В комнату заглянула мама. Лицо у нее было встревоженное, на уровне колен маячила Никина мордашка — оттопыренная губа, мокрые от слез глаза часто-часто моргают.
— Что тут у вас? — спросила мама, обводя друзей обеспокоенным взглядом. — Ника прибежала, трясется, плачет. Говорит: «Мама, иди! Гнома медведи съели». Я даже испугалась. Паша, что случилось? Да на тебе лица нет.
— В-все нормально, теть Ир, — выдавил из себя Пашка. Ноги подгибались, в ушах все еще стоял жуткий вой. — Я ей «Т-т-три медведя» читал, ну и переборщил немного. А она поверила и испугалась… Да, Ник?
Малышка насупилась, отцепилась от маминых брюк и убежала.
— Извините, тетя Ира, я не нарочно.
— Да все нормально, мам.
Мама, еще несколько секунд рассматривала ребят, потом тяжело вздохнула и вышла. Пашка со стоном повалился на кровать.
Глеб выглянул в коридор. Плотно закрыл дверь и повернулся к другу.
— Слышь… Ты расскажи, чего случилось-то. Я проснулся, смотрю — ты сидишь, как манекен, в книжку уставился. Я тебя звал, а ты вообще… Не слышишь как будто. Чего было-то?
— Ты спал. Я книжку стал читать. Нике. Про медведей. И вдруг — бац! — мы с ней в лес попали. Елки кругом, паутина какая-то, коряги валяются… Бродил, бродил… Темно уже стало. Смотрю — домик. Мы зашли. Никого нет. А потом эти пришли!
— Кто?
— Да фиг его знает! Не медведи, точняк! Здоровенные такие, глаза горят. И разговаривают! Непонятно почти ничего, но точно разговаривают!
— Оборотни… — медленно проговорил Глеб.
— Ты откуда знаешь?
— Я всегда еще в детстве, когда эту сказку слушал, думал — что за ерунда, медведи не живут в домиках и не разговаривают. А недавно мама Нике читала, и я понял: что, это не медведи, а оборотни? Беролаки.
— Кто?!
— Не важно, — отмахнулся начитанный Глеб и замолчал.
— Слышь, — дернул его за рукав Гном. — Это что же получается… Со мной тоже теперь происходит… всякое? Выкинь, нафиг, эту ерунду.
— Да нет… Это не прибор. Это, похоже, я…
— Что — ты?
— Отправил тебя туда.
— Чего-о?
— Того! Я сквозь сон услышал, как ты читал. Наверное. И мне это приснилось. А зацепило почему-то вас с Никой. Похоже, что так. Это же мои беролаки. И лес этот я именно таким себе и представлял. Так что… Прости.
Ребята помолчали, думая каждый о своем.
— Слышь, — подал голос Пашка. — А если бы оно нас там того… слопало? То что? В смысле, здесь с нами, что было бы?
— Не знаю.
— Фигово, — констатировал верный друг. — Ладно, так уж и быть, прощаю на первый раз. Ты давай только того… Учись скорее управлять этим делом. А то будешь, как обезьяна с гранатой. Не прикольно как-то.
— А мне, думаешь, прикольно?! — взорвался Глеб. — Теперь, оказывается, и книжки читать опасно! Чего мне делать-то? Телек смотреть? Еще в какой-нибудь сериал провалишься…
— Я ж говорю — учись управлять.
— Как?!
В комнату вошел Ванька, забросил сумку за кровать.
— I hate my life![9] Вы чего разорались?
— Да так, ерунда, — отозвался Гном и дернул Глеба за руку. — Пошли!
— Куда?
— Тренироваться. Кто у нас самый умный? Будешь тренироваться, глядишь и научишься. А я рядом буду, если что…
— Ладно. Только зачем куда-то идти? — Глеб зажмурил глаза и напыжился.
— Ты совсем сбрендил?
— А что? — не понял Глеб.
— А то… Мама твоя тут, Ника, Ванька вон. Кто знает, какая у тебя эта… дальнобойность. Надо в безлюдное место пойти. В парк, например, чтобы никого не задело.
— Вы по банкам стрелять собираетесь? — спросил Ванька. — А можно мне с вами?
— Нельзя, — отрезал Глеб. — Пошли, Гном.
* * *
Всю дорогу до парка Пашка возбужденно тараторил, выдвигая все новые варианты использования укрощенных чудо-способностей:
— Или вот! Переносимся мы с тобой в… Хогвардс! Круто, да?! Палочек волшебных прикупим, колдовать научимся… А вот еще…
Глеб не слушал. Его мысли занимал предстоящий эксперимент. Оказавшись на пустынной парковой аллее, он понял, что абсолютно не представляет, как действовать.
Уже сгущались сумерки, похолодало. Усыпанные желтыми листьями дорожки были пусты. Глеб съежился и мрачно осмотрел неприветливый парк.
— Ну, — не выдержал Гном.
— Что — ну? — огрызнулся Глеб.
— Давай! Действуй!
— Чего делать-то?
