее — хотел ткнуть, но Сергей быстро извернулся и, взяв меня на излом, прижал спиной к камню, сказав с шутливой угрозой:
— Тихо.
— Пусти, — улыбнулся я. Мне было хорошо даже вот так лежать с вывернутой рукой и смотреть в понимающие серые глаза дружка. — Оденусь.
— Одевайтесь, — Сергей спрыгнул по другую сторону камня и свистнул: — Эгей, они идут! Нашлись!
Я присел на корточки рядом с Танюшкой. Она смотрела на меня из-под вздрагивающих пушистых ресниц с пляшущими на них золотыми искрами.
— Пора вставать? — она села, и мы немедленно поцеловались.
— Пора, Тань, — я посмотрел на разбросанную одежду, — и поскорей. Нас уже ищут.
— Я слышала Серёжку, — Танюшка зевнула, изящно прикрыв ладонью рот. — Уффф… встаю!
— А может… — я ей подмигнул, — подождём вставать? Ещё разок, только быстро?
Танюшка закусила губу. Смерила взглядом непоколебимо-загорелую спину Сергея. Стрельнула в меня зеленью глаз:
— Давай, — шепнула она, — только теперь давай ты, как тебе хочется. Сам… О-о, вижу, что ты можешь… сам.
И она прогнулась в моих руках назад — в поясе, раздвинув колени и бёдра и подаваясь ближе.
— Сергей, мы сейчас, — сообщил я. — Быстро. Наверное…
* * *
В ближайшие два часа мы так и не ушли с тех холмов — наверное, не только нам с Танюшкой довелось найти среди них что-то важное. Когда я сам пришёл в себя и ухитрился собрать рассеявшийся отряд, уже перевалило за полдень, и было ясно, что до лагеря Жюссо, о котором говорил Сергей, нам сегодня уже не добраться. Кое-кто вообще предлагал остаться здесь, но я заявил, что уж километров десять мы в честь наступившей весны вполне можем отмахать — и нечего скрипеть.
Скрипеть мы всё равно продолжали, в том числе — и я сам. А прошли всего километра три — навстречу нам, перевалившим через холм, из олеандровой рощи высыпал отряд.
Я взмахнул рукой, и мои ребята рассыпались в цепь, девчонки отступили за их спины. Ирка, Валя и Танюшка деловито защёлкали затворами аркебуз. Джек с философским видом натянул лук. Колька снял с плеча ружьё — у него ещё оставалось две пули и одна мелкая дробь.
В отряде, вышедшем нам навстречу, было около десятка мальчишек. Они замерли напротив нас; у троих были аркебузы. Двое неспешно подкручивали пращи. От общего строя отделился черноволосый парень и, сделав несколько шагов, поднял вверх длинную, почти прямую саблю-эспадрон:
— Кто вы такие и чего вы хотите?! — он говорил по-английски, а я уже достаточно хорошо понимал этот язык. — Если хотите схватки, то знайте — это наша земля, и мы будем её защищать!
— Это Франсуа, — прошептал Сергей, подходя ко мне. У него в руках оружия не было. — Давай я поговорю? — я кивнул, и он, сделав два шага вперёд, махнул рукой: — Франсуа, это я, Серж, привет!
Сабля опустилась к ноге черноволосого француза.
* * *
Франсуа Жюссо со своим отрядом тоже не сидел на месте — просто зимовал на плоской вершине одного из холмов, в большом доме, плетёные стены которого были промазаны глиной, а боковыми столбами служили живые деревья. Четырнадцать парней, десять девчонок. До вчерашнего дня мальчишек было шестнадцать, но вчера вечером короткая, яростная схватка с захожими неграми унесла жизни двоих ребят. Негры свернули в холмы, не решаясь больше атаковать. Франсуа погнался за ними, но мы успели раньше…