— Вот блин! Ну… сделай… Ну… Во! Пусть снег пойдет!
— Попробую…
Глеб зажмурился и стал представлять крупные белые хлопья, медленно опускающиеся сверху, пушистые высокие сугробы, иней на голых ветках. Получалось плохо. Сильно мешал голос, бубнящий прямо в ухо:
— Ты, вспомни, как зима была. Как мы в снежки играли и девчонок мылили. И холодно как будто — тоже представь.
Это бормотание еще больше сбивало с правильного настроя. Хотелось, чтобы Гном, наконец, заткнулся. Сказать об этом Пашке прямо было нельзя — обидится. Тогда Глеб представил, как Гном удаляется по аллее. Надоедливый голос затихает. Вот уже крохотная фигурка в дальнем конце парка еле слышно что-то пищит.
Тут он понял, что голос друга и вправду пропал. Открыв глаза, Глеб обнаружил перед собой пустую, уходящую вдаль дорожку. Растерянно обернулся — Пашки нигде не было видно.
— Вот черт! — пробормотал Глеб. — Куда это я его…
Он обвел взглядом прячущиеся в вечерних сумерках кусты и деревья и вдруг почувствовал, как его дернули его за штанину. Воображение немедленно нарисовало вцепившуюся в ногу собаку, похожую на маленькую сухопутную акулу. Глеб в панике задрыгал ногой и краем глаза успел заметить, как что-то маленькое — не больше крысы — улетело под скамейку. Он присел и заглянул под деревянно-бетонное сооружение.
Неожиданно из подскамеечной темноты с пронзительным писком вылетело живое существо. Глеб с криком отпрянул, потерял равновесие и плюхнулся на задницу. Маленькое агрессивное существо подбежало ближе… На засыпанной мелким красноватым песком дорожке подпрыгивал и возмущенно кричал — то есть, пищал — Пашка! Не больше двадцати сантиметров ростом.
— А-фи-геть, — прошептал Глеб.
Крохотная фигурка отчаянно жестикулировала, топала ногами и вякала что-то явно ругательное. Глеб встал на колени, опустил лицо к самой земле… И тут же получил слабый, но обидный удар по носу крошечным кулачком.
— Ты чего?!
— Урод! Обратно давай превращай! Убью! — завопил лилипут.
— Спокойно-спокойно… Сейчас попробую.
Глеб в очередной раз зажмурился и стал представлять увеличивающегося Пашку. Сначала ничего не получалось — отвлекал возмущенный писк под ногами и подкатывающий к горлу смех. Кое-как удалось сосредоточиться и погрузиться в подобие сна наяву. Глеб увидел фигуру друга — подробно, в деталях — и почувствовал, как она начинает увеличиваться…
Кто-то грубо схватил Глеба за плечи и затряс так, что он заполоскался, будто белье на ветру.
— Тормози! Тормози на фиг! — прогремел сверху мощный голос.
Глеб распахнул глаза и обнаружил, что болтается в воздухе. Прямо перед носом торчала какая-то стена. Взгляд вверх показал, что это не стена, а… Пашкин живот. Сам он, возвышаясь над приятелем не меньше, чем на полтора метра, крепко держал Глеба за плечи огромными ручищами и продолжал трясти.
— С-т-о-й… — выговорил Глеб.
Великан поставил друга на землю и легким тычком направил к скамейке, Потом тяжело вздохнул — разлетелись устилающие дорожку листья — и сел рядом. Железная скамейка ощутимо просела. Гном скосил глаза на Глеба, прячущего лицо в ладонях.
— Ладно… Не бойся — не убью. Ты только того… обратно сделай.
— Обратно куда? В карлика? — сквозь смех выдавил Глеб.
— Иди ты! — все-таки обиделся Гном. — Уродец! Фокусник, блин! Копперфильд…
— Ну, все-все… Извини. Прикольно просто. Слушай, а, может, так и оставить? А чего? Зато все тебя бояться будут. И в цирке можно выступать… Все-все, работаю.
На этот раз он не стал закрывать глаза. Стоя перед скамейкой, уставился на Пашку, в сумерках похожего на черную гору, и попытался вернуться в состояние полусна-полуяви. Получилось почти сразу же. Огромный силуэт на глазах стал съеживаться, уменьшаться. Ощущение власти над реальностью настолько захватывало, что Глеб чуть не пропустил нужный момент. Однако на этот раз Гном был начеку — вовремя и от души вмазал «фокуснику» под дых.
— Сбрендил? — не разгибаясь, поинтересовался Глеб. — В следующий раз не буду тебя спасать, понял?
— Ага, сейчас бы я опять в ноль ушел! — огрызнулся Пашка. — Я же чувствую — ты ни фига поляны не видишь!
— Ладно, замяли. Ну, что? Еще потренируемся?
— Не, давай в другой раз. Завтра, например… Или через неделю. Или никогда.
— Понятно, — вздохнул Глеб. — Вообще-то я вроде понял, как это делать. Вопрос в том, как этого не делать. Во сне, например.
